Виталий Слюсарь - Рисующий зло

– Я тебе давно говорил – переезжай ко мне, будем жить вместе. Ты уже не маленькая девочка… вправе сама принимать решения. Подумай, Сан…

Девушка молчала, опустив глаза, потом медленно покачала головой.

– Нет, Ник, не сейчас… Ты же знаешь мою мать. Закатит истерику, устроит вообще Бог знает что… а у нее больное сердце, ей нервничать нельзя. Господи, скорей бы закончить универ, устроиться на работу!…

Ник открыл было рот, но девушка, предугадав, что он скажет, накрыла его руку своей узкой ладошкой. Улыбнулась сквозь блеснувшие в глазах слезы.

– Давай не будем сегодня об этом, ладно?…

Постепенно она снова повеселела. Рассказанные Ником анекдоты даже вызвали у нее смех. Они пили вино и болтали о разных пустяках. Потом Сана спохватилась, глянув на часики, погрустнела и сказала, что ей пора возвращаться домой.

– Спасибо за вечер, Ник, – сказала она, когда такси остановилось у ее дома и они вышли из машины.

– Пустяки, котенок…

Сана приподнялась на цыпочки, чтобы обнять его. Ник коснулся губами ее волос, на секунду закрыл глаза, вдыхая аромат духов, – и явственно услышал бесплотный нечеловеческий голос.

Отдай ее мне…

– Что с тобой? – с тревогой спросила Сана, почувствовав, как он напрягся.

Ты создал меня, Мастер. Я – часть тебя, а ты – часть меня. И мы станем единым целым, когда ты…

– Н-ничего… Ерунда. – Ник мотнул головой, прогоняя наваждение.

– Так я пойду?…

– Иди. Мать, наверное, уже нервничает. Увидимся завтра.

Девушка отступила на шаг, все еще встревоженно глядя на него, потом легко взбежала по ступенькам крыльца, махнула на прощание рукой и скрылась в подъезде. Гулко хлопнула дверь.

Когда Ник вернулся к себе, было уже за полночь. Разделся; долго, тщательно мыл руки, умылся. Выпрямившись, всмотрелся в свое отражение в зеркале над умывальником. Что происходит? – растерянно спрашивал взглядом двойник по ту сторону зеркала. По лицу щекотно скатывались капли воды.

Ник вытерся полотенцем и прошел на кухню. Руки автоматически, будто сами по себе доставали шуршащий пакет с кофе, разжигали плиту, наливали в джезву воду, ставили на огонь… голова же была занята другим.

Что-то изменилось в его жизни. Сдвинулось в иную плоскость. И понять, в какой момент произошел этот сдвиг, значило понять его причину. Так когда все началось, когда?…

Когда был закончен «Демон» – пришел внезапный ответ.

– Бред! – Ник выпалил это вслух, и севший вдруг голос прозвучал в тишине пустой квартиры как чужой. Каким образом какая-то там картина может повлиять на… Или так сходят с ума?

Кофе уже не хотелось. Ник ушел в комнату, лег на продавленный диван, не раздеваясь и не зажигая света. Уставился в потолок в отсветах фар проезжающих под окном машин. Мысли вначале неслись беспорядочным сумбурным потоком, но напряжение, натянувшее нервы, мало-помалу сходило на нет, мысли уже не неслись вскачь – текли, ползли, сплетаясь, словно змеи… Ник сам не заметил, как забылся сном.

Проснулся – будто его толкнули в плечо, с твердой уверенностью: что-то случилось. Что-то плохое. Сквозь сомкнутые веки пробивался красноватый свет. И вдруг плывущие на этом фоне бесформенные пятна сложились в лицо Демона, в голове раздался бесплотный голос.

Ты создал меня, Мастер. Я – часть тебя, а ты – часть меня. Мы станем единым целым, когда ты отдашь мне самое дорогое, что у тебя есть…

Ник открыл глаза. Видение исчезло, но его прошибла волна холодного пота. Сев, он сжал руками голову. Господи, неужели вот так начинается безумие?!. Блуждающий взгляд упал на телефон, и мысль пронзила, как раскаленная игла: Сана!

Ник бросился к телефону, едва не опрокинул его на пол, пока набирал номер. Гудки. Сейчас он был согласен, чтобы к телефону подошел кто угодно, – пусть даже деспотичная мать Саны, – лишь бы не эти размеренные гудки, лишь бы не нарастающая уверенность, что несчастье произошло именно с Саной…

Оставив телефон в покое, Ник бросился прочь из квартиры, на ходу натягивая куртку. Холодный воздух обжег горло, когда он выбежал из подъезда – за ночь город засыпало снегом и заметно похолодало.

…Выскочив из троллейбуса, едва успела раздвинуться дверь-гармошка, Ник побежал к видневшейся за деревьями знакомой панельной девятиэтажке, в которой жила Сана. Двор, измененный снежным покровом до неузнаваемости. Третий подъезд. За спиной бухнула захлопнутая тугой пружиной дверь. Лифт, как всегда, был занят, и Ник бросился вверх по лестнице.

В груди бешено колотилось сердце. Пытаясь выровнять дыхание, Ник подошел к двери квартиры Саны, надавил кнопку звонка. Из-за двери донеслась переливчатая трель. Ник не знал, что скажет, если откроет кто-нибудь из предков Саны, как объяснит свое появление в таком диком виде: куртка нараспашку, всклокоченные волосы, лихорадочно горящие глаза… но продолжал раз за разом нажимать на кнопку. Звонок не умолкал, но дверь не открывалась. Зато приоткрылась дверь соседней квартиры.

– Чего трезвонишь? – не совсем приветливо поинтересовалась чуть хрипловатым голосом молодая женщина в домашнем халатике. Вид у нее был такой, как будто ее только что разбудили.

– Вы… вы не знаете, где Сана?

Женщина смерила Ника взглядом.

– Ты Никита, да?… Ксюха о тебе рассказывала.

– Что с Саной? – выпалил Ник, все еще тяжело дыша.

– Закурить есть? – спросила женщина. Ее крашеные русые волосы с темными корнями были стянуты в хвост на затылке; некоторые пряди выбились из-под резинки, падая на лицо, и женщине приходилось то и дело встряхивать головой, отбрасывая их.

Пошарив по карманам, Ник протянул ей пачку «Кента», достал зажигалку. Женщина вытянула сигарету, закурила и только после этого сказала:

– Так ты что, ничего не знаешь? В больнице твоя Сана, в реанимации.

– Что?! – Ник порывисто шагнул к ней. – Что случилось?…

Женщина выпустила дым, пожала плечами.

– Ксюха вчера вернулась домой позже обычного… И мать, конечно, не могла упустить возможность устроить ей очередной скандал по накатанному сценарию… Где, мол, была, с кем шаталась, почему от тебя вином пахнет… Скандал был отменный. Я к тому времени уже спать легла – и то проснулась. Через стенку все слышно, стены сам знаешь, какие. Не повезло Ксюхе с предками, да… Папаша еще ничего, женой затюканный, только пьет помаленьку, а вот мамаша, если разойдется, – это какая-то Хиросима и Нагасаки! Вот и вчера до часу ночи орала: «Проститутка! Шлюха подзаборная!» Потом, значит, когда она немного притихла, притомилась, наверное, – Ксюха заперлась в ванной и отцовской бритвой перерезала вены. Вот… К счастью, перерезала неумело, потому что, когда предки через час заподозрили неладное и выломали дверь, она все еще была жива. Плавала в ванне в собственной крови… Короче, скорая забрала ее в больницу. Можешь представить, что здесь творилось…