Андрей Тепляков - Антитело

Сергеич вдруг закашлялся — громко и надсадно, прикрывая лиловые губы широкой лопатой ладони. Одновременно он попытался убрать список в карман, но трясущаяся рука никак не желала слушаться. Сытин уставился на нее, на стариковские бляшки на коже и почувствовал себя нехорошо.

«Эпидемия… Черт меня возьми, в мае эпидемия!»

У него появилась уверенность, что зараза эта не простая.

«Может быть, птичий грипп. Или даже того хуже!»

— Ну, так что? — спросил Сергеич, справившись с приступом. — Надо тебе чего?

— А? Да! Да. Возьми аспирина. И «Фервекс» возьми. Сейчас я тебе денег дам.

— Ты только мне на бумажку напиши. И не волнуйся — отчитаюсь, как в сберкассе!

Сытин быстро пошел к дому. В прихожей завывал пылесос — жена занималась уборкой. Увидев хмурое лицо мужа, она выключила аппарат и отложила шланг в сторону.

— Что-то случилось?

Сытин прошествовал к комоду и принялся рыться в ящиках в поисках шкатулки с деньгами, попутно пересказывая ей все, что услышал от Сергеича. Некоторое время она удивленно и настороженно его слушала, а потом села за стол и стала что-то быстро писать на блокнотном листе. Кончив, она встала и передала свои записи мужу.

— Вот. Пусть купит по этому списку.

— А денег хватит?

— Хватит.

Сытин кивнул и вышел, увидев краем глаза, как жена перекрестилась. Как всегда, этот жест вызвал у него раздражение. Убежденная баптистка, она — «уж будьте уверены!» — наверняка усмотрела в происходящем руку Господа. По возвращении предстоял очередной теологический спор.

«Просто удивительно, как в этой женщине уживаются религия и здравый смысл! Совершенно непонятно»

Он вышел на улицу, тщательно прикрыв за собой дверь. В прихожей снова зажужжал пылесос.

«Чудны дела твои, Господи!».

— Где Глеб?

Сергей с трудом разлепил горячие веки и сел на раскладушке.

— Что, солнышко?

— Где Глеб?

Аленка сидела на кровати, разглядывая с рассеянным удивлением пятно крови на подушке. Утром Сергей губкой обтер ей лицо, но постельное белье не тронул, не решаясь тревожить сон дочери. По крайней мере, в такую причину он заставил себя поверить, гоня прочь мысль о том, что просто не смог бы поднять девочку. Не было сил.

— Глеб ушел.

— Куда?

Сергей потер лоб. Выдумывать что-то он был не в состоянии.

— Не знаю.

Аленка встала, покачнулась, и обвела взглядом комнату, будто видела ее впервые. Описав полный круг, она снова посмотрела на отца.

— Я есть хочу.

— Пойдем. Приготовлю тебе что-нибудь.

Они прошли на кухню, и Сергей сварил ей макароны. Он сел на стул и с умилением смотрел на то, с каким аппетитом ест девочка. Самому есть не хотелось — готовка лишила его последних сил. Он сидел, с трудом дыша через воспаленное горло, и любовался на дочь.

— Он уехал домой? — спросила Аленка.

Рот ее был набит макаронами и, когда она говорила, можно было увидеть белую массу у нее на языке.

«А раньше она их терпеть не могла»

— Кто, милая?

Девочка скорчила досадливую рожицу.

— Глеееб! — протянула она противным и требовательным голосом.

— Нет. Не уехал. Он просто… ушел.

Аленка кивнула и вернулась к своим макаронам, больше не задавая никаких вопросов. Только на лбу у нее появилась тонкая морщинка, будто она размышляла о чем-то. Сергею очень захотелось знать, о чем она думает. Что за мысли вертятся в этой маленькой странной голове? Он знал, что девочка не ответит. Она сильно изменилась за последнее время. Все изменилось. Ему показалось, что известие об уходе Глеба ее успокоило. Она как-то расслабилась, словно обмякла.

«Наверное, она его боялась. Бедный ребенок. Боялась собственного брата»

Сергей не желал думать о племяннике, но, помимо воли, мысли вновь и вновь возвращались к нему. Что нашло на парня? Почему он так себя повел? Эти вопросы мучили его, обреченные оставаться без ответа. Он не понимал и не мог понять своего племянника. Свою дочь. Даже самого себя. Ему вдруг очень захотелось плакать. В небе появился зуд, но он сдержался.

«Нельзя при ней. Потом»

Аленка. Он вдруг вспомнил ее совсем маленькой. Вспомнил, как она радостно бегала с бумажным самолетиком, крича: «Папа, он летает! Смотри! Он правда ЛЕТАЕТ!». Ее короткие, взлохмаченные со сна волосы светились в ярком блеске солнца.

Она умрет. Не от руки Глеба, но все равно — умрет. Или умрет он сам, а она попадет в какой-нибудь сиротский дом. Сергей очень живо представил себе: она стоит в углу комнаты, стены которой покрашены в казенный болотный цвет. У нее дрожат губы. Он почти услышал, как она тихо шепчет: «Папа. Папочка. Забери меня отсюда. Не оставляй меня здесь одну. Я буду хорошо себя вести! Ну пожалуйста!»

Он почувствовал влагу на щеке. По коже побежала слеза.

«Все-таки потекла, проклятая»

Сергей снова посмотрел на Аленку. Ему вдруг так захотелось обнять дочь, прижать ее к себе, захотелось, чтобы она тоже заплакала. Заплакала по маме. По ним. Стала похожа на обычного ребенка. Его ребенка. Но он сдержался. Дочь стала чужой, как будто не имела к ним никакого отношения. Чужой. От нее исходил слабый, но очень неприятный запах, который особенно усиливался, когда она говорила. Будто что-то стухло.

«Наверное, я сам пахну не лучше»

— Ты плачешь, — сказала Аленка. Без эмоций — просто констатируя факт.

— Сейчас пройдет.

Она кивнула и склонилась над тарелкой.

Сумерки еще только начали сгущаться над полем, постепенно поглощая свет красного солнца, а в лесу уже было темно. От земли веяло холодом и сыростью, но Глеб не замечал этого. Степан исчез около часа назад, оставив его одного, и продолжая охранять своим неосязаемым присутствием. Глеб дремал, покачиваясь на стволе поваленного дерева. Он не ел целый день, но голода не ощущал. Все его чувства исчезли, как будто он парил в бесконечном открытом пространстве, где не было ничего, кроме его самого и его мыслей. Еще было время — оно текло сквозь кожу, как лента бесконечного конвейера.

Глеб давно хотел написать какой-нибудь рассказ и опубликовать его в журнале — когда-то он мнил себя писателем. Много раз начинал работу и всегда бросал, не доводя до конца. Получалось все не то, не о том и просто скучно. Сейчас он сидел и обдумывал историю, в которой брат убивает свою сестру, повинуясь голосу в голове, указывающему, как это сделать. Сестра оказалась совсем не ребенком, а злобным инопланетным паразитом. Об этом никто не догадывался и только ее брат видел, как она подзаряжается от домашней розетки. Складывающийся в голове рассказ нравился Глебу. Его можно написать. И получится совсем неплохо.

Лес полностью погрузился в темноту, когда он встал с дерева, взял нож и отправился к дому.

Настя сидела у себя в комнате и читала книгу, рассеянно водя глазами по ровным строчкам и не понимая ни слова. Она прислушивалась к голосам родителей, доносящимся из-за приоткрытой двери.