Дэвид Сосновски - Обращенные

И я отчаянно заставляю Исузу пригнуться, в то время как полдюжины носильщиков разглядывает собственные ботинки.

— Что, весело? — бормочет Исузу.

— Совсем чуточку, — шепчу я в ответ и награждаю свое мнимое чадо воображаемым щипком.

Автоматические двери раздвигаются. Фэрбенкс, штат Аляска, пять часов вечера по местному времени, солнце вот уже час как село, легкая штора из сине-зеленого сияния шириной во все небо трепещет и мерцает, колеблемая призрачным космическим ветром.

— Ничего себе! — произносит Исузу, вытягивая шею и запрокидывая свою забинтованную головку.

Пар, срывающийся с ее губ, похож на выхлоп примерно дюжины такси, стоящих рядком у бордюра с работающими двигателями.

Что до меня, я сдерживаю дыхание около минуты, дожидаясь определенного момента. Как только створки дверей, скользящие навстречу друг другу, встречаются, я размыкаю губы и делаю выдох. Белая струйка водяных паров толщиной с карандаш вытекает в воздух и рассеивается. Я дую снова, сильнее, туман становится гуще, струйка — толще и чуть дольше не рассеивается.

— Ха! — я так тащусь от самого себя, что становится неловко.

Даже сквозь бинты и черные очки я вижу, как Исузу корчит свою фирменную гримасу.

— Ладно, — говорю я, — а как тебе такое?

Выдыхая, я шевелю языком, и струйка начинает походить на волнистую линию. Я раскидываю руки в перчатках, словно жду фанфар и аплодисментов.

— Недурно, а?

Исузу пожимает плечами.

Хорошо. Я кручу колесико термостата на воротнике своей куртки, пока облачко пара около моего рта не исчезает.

— Дыхни так сильно, как можешь, — говорю я, и Исузу повинуется.

Я втягиваю в себя пар, как пассивные курильщики вдыхают сигаретный дым, и чувствую, как он наполняет мой рот, словно пещеру — пещеру, в которой давно не разжигали огонь. Сейчас моя задача — вспомнить армейские деньки, когда табак стоял под номером пять в списке наиболее необходимых пищевых продуктов. Я придаю своим губам необходимую форму, надеясь, что память меня не подвела и новообразование в виде клыков не сведет мои усилия на нет. А потом разом выдыхаю — очень быстро, чтобы колечко холодного пара проскользнуло мимо моих губ, сложенных бантиком. Оно дрожит в воздухе, двигается прочь, в течение пары секунд растет, после чего распадается.

Аплодисменты Исузу звучат так, словно она заставила хлопать в ладоши плюшевого мишку — а еще это напоминает звук батареи, ведущей заградительный огонь, только звук сильно приглушен: «туд-туд-туд».

— Классно, — говорит она.

Я кланяюсь и в порыве вдохновения повторяю. Плюшевый мишка снова рукоплещет. После этого я возвращаю переключатель в прежнее положение и снова получаю возможность выдыхать собственный пар.

И тут мы замечаем это.

Шест.

Шест, торчащий из сугроба, и снег под ним красный, как «дабл-черри» в пластиковых стаканчиках. На шесте нет ни флага, ни красно-белого полосатого «чулка».

— Это Северный полюс? — спрашивает Исузу.

— Вряд ли, — говорю я, хотя не вполне в этом уверен.

Шест изготовлен из какого-то металла — может быть, из стали, но скорее всего, из алюминия. На ледяной металлической поверхности маленькие метки, сделанные чем-то розовым — кольца на высоте трех и пяти футов, затем около полудюжины колец между пятью и шестью футами и еще несколько выше. Позади шеста — цифровой термометр, гордо демонстрирующий миру ярко-красные минус сорок два. А перед шестом, в парке, подключенной к автомобильному аккумулятору, на садовой скамейке восседает трудолюбивый гражданин Фэрбенкса. Зачехленные руки поддерживают лежащую на коленях камеру, у ног сейф, похожий на почтовый ящик, украшенный щелью для денег и простой надписью: «Залезьте выше» , а ниже — цена попытки: «5.00 $ (США)».

— Это не он, — говорю я, припоминая, сколько раз осмеливался лизнуть флагшток зимой во времена моей юности.

— Что вы, конечно, он, — наш предприниматель улыбается. — Я могу дать вам конверт, восемь на десять, и открытку. Открытки реально пользуются спросом. А еще у меня есть штемпель.

Не снимая перчаток, Исузу трогает пальцем нижнее розовое кольцо.

— А это что? — спрашивает она.

Наш бизнесмен высовывает язык, указывает на него и подмигивает. Исузу слегка склоняет свою забинтованную голову набок и несколько секунд обрабатывает информацию.

— Фу, вот гадость! — она отдергивает руку, словно шест наэлектризован. — Вы…

И она почти произносит это. Почти произносит «Вы, вампиры…», но вовремя останавливается и решает сменить курс.

— Вы только голову морочите, — заявляет она.

— Эй, — парень поднимает руки, словно сдается в плен. — Просто попробуйте. И у вас тут же все зарастет. А потом можете спокойно отправляться домой, зная, что маленькая частичка вас осталась здесь… — он переводит дух, потом добавляет: — Это менее болезненно, чем оставлять сердце в Сан-Франциско.

— Может быть, в следующий раз… — бормочу я, в экстренном порядке уводя Исузу из зоны слышимости, после чего кладу руки ей на плечи и разворачиваю лицом обратно к Северному сиянию.

— Запомни, — шепчу я, обращаясь к ее забинтованной голове. — Ты должна взять что-нибудь на память.

Исузу напрягается, чтобы поглядеть назад через плечо, а потом шепотом отвечает:

— Только не открытку.

Они больше не мажут лицо белым. А может, и мажут, только белый грим в Фэрбенксе не продают. Красный — да, можете не сомневаться. Черный — точно. Синий, зеленый, желтый, даже фиолетовый, но не белый. Клоуны-вампиры — те, что принадлежат к европейской расе — на самом деле не нуждаются в слое штукатурки на лице, они вполне хороши в естественном виде. Вот почему я нахожусь в «Уолгрин», [73] Компания, владеющая одной из крупнейших аптечных сетей США. Основана в 1909 году Чарльзом Рудольфом Уолгрином (1873–1939) и по сей день остается семейным предприятием. где приобретаю вазелин, мел и подозрительно много пузырьков «уайт-аут». [74] Быстровысыхающее вещество для исправления ошибок в машинописном тексте. Выпускается компанией «Wite-out Products Inc.» с 1966 года.

— Должно быть, вы часто делаете ошибки, — замечает продавец.

— Вдвое чаще, чем вы думаете, — отвечаю я.

По возвращении в гостиницу, в нашем номере, я мажу, разливаю, растираю, размешиваю. Поле для эксперимента — мое предплечье. Состав смеси определяется на глаз. Исузу наблюдает.

— Слишком белый, — сообщает она.

— Ваше мнение очень важно для нас, — отвечаю я механическим голосом. — Пожалуйста, продолжайте.

— Не, я правда, Марти, — настаивает Исузу. — Я буду белее, чем «Милли Ванилли».

Кстати, я говорил, что Исузу сама не своя до хитов восьмидесятых? Она накачала из интернета массу всякой всячины — «МС Hammer», «Milli Vanilli», «Mr. Ice»… Что до меня, то я серьезно подумываю выступить с предложением о причислении изобретателя наушников к лику святых. Ну, или хотя бы наградить его Нобелевской премией Мира… и тишины.