Стефани Майер - Рассвет

— Пойдемте, все, — сдержанно указав на дверь, произнес Эдвард. — Пожалуйста.

Самообладание вот-вот бы его подвело. Я почти увидел в нем того сгорающего живьем человека, каким он был на улице. Остальные тоже увидели. Каллены молча подошли к двери, и я шагнул в сторону, чтобы их пропустить. Они двигались очень быстро; мое сердце успело стукнуть дважды, а в комнате уже никого не было. Кроме Розали, замершей посреди гостиной, и Эдварда, дожидавшегося у двери.

— Роуз, — тихо сказала Белла. — Иди.

Белобрысая злобно уставилась на Эдварда и жестом велела ему выйти первым. Он скрылся из виду. Напоследок вампирша бросила на меня предостерегающий взгляд и тоже исчезла.

Когда мы остались наедине, я сел на пол рядом с Беллой, взял ее холодные руки в свои и осторожно потер.

— Спасибо, Джейк. Очень приятно.

— Не буду врать, Белла, выглядишь ты отвратительно.

— Знаю, — вздохнула она. — Видок жуткий.

— Ты прямо чудище болотное, — кивнул я.

Она рассмеялась.

— Как я рада, что ты пришел! И как приятно опять улыбаться! Эта трагедия у меня уже в печенках сидит.

Я нахмурился.

— Ладно, ладно, — понимающе сказала Белла, — я сама виновата.

— Вот именно. О чем ты думала, Белла? Я серьезно!

— Он просил читать мне нотации?

— Вроде того. Ума не приложу, с чего он взял, что ты меня выслушаешь. Раньше-то не слушала.

Она вздохнула.

— Я же говорил… — начал было я.

— Джейкоб, знаешь, у выражения «я же говорил» есть родной брат: «заткни рот».

— Клево!

Белла улыбнулась, и кожа туго обтянула ее лицо.

— Я не сама придумала, это из «Симпсонов».

— Пропустил ту серию.

— Смешная была.

Мы помолчали. Руки у Беллы потихоньку согревались.

— Он в самом деле просил тебя со мной поговорить?

Я кивнул.

— Хотел, чтобы я тебя образумил. Вот что значит проиграть битву до ее начала.

— Так почему ты согласился?

Я промолчал — не был уверен в ответе.

Одно я знал точно: каждая секунда, проведенная с Беллой, выльется потом в ужасную боль. Я был как наркоман с ограниченным запасом героина, и час расплаты близился. Чем больше уколов я сделаю сейчас, тем хреновее мне будет, когда наркота кончится.

— Вот увидишь, я справлюсь, — через пару минут сказала Белла.

От этих слов мои глаза опять налились кровью.

— Слабоумие — один из признаков твоей беременности?

Белла хохотнула, но мой гнев был непритворный, даже руки, которыми я все еще растирал ее ладони, задрожали.

— Может быть, — ответила она. — Джейк, я не говорю, что будет легко. Но как я могу не верить в волшебство, когда столько всего пережила?

— В волшебство?!

— А ты тем более. — Белла улыбнулась, высвободила одну руку и прижала ее к моей щеке. Ладонь была теплее, чем сначала, но все равно холодная по сравнению с моей кожей — впрочем, как и любой другой предмет. — В твоей жизни непременно случится волшебство, и все станет прекрасно.

— Не неси чепуху.

Белла по-прежнему улыбалась.

— Эдвард однажды рассказал мне про запечатление. Он говорит, это как «Сон в летнюю ночь», как волшебство. Ты найдешь того, кого ищешь, Джейкоб, и тогда все обретет смысл.

Не будь у нее такой хрупкий и ранимый вид, я бы заорал.

Впрочем, зарычать я себе позволил.

— Если ты думаешь, что из-за импринтинга это безумие обретет смысл… — Я умолк, подбирая нужные слова. — Неужели то, что однажды я запечатлюсь на какую-нибудь незнакомку, оправдает это? — Я показал пальцем на ее раздавшееся тело. — Скажи мне, в чем смысл, Белла? В чем смысл того, что я любил тебя, а ты любила его? Когда ты умрешь… — Я снова зарычал, — как все встанет на свои места? Какой смысл в этой боли?! Моей, твоей, его! Он, кстати, тоже умрет, хотя мне и плевать. — Белла поморщилась, но я не мог остановиться. — Какой смысл в этой безумной истории любви? Если он есть, покажи мне, Белла, а то я не вижу.

Она вздохнула.

— Пока я и сама не знаю, Джейк. Но… чувствую… что все будет хорошо, пусть сейчас это трудно представить. Можешь назвать это верой.

— Ты умираешь просто так, Белла! Ради ничего!

Она отняла руку от моего лица и погладила свой раздувшийся живот. Я без слов понял ее мысль: она умирает ради ребенка.

— Я не умру, — процедила Белла, и я догадался, что ей до жути надоело это повторять. — Мое сердце не остановится. Мне хватит сил.

— Чушь собачья! Ты слишком давно в тесной связи со сверхъестественным. Никому это не под силу. Ты очень слаба. — Я прижал ладонь к ее лицу, помня, что нужно обращаться с ней бережно. Весь облик Беллы говорил о том, как она уязвима.

— Я смогу, смогу! — пробормотала она, будто паровозик из детской книжки, который все мог.

— Не верится. И какой план действий? Если он у тебя есть, конечно.

Белла кивнула, не глядя мне в глаза.

— Ты знал, что Эсми прыгнула с обрыва? Ну, когда была человеком.

— И?

— Она была так близка к смерти, что ее даже не повезли в реанимацию — сразу в морг. Но когда Карлайл нашел Эсми, ее сердце еще билось…

А, так вот что Белла имела в виду под словами «мое сердце не остановится».

— То есть остаться человеком ты даже не надеешься, — мрачно проговорил я.

— Нет, я ведь не дура. — Тут она посмотрела мне в глаза. — Хотя ты, похоже, думаешь иначе.

— Срочная вампиризация…

— С Эсми получилось. И с Эмметтом, и с Розали, и даже с Эдвардом. Все они стали вампирами на пороге смерти. Карлайл превратил их только потому, что иначе они бы умерли. Он не забирает у людей жизни, он их спасает!

При упоминании доброго вампира-врача я вновь ощутил укол совести, но тут же отбросил бесполезные мысли и взмолился:

— Послушай, Белла, не делай этого! — Как и тогда, когда мне рассказали о звонке Чарли, я вновь осознал, что жизнь Беллы для меня превыше всего — и неважно, в какой форме. — Не рискуй, Белла. Живи, хорошо? Просто живи. Не поступай так со мной, умоляю. И с ним тоже. — Я заговорил громче и строже: — Ты ведь знаешь, что с ним будет, если ты умрешь. Хочешь, чтобы он вернулся к итальянцам?

Белла съежилась.

Я решил умолчать о том, что на этот раз у Эдварда не будет такой необходимости.

Стараясь говорить как можно мягче, я спросил:

— Помнишь, что ты сказала, когда меня покалечили новорожденные вампиры?

Я подождал ответа. Белла молчала, стиснув зубы.

— Ты сказала, чтобы я был хорошим мальчиком и слушал Карлайла. И что я сделал? Послушался! Ради тебя.

— Ты послушался, потому что это было разумно.

— Ладно, думай, как хочешь.

Белла сделала глубокий вдох.

— А убийство ребенка — неразумно. — Она прикоснулась к своему огромному животу и едва слышно прошептала: — Я его не убью.

У меня опять задрожали руки.

— О, так я не в курсе последних новостей! Значит, у вас мальчик-крепыш, да? Знал бы, захватил бы голубые шарики.