Мария Барышева - Коллекция

— Не смотри, не надо, — тихо сказал он, закрывая рану ладонью. — Сейчас все пройдет… Прости меня, родная, прости… нельзя было по-другому тебя избавить…

Кира подняла голову, глубоко вздохнула и подалась вперед, накрепко обхватив Вадима за шею, прижимаясь губами к его щеке и шепча со слезами:

— Господи, что ты наделал, Вадик, зачем ты вернулся?!.. ведь тебе нельзя было возвращаться…

— Ты как будто не рада меня видеть? — со знакомой, теплой усмешкой спросил он и встал, держа Киру на руках, крепко прижимая к себе и глядя поверх ее склонившейся головы на Веру Леонидовну.

— Мерзкий ублюдок! — потрясенно прошептала та. — Что ты натворил?! Как ты осмелился вернуться?! Ты же сбежал! Никто — никто никогда…

— У любых „никогда“ есть исключения… соседка, — отозвался Вадим медленно отступая назад и внимательно следя за стражами, толпящимися у стены. — Вы так увлеклись действом, что вам и в голову не пришло, что бывшему стражу тоже захочется на все это поглазеть?

— Ты пожалеешь! — взвыла Ларионова, согнув пальцы когтями и приседая, точно готовясь к прыжку. — То, что сейчас я с вами сделаю…

— …несомненно, было бы очень познавательно, но, увы, сделать ты ничего не сможешь, — с оттенком сочувствия произнес вдруг звонкий детский голос. Девочка, никем не замеченная, подошла к лестнице и остановилась, деловито поправляя свой шарф. Кира почувствовала, как Вадим вздрогнул, и еще крепче обхватила его за шею.

— Удушишь, — шепнул он, и Кира, не выдержав, улыбнулась ему в щеку.

— Почему?! — Вера Леонидовна растерянно огляделась. Тася встала и подошла к ней вялым старушечьим шагом, болтая бессильно свисающими руками. Стражи крутили головами по сторонам, словно к чему-то прислушивались, и в их глазах отчетливо светилось недоумение. — Что случилось? Мы…

— Вы теперь здесь на общих правах, Вера, — девочка потянулась, лениво улыбаясь. — И ты, и Тася.

— Нет! — закричала Вера Леонидовна, глядя, как к ней одна за другой поворачиваются головы когда-то забранных людей, и на их лицах появляется злорадное понимание. Она в отчаянном жесте протянула к девочке руки, а Тася упала на колени. — Как ты можешь?! Мы же столько лет играли… все для тебя!..

— Для меня ли? — девочка пожала плечами. — В любом случае, эта игра окончена.

Прежде, чем Вера Леонидовна успела что-то сказать, на нее и на Ксегорати набросились люди, следом за ними кинулись стражи, сейчас удивительно похожие на мальчишек, азартно ныряющих в увлекательнейшую масштабную драку, и спустя секунду на площадке образовалась куча мала, и девочка засмеялась, глядя на них. Вадим наклонился и осторожно поставил Киру на пол, не отпустив ее руки.

— Как ты узнал? — потрясенно спросила она, и Вадим кивнул в сторону девочки, наблюдающей за дракой.

— Подслушал, как вы говорили… Хотя, что-то такое уже приходило мне в голову. Вера уж очень меня боялась — и иногда мне казалось, что она боится не только за свою жизнь. Живой не может забрать камень, мертвый — тоже. Я жив, но в то же время и умер давно… Она придумала правила, но я под эти правила не подхожу.

— И ты даже не знал наверняка — получится ли?

— Я верил, — очень серьезно ответил Вадим. — Они поверили во все это — почему бы и мне не поверить во что-то свое?

— Но как ты мог услышать? — Кира нахмурилась. — Все были далеко… и музыка…

— … и на стражей никто не обращал внимания, так что они могли шататься, где угодно. Здесь ведь… я им свой, Кира, — Вадим поморщился, словно от зубной боли, и добавил: — Ты извини — я там тебе окно высадил.

— И решетку тоже, надо полагать… Черт, я же запретила им говорить, куда я…

— Неужели ты думаешь, что мне понадобилось спрашивать?

Кира, закинув голову, взглянула Вадиму в глаза, потом уткнулась лицом ему в плечо, и Вадим обнял ее, потом сказал:

— Смотри.

Кира обернулась и увидела, что через зал к лестнице с разных сторон неторопливо идут две женщины. Одна из них, совсем старуха, безучастно оглядывалась по сторонам, другая, зрелая и цветущая, смотрела только перед собой, и в ее глазах было раздражение. Глядя на них, Кира недоуменно сдвинула брови и вдруг вспомнила давно прочитанные строки.

…она может вести себя мудро, может быть беспечным ребенком, устремленным на одни лишь шалости, а может прийти и старухой, которой все безразлично…

Тройственная природа…

Ее взгляд наткнулся на мелькнувшие на мгновение среди волнующейся толпы исцарапанные лица Веры Леонидовны и Таси. Кроме ужаса на них сейчас было совершеннейшее недоумение и непонимание, и Кира поняла, что они представляли себе все совершенно иначе,

…вот мать…

…вот охотница…

и неожиданно осознала, что их вера утратила свою значимость в этом мире. Теперь значимой стала ее собственная вера. Она верила — действительно верила, связанная с этим местом своей кровью. Крошечный обрывок информации… но она поверила. Может быть, сама того не ведая, она верила в это всегда. Все должно было быть именно так. Они пришли. Их стало трое. А потом останется только одна…

Они прошли мимо Киры и Вадима, не обратив на них никакого внимания, подошли к девочке, и молодая женщина сурово произнесла:

— Так-так, и опять кругом одно сплошное безобразие!

— Мы просто играли! — воскликнула девочка, обернувшись, капризным голосом, каким на упреки отвечали и отвечают бесчисленное множество маленьких девочек во все времена. Старуха усмехнулась и что-то неразборчиво произнесла, после чего схватила девочку за одну руку, а женщина — за другую, их обняла густая черная дымка, и в следующее мгновение все трое исчезли, а на их месте стояла высокая девушка, окутанная волной черных волос, в простом длинном темном платье, широком черном шарфе, небрежно наброшенном на плечи, и серебристых сандалиях. В руке у нее, шипя и потрескивая, ярким пламенем горел факел, а на поясе едва слышно позвякивала большая связка ключей. Прекрасные черты ее лица были исполнены строгости и глубокой печали, и пока длился ее взгляд, устремленный на Киру и Вадима, вокруг таяли, уходя в никуда, высокие стены и толстые колонны, фонтаны и зеркала, золото и огонь — и вскоре не осталось ничего, кроме ночи и бесконечной темной равнины, усыпанной бледными цветами, и призрачного тумана, клубящегося далеко впереди, и отсветов факела, прыгающих по лицам стоявших на равнине людей, и неподалеку от них, нюхая холодный воздух, растерянно топталась разномастная собачья стая — все те, кто только что были грозными стражами.

— Что теперь? — тихо спросила Кира, крепко сжимая пальцы Вадима.

Девушка взглянула на нее, потом на стоявшую поблизости толпу людей.

— Теперь все вернется на свои места.

— Что это значит?

— Ты можешь уйти. Обратно к себе, обратно к живым, — девушка скрестила на груди прикрытые тонким шарфом руки. — А мертвые уйдут туда, куда уходят все мои мертвые.