Мария Барышева - Коллекция

— И что же — теперь ты вдруг решила нас проучить?!

— Мне нет в этом нужды — вы с этим отлично и сами справляетесь. Я играла со многими, и все эти игры заканчивались по-разному. Много есть дорог, много есть ночей и миров тоже много, — девочка покосилась на нее. — Ты можешь мне задать какой-нибудь вопрос. И я отвечу.

Кира закрыла лицо ладонями и прошептала:

— Что мне сделать, чтобы все это закончилось?

— Объединись с ними.

— Что?! — она опустила руки. — Зачем?! Почему?!

— Потому что я знаю, как закончится игра. Потому что ты любишь. И потому что тебя любят, — девочка неожиданно грустно улыбнулась. — И это великая любовь. У меня такой никогда не было. А теперь — иди.

Зал вокруг снова ожил. Кира встала, молча глядя на нее, потом наклонилась, подхватила бутылку за горлышко и с размаху швырнула в ближайшую колонну, и бутылка весело брызнула осколками и водкой во все стороны.

— Пол-литра?!.. — с наигранным возмущением воскликнула девочка. Кира снова схватилась за голову и отвернулась, оглядела зал и кинулась к лестнице. Взлетела по ней, разом перемахнув через несколько ступенек, и коротко глянула на стоящих перед ней женщин.

— Я согласна.

Вера Леонидовна улыбнулась и кивнула, и крики и рычание в зале тотчас стихли. Кира молчала, слушая, как по ступенькам цокают когти. Поток стражей втек на площадку и окружил стоящих на ней плотным кольцом. Позади люди поднимались на ноги и медленно, неуверенно подходили к ступенькам.

— Думаю, перед этим, как имениннице, мне будет позволена еще одна маленькая вольность? — спросила Кира, и Вера Леонидовна приглашающе развела руками.

— Да все что угодно!

— Очень мило, — Кира улыбнулась, резко развернулась и коротко, со всей силы ударила Тасю в нос. Та, вскрикнув, дернулась назад и чуть не упала, вскинув руки к лицу. Между ее пальцев хлынула кровь, заливая кофейное платье. Вера Леонидовна вздохнула и возвела глаза к потолку.

— Детский сад, — пробормотала она.

Тася убрала ладони. Кровь уже не шла, и пятна с платья пропали, будто и не было их, и удар остался только в ее глазах, сверкающих дикой злобой. Она рванулась было к Кире, но Ларионова схватила ее за плечо.

— Ну ты-то!.. Возьми себя в руки!

Ксегорати глубоко вздохнула, осторожно потрогала свой нос, подняла правую руку и прижала ее к поднятой ладони Веры Леонидовны. К Кире протянулись две раскрытые ладони, и она посмотрела на них, сжимая и разжимая пальцы.

— Вам дали такой дар, — хрипло произнесла она, — а вы потратили его так глупо.

— Теперь ты будешь тратить его вместе с нами, — Вера Леонидовна поманила ее ладонью. Сжав зубы, Кира шагнула вперед, и их пальцы переплелись и словно срослись воедино, и тотчас же в ее груди вспыхнула дикая боль, и она закричала, запрокинув голову, и Ларионова и Тася закричали тоже, и Кира сквозь дымку боли чувствовала, как содрогаются их тела и чувствовала, как из нее — и не только из тела, но и из сути ее что-то рвется наружу, тянется к тем, двум, и она сама тянется следом, и желание слиться с ними в одно целое заполнило весь мир. Она закричала еще громче, и ей показалось, что она кричит уже тремя ртами, а не одним, и в ее мозг хлынули чужие мысли, и чужая ярость, и чужая злоба, и чужое безумие — и не было им конца. Она с трудом опустила глаза вниз и увидела, как в вырезе декольте, раздвигая, разрывая мышцы и кожу выступает ослепительное яростное черное сияние камня, окруженного золотом, и стекающая по нему кровь не может его погасить. Кристалл выступил на треть, от него потянулась темная дымка, и Вера Леонидовна и Тася резко качнулись вперед, навстречу ей, прижимаясь к Кире бедрами, и в тот же момент она услышала позади рычание и отчаянный болезненный визг. Тасю неожиданно дернуло назад и в сторону, и в образовавшийся просвет вдруг скользнул человек, согнувшийся под тяжестью висящего на нем стража, впившегося клыками ему в плечо. Чуть развернувшись, он ткнул стражу в глаза жестко расставленными пальцами, и тот с жалобным воем кубарем скатился куда-то вниз, одновременно с этим локтем ударив Веру Леонидовну под подбородок, отчего в челюсти у нее что-то громко хрустнуло, и она отлетела прочь, широко распахнув глаза, в которых среди черноты и золотистого блеска успело-таки вспыхнуть изумление. Тася проворно метнулась назад, но пальцы человека уже накрепко обхватили камень, который снова начал медленно втягиваться обратно в тело Киры, и внезапно остановили его.

— И живой и мертвый! — глухо сказал Вадим кому-то, схватив Киру за плечо и рванув камень на себя, и она закричала от дикой боли. Тася сзади вцепилась ему в горло, но на нее вдруг налетел один из стражей и сомкнул челюсти на ее затылке. Вокруг все перемешалось, люди, о которых хозяйки забыли впервые за много лет, заполонили площадку и накинулись на взбесившихся стражей, которые кидались и на них, и друг на друга, вокруг снова воцарилось безумие, и сквозь боль Кира видела отблески этого безумия в глазах Вадима, и слышала, как скрежещут его зубы в невероятном усилии справиться с этим безумием и с камнем, который упорно цеплялся за свою хозяйку. Но Князев дернул еще сильнее, и кристалл вдруг вывернулся наружу в потоке крови и следом за ним из раны, извиваясь, полезли длинные золотые щупальца плюща, яростно хлеща его по рукам и оставляя на них глубокие порезы. Прищурившись от напряжения, он вытянул и их, и отпустил Киру, и она бессильно повалилась на пол, глядя, как золотые лианы обвивают держащую камень руку Вадима, полосуя ее, и дергаются во все стороны, словно огромные лапы пойманного насекомого.

— Отдай мой камень! — закричала Вера Леонидовна, прыгая на него, как кошка, но Вадим увернулся и накрепко стиснул пальцы, и камень вдруг закричал, как кричит бьющееся в смертельной агонии живое существо, и между сжавшими его пальцами зашлепали на пол вязкие черные капли.

А в следующую секунду зал погрузился в тишину — глубочайшую, густую, потрясенную. И только один звук был в этой тишине — негромкий детский смех. Вера Леонидовна застыла, потрясенно глядя на сжатый кулак Вадима и свисающие из него, вяло подергивающиеся и на глазах увядающие золотые лианы. Тася беззвучно рыдала, сидя на полу, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Люди ошеломленно переглядывались, и стражи пятились к стенам.

Вадим разжал пальцы и с отвращением отшвырнул прочь вяло болтающиеся плети плюща, прикрепленные к какому-то дряблому темному комочку, и те упали на пол с тихим металлическим звоном. Он бросился вперед и подхватил на руки Киру, которая, тихо всхлипывая, силилась подняться, неотрывно глядя на страшную рану в своей груди, края которой медленно смыкались, и поток хлещущей из нее крови уже сходил на нет.