Андрей Тепляков - Антитело

— Чур — я первая.

По мере приближения к загадочным деревьям — Глеб обнаружил, что их там несколько — лес поредел, и идти стало легче. Кусты и ветви теперь расступались перед ними, словно слушаясь чьего-то приказа. Глеб вытащил фотоаппарат и снял чехол.

— У меня в ухе щелкает, — сказала Аленка.

— Ничего. Перестанет.

Они остановились одновременно, как по команде и раскрыли рты, глядя на необычное зрелище, явившееся перед ними.

Глеб насчитал шесть спиральных стволов. Они поднимались из низкой ядовито-зеленой травы, образуя неровный круг, словно наконечники сверл. Кора у них была очень темной и по фактуре напоминала змеиную кожу. Кроме них и травы, на небольшой поляне больше ничего не росло.

Аленка стала тереть лоб.

— Ты чего?

— Я не знаю, — испуганно отозвалась она. — Голова болит. И живот. Давай не пойдем туда?

— Ладно. Я только сфотографирую, и мы уйдем. Хорошо?

Девочка посмотрела на брата с сомнением, но спорить не стала.

— Хорошо.

Глеб подошел поближе.

«Ничего себе! Отличный кадр! Вот это да!».

Хрустнула ветка. Где-то громко прокаркала ворона. Он нажал на кнопку фотоаппарата…

— А-а-а-а!

От неожиданности Глеб подскочил и обернулся, как раз в тот момент, когда сестра проносилась мимо него. Он увидел Аленкино лицо лишь мельком, и ноги его вдруг ослабли. Из носа девочки текла кровь, капая на светлую куртку, а из глаз катились слезы. Она промелькнула перед ним, и теперь Глеб видел ее со спины. Видел, как она подняла руки и обхватила голову, продолжая лететь вперед.

— Аааа! Больно!

Глеб успел заметить, как странно она движется: выгнувшись дугой, словно что-то толкает ее к поляне и тем странным деревьям.

— Алена!

Ватные ноги не желали слушаться, но Глеб заставил себя идти, а потом бежать.

— Алена!

На какой-то миг ему показалось, что ступни сестры оторвались от земли. Глеб споткнулся и чуть не упал. Корень, весь покрытый свежей землей, словно специально высунулся, чтобы помешать ему. Глебу показалось, что кусты впереди зашевелились, стараясь скрыть девочку, спрятать от него.

«Тетка убьет меня! Убьет!».

— Аленка!

Она добралась до границы поляны и вдруг застыла, как вкопанная. Руки по инерции взметнулись вверх и упали. А потом она задрожала. Ее тело сотрясалось так, будто через него пропустили электрический ток, голова болталась из стороны в сторону, шапка слетела и упала на землю, короткие светлые волосы встали дыбом. Глеб почувствовал, что вот-вот обмочит штаны. Зрелище это, словно кошмарный сон наяву, сильно ударило по нервам.

«Одержимая!».

Глеб почти добрался до сестры, когда она вдруг захрипела, словно пыталась вздохнуть, но не могла. Девочка перестала дрожать, ее тело напряглось и вытянулось. Она стала раскачиваться взад-вперед, как метроном по широкой, немыслимой амплитуде. Когда Глеб уже готов был ее ухватить, она ринулась вперед и упала в траву рядом с одним из черных стволов.

Ветер взревел в высоких кронах, и Глеб почувствовал, что тоже падает, словно что-то ударило его в спину. Он грохнулся на землю и больно ударился носом о твердую, как камень поверхность. В глазах потемнело.

Глеб всхлипнул и поднял голову. Аленка лежала в метре перед ним лицом вниз. Руки и ноги были раскинуты в стороны и не шевелились. В ушах его вдруг загудело, и этот гул затмил даже боль в разбитом носу. Глеб застонал и схватился руками за голову. Яркая куртка сестры, красный цвет ее сапог жгли глаза, отдаваясь резкой болью где-то внутри черепной коробки. Казалось, этот жуткий гул исходил прямо от девочки, и он все нарастал и набирал силу.

«О-о-о, я сейчас сдохну!».

Перед глазами Глеба появилась удивительно четкая картинка: он встает, подходит к сестре и сжимает ее горло так, что болят пальцы. Она не вырывается. Он давит все сильнее, чувствуя что-то мягкое, податливое, и, наконец, изо рта у нее вырывается хрип и сразу же за этим гул в голове смолкает.

Глеб выплюнул кровь и поднялся на ноги, глядя перед собой остановившимся взглядом. Он подошел к Аленке и ткнул в спину носком сапога. Она слабо пошевелилась, вызвав новый приступ боли в голове. Глеб почувствовал, что проваливается в темноту. Он опустился на колени и перевернул девочку лицом вверх. Ее рот был открыт, и из него исходил такой запах, что его чуть не стошнило. По подбородку потекла слюна, а пальцы коснулись тонкой шеи.

Последнее, что Глеб заметил, прежде чем отключился, было неуловимое движение со стороны одного из черных стволов. А затем он почувствовал, что его приподняло над землей, потом было ощущение полета сквозь густой, наполненный гулом воздух и темнота…

Глеб открыл глаза, но увидел лишь неясные тени. В голове шумело. Он зажмурился и осторожно сел. Болела спина, саднило ладони, как будто по ним прошлись наждаком. Прищурившись, он огляделся. Зрение постепенно возвращалось и, сквозь неясную дымку можно было различить поляну с яркой травой, деревья и лежащую метрах в трех Аленку. Морщась и постанывая, Глеб поднялся на ноги и подошел к ней.

— Алена?

Глаза сестры были закрыты, а лицо перемазано густым слоем крови и грязи. Она медленно и глубоко дышала.

— Аленка? Ты меня слышишь?

Он встал на колени и потряс ее за плечо.

— Ты живая? О Господи!

Глеб подсунул под нее руки и рывком поднял над землей. Мышцы протестующе заныли. Он выпрямился в полный рост и покачнулся. Поляну окружал густой лес, а прямо над ней в зените висело яркое солнце. Глеб отнес сестру за пределы круга ядовито-зеленой травы, усадил на землю, привалив спиной к дереву, и посмотрел на компас. Определив направление, он снова взял Аленку на руки и пошел вперед.

Путь к дому виделся ему, словно сквозь туман. Он двигался автоматически, переставляя ноги, как робот, поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы ветки не хлестали Аленку по лицу. Сердце билось медленно и гулко, отдаваясь болью в горле. Несколько раз он звал сестру по имени, но та не реагировала.

«Она спит! Она должна спать!».

Ноги в красных сапогах безжизненно свисали, и ударяли ему в бок каждый раз, когда он оступался. Она была похожа на большую куклу, отлично исполненную и совершенно мертвую.

Глеб не мог сказать, сколько он прошел в тишине, когда девочка вдруг пошевелилась и открыла глаза. В них отразился испуг, и маленькое тело напряглось.

— Мне плохо!

— Я знаю. Потерпи немножко, — сказал Глеб. Говорить было трудно, все тело буквально разваливалось на части от боли и усталости.

— Хочу к маме.

— Мы идем домой. Уже скоро.

Аленка не унималась.

— Я хочу к маме!

Она задергалась у него в руках.

— Отпусти меня! Пусти!

— Успокойся!

— Не-е-ет! Пусти!

— Глупая, я тебя уроню!