Грэхэм Мастертон - Маниту

— Считаю, что по крайней мере мы знаем, что творится. Другое дело, что сможем ли мы с этим бороться?

Он внимательно выслушал мой рассказ о том, что мне рассказал доктор Сноу. Я рассказал ему также, что мы ищем другого шамана чтобы привести его сюда. Он встал, подошел к окну и засмотрелся на медленно ползущие внизу огни машин и водовороты первых хлопьев свежего снега.

— Только молюсь, чтобы ничего из этого не попало в газеты, — буркнул он, — И так трудно сохранить тайну от остальных сотрудников, имевших в случае отношение. Только подумайте: второй или третий в мире эксперт по новообразованиям должен вызвать с равнин Южной Дакоты какого-то краснокожего специалиста по абракадабре, с амулетами и в военной раскраске, потому что сам он не может справиться с какой-то опухолью.

— Вы знаете так же хорошо, как и я, что это не обычный случай, — ответил я. — А с магической опухолью нельзя справиться обычными методами. Спасая ее, мы докажем, что мы правы.

Хьюз отвернулся от окна.

— А если не спасем? Что тогда я смогу сказать? Как оправдаться? Я привел индийского шамана и он не помог, так?

— Доктор…

— Все в порядке, мистер Эрскин. Собственно у меня нет никаких сомнений. Я видел в жизни достаточно опухолей, чтобы понимать, что эта действительно необычная. Верю в вашу теорию о индейцах. Сам не знаю почему, но верю. Не вижу другого рационального объяснения. Ни один из моих коллег не пытался даже угадать, что творится.

— Как она себя чувствует, доктор? — спросил я. — Растет ли постоянно опухоль?

— Хотите поглядеть? Она много хуже, чем вчера, когда вы ее видели.

Молча мы прошли к лифту. Молча одели хирургические фартуки и маски.

Молча шли по коридору в номер Карен Тэнди и открывали двери.

Она выглядела гротескно. Карен лежала на животе, а ее лицо было белым, как госпитальное белье. Раздувшаяся опухоль, большая, бледная шишка натянутой кожи, опиралась о ее спину. Он был величиной с подушку и время от времени, казалось, двигалась, растягиваясь и сжимаясь — омерзительный отросток, живущий враждебной жизнью.

— Боже, — прошептал я. — Она огромна.

— И все время растет, — ответил Хьюз. — Подойдите. Попробуйте ее коснуться.

Я осторожно подошел к постели. Опухоль была настолько велика, что было трудно поверить, что она является частью лежащей под ней девушки, носящей этот нарост на затылке, как будто какой-то уродливый горб. Я осторожно коснулся его кончиками пальцев. Кожа казалась мне натянутой, но упругой. Я явно чувствовал под ней что-то скользкое. Честно говоря, впечатление было точно таким же, как если бы я коснулся брюха беременной женщины.

— Вы не могли бы его просто убить? — я обратился к Хьюзу. — Сейчас он уже величиной с маленького ребенка. А если бы вы просто проткнули его скальпелем?

— Я хотел бы, чтобы это было возможным, — покачал головой он. — Если вы хотите знать, то я с удовольствием бы отрубил эту мерзость тесаком для мяса.

Однако любой снимок показывает, что нервная система этого чудовища нераздельно связана с системой Карен. Так что любая попытка хирургического вмешательства и удаления опухоли неизбежно убьет ее. Это скорее система не столько матери и ребенка, сколько сиамских близнецов.

— Может ли она говорить?

— Она не сказала ни слова за последние пару часов. Сегодня утром мы поднимали ее с постели для взвешивания, тогда она сказала пару слов, но ничего такого, что мы могли понять.

— Вы взвешивали ее? Ну и что?

Хьюз глубже сунул руки в карманы фартука и с печалью посмотрел на свою умирающую пациентку.

— Она ничего не потеряла в весе… но ничего и не приобрела. Чем бы ни являлась эта опухоль, а питание она берет непосредственно от нее. Каждый грамм, на который она тяжелеет, она отбирает у Карен.

— Приехала ли ее родители?

— Приехали сегодня утром. Мать ее в отчаянии. Я сказал ей, что мы хотим попробовать операцию, хотя я, конечно, ничего не говорил ей об истории с шаманами. Итак они в ужасной ярости на меня, что я Карен еще не прооперировал. Если бы я начал им рассказывать о древних индейцах, то они наверняка бы сочли, что я полностью свихнулся.

Я еще раз посмотрел на Карен Тэнди, бледную и молчаливую под своим мерзким бременем. Затем мы вышли, чтобы вернуться в кабинет Хьюза на восемнадцатом этаже.

— Вы думаете, что ее родители дадут себя убедить? — спросил я. — Вопрос в том, что на все это нам будут нужны деньги. Нужно заплатить шаману, нужно покрыть стоимость его перелета и отеля, я уже не говорю, что случиться, если в битве он будет ранен. Он очень бы хотел помочь, но мы, ясновидцы, совершенно не являемся Рокфеллерами. Сомневаюсь, что я мог бы наскрести что-то больше, чем триста-четыреста "зелененьких".

Хьюз сделал хмурое лицо.

— В обычных обстоятельствах госпиталь мог бы покрыть затраты, но я не представляю себе, чтобы власти дали деньги на шамана. Нет, считаю, что ее родители и так имеют право знать все, что твориться. Пусть они сами принимают решение. В конце концов, речь идет о здоровье их дочери.

— Вы хотите, чтобы я с ними поговорил?

— Если вы желаете. Они остановились у тетки Карен, на Восемьдесят Второй. А если у вас будут какие-то проблемы, то скажите им, чтобы они позвонили мне. Я подтвержу, что вы действуете с моего разрешения и при моей поддержке.

— Хорошо. А что бы вы сказали, если бы я предложил д" рнуть по одной?

— Неплохая идея, — Хьюз вытащил свою бутылку бурбона и налил две солидные порции. Я сделал внушительный глоток. Алкоголь жег горло и возбуждал после мучительной поездки в Олбени и назад. Я сел поудобнее, я Хьюз угостил меня сигаретой.

С минуту мы молча курили. Наконец, я заговорил:

— Доктор…

— Говорите мне просто Джек. Этот госпиталь требует очень важных форм обращения. У пациентов появляется больше доверия, если все время говорят всем: "мистер доктор". Но я не думаю, что вы нуждаетесь в такого рода доверии.

— Спасибо, Джек. Я Гарри.

— Так лучше. Рад познакомиться, Гарри.

Я потянул еще глоток бурбона.

— Послушай, Джек, — начал я еще раз. — Думал ли ты когда-нибудь, что мы собственно делаем и зачем? Карен Тэнди я знаю немного лучше чем тебя. Я иногда думаю, почему, ко всем чертям, я ношусь в Олбени и назад ради кого— то, кого я только что узнал.

Джек Хьюз улыбнулся.

— А как считаешь, не задает ли себе тот же вопрос каждый, кто помогает людям? Я сам ставлю себе этот вопрос раз по десять ежедневно. По отношению ко врачам люди считают, что это им положено. Они приходят к тебе, когда заболеют и считают, что ты великолепен, но как только они себя почувствуют лучше, то ты перестаешь их интересовать. Некоторые пациенты чувствуют к тебе благодарность. Ежегодно получаешь от них открытки на праздники. Но большая часть пациентов не узнала бы меня, пусть бы мы даже столкнулись носами на улице.