Дино Динаев - Дурная Слава

"Базилевский поплатился за свои грязные делишки (см. Росоружие).

Он целыми днями торчит в ОПП, приходит сам не свой. Проверить!

Все сильно удивятся 17 ноября".

— Все, — разочарованно произнесла Полина. — А что у нас 17-го?

— Не знаю. Улган-Мулган 1декабря открывается. Сегодня 3 ноября. Две недели осталось. Что это за история с Росоружием?

— Не может быть, чтобы ты ничего не знал об этом вампире на рынке оружия. РОСОР — фирма-призрак, об этом знают все. Сама по себе она пустое место, ничего не продает, ничего не имеет, но маленький нюанс — в его правлении одни министры.

Если Шпольаричу Желько РОСОР прикажет прилюдно спустить штаны, то он сделает это незамедлительно. Периодически владельцы РОСОРа. подставляют на бабки какую-либо фирму на рынке оружия. К этому все привыкли, даже статья расходов имеется соответствующая. В этот раз подошла очередь «Росы». Подсунули для продажи атомный крейсер «Сатрап». Вся соль в том, что продавать «Сатрап» запрещено законодательством, но РОСОР стало продавливать купчие бумаги через «Росу». И продавило бы, будь спок, а потом суд, и совершенно законно обули бы на пару сотен лимонов. «Сатрап» бы перегнали обратно в порт приписки, его годами гоняют с места на место, а денежки, конечно, никто бы и вздумал возвращать. И все прошло бы без вазелина, но Базилевский встал насмерть, словно у него две жизни, причем одна в Швейцарском банке. Желько не успел его уволить, а потом было поздно. Базилевский действовал так, словно знал все шаги фирмы-призрака наперед.

Ему даже аварию пытались подстроить, но он умудрился выйти из нее без единой царапины. На каждый иск РОСОРа он отвечал встречным. Он забрался в такие дебри юриспруденции, предоставляя в приложениях тома узкоспециальной документации, что достаточно было малейшей ошибки, чтобы налоговый цербер РОСОРа порвал его как тузик грелку. Целый институт адвокатов РОСОРа днем и ночью лопатил предоставленные документацию, требуя немыслимые справки в невыполнимые сроки, но Базилевский не ошибся ни разу. Он настолько грамотно составил иск в центральный Арбитраж, в пух и прах разнеся разнесчастный «Сатрап», что РОСОР отозвало все свои иски. Представляешь что это такое? Время пошло вспять, и динозавры вернулись.

— Стало быть, Базилевский спас фирму? Ему ноги должны за это целовать. И что тут плохого?

— Нигде не любят, если кто-то начинает работать под чужой крышей, — пожала она плечами. — А после «Сатрапа» это стало и ежу понятно.

И в этот момент в соседнем кабинете грянул звонок. Бен автоматически глянул на часы. Без пяти пять.

— Это тот, кто всегда звонил Краюшкину! — в панике воскликнула Полина. — Крыша Базилевского!

Она опрометью бросилась в коридор, Бен с некоторым опозданием последовал за ней, надо было натянуть штаны. Полина уже вертела ключом в замке кабинета. Звонок продолжал надрываться — длинные тоскливые трели в пустом кабинете. Наконец замок поддался и, отшвырнув в сторону дверь, так что она шваркнулась о стену, девушка влетела в комнату.

— Только ничего не говори! — с отчаянием крикнул Бен.

Поздно. Полина схватила трубку и крикнула:

— Алло! Кто это?

Она послушала и с треском положила трубку.

— Ошиблись номером. Спросили консерваторию.

Бен взорвался.

— Почему ты стала сразу болтать? Надо было слушать, а еще лучше дать трубку мне, потому что я слышал и могу опознать гораздо больше голосов, чем ты!

— Прекрати орать на меня, я тебе кто, жена?

Бена осенило.

— Ты сказала, что спросили консерваторию? А какой здесь номер? — 92…-начала она.

— Дальше можешь не продолжать. Это внутренний номер.

— Это значит, что звонили из корпуса!

Бен нажал кнопку АОН, но определитель лишь высветил знак вопроса.

— АОН не определяет номер только в одном случае, если звонили из кабинета Ерепова!

— Полина схватила его за руку. — Я боюсь, Магерамов, не ходи туда! Не оставляй меня одну! Убийца в корпусе, четырьмя этажами выше, какой кошмар!

— Я бы сказал больше, он практически в моем кабинете. Ты пойдешь со мной. На двоих он не кинется. В случае чего позовем Веткина и устроим много шума. Маньяки не любят, когда их выволакивают на свет как тараканов.

Когда они вышли в вестибюль, охранник из своей будки тщательно надиктовывал слова в телефон и их не заметил:

— В 16.45 в комнате 216 занимались анальным сексом.

Полина надменно заметила:

— Ничего ведь не было, вот навыдумывал, идиот!

Бен дернул ее за руку и увлек к лестнице.

— Здесь надо быть осторожнее, — предупредил он. — Тот, кто звонил, постарается поскорее покинуть кабинет, в таком случае мы встретим его на лестнице. Тогда я подниму шум, а ты побежишь за Веткиным.

В вестибюле четвертого этажа, где располагались кабинеты Ерепова и Бена, Полина неожиданно схватила его за руку. Оглянувшись, он столкнулся с ее пульсирующими как у кошки глазами.

— Показалось! — сказала она, медленно приходя в себя.

Они беспрепятственно достигли кабинета, Бен тронул ручку, дверь неожиданно легко распахнулась. Сзади наперла грудями Полина, и Бен с ходу оказался внутри. Ему повезло, что приемная оказалась пуста. При желании его можно было без помех огреть чем-нибудь тяжелым по голове. Кабинет Бена оставался запертым, зато дверь к Ерепову была приоткрыта — сломанный компенсатор торчал вбок. Бен искренне надеялся, что неизвестный успел ретироваться. На всякий случай он сначала посмотрел в щель, потом распахнул дверь на всю ширину и вошел.

— Что там? — заговорщицки прошептала Полина от дверей.

— Он ушел, — пояснил Бен. — Скрылся на одном из этажей, а теперь спокойно дождется утра, чтобы слиться с другими сотрудниками.

Им ничего не оставалось, как отправиться домой. Веткин, занятый надиктовкой, даже не обратил на них внимания. Судя по всему, телега будет знатной. Полина заснула еще в машине. Дав ей поспать, он разбудил ее только у дома. Она пыталась закатить ему нечто вроде скандала и одновременно выяснения отношений.

— Иди, между нами ничего не было, — согласился Бен. — Я уже все забыл. Можешь так и передать своему любимому Кузькину.

Она ушла, хлопнув дверцей и разве что не убив.

Хотя в том, что случилось с Артемом, Бен видел и часть своей вины, но все- таки основным виновником явилась Лариса. Бен делал деньги и заметил происходящие с сыном перемены слишком поздно, чтобы можно было что-то исправить.

Артемка рос вполне нормальным жизнерадостным пацаном. Сначала, как водится, ходил в садик, без истерик и вполне охотно. Потом пошел в школу. Где-то в классе седьмом Бен нечаянно услышал, как Бен пренебрежительно отозвался о своих одноклассниках:

— Все они быдло.

Отложив газету, он с подозрением спросил: