Мелисса Круз - Наследие Ван Аленов

Мими подумала, что он и представления не имеет о чем речь, или все же это не так." Зачем тогда Наблюдатель так старался передать нам записки, в которой нет смысла?, спросила она раздосадованно. " И как она узнала, что я приду? И принесу мягкую игрушку?"

" Ты забываешся. Наблюдатель может видеть будущее. И если ее удерживала Серебряная кровь, а я не сомневаюсь в этом, она наверное сильно испугалась, если позволила себе самый тайный способ общения".

" Это загадка. Ключ", внезапно сказал Тед. " Ключ к ее местонахождению. " солнце укажет путь".

За весь год это было самым длинным предложением, которое он высказал. Даже Сэм выглядел удивленным, увидев брата столь болтливым. Кингсли кивнул.

" Конечно. София всегда говорила, что мудрость нужно заработать."

Загадка. Чудесно. Год выслеживания наблюдателя, и когда они наконец получили хоть что-то, они наткнулись на какого-то одноглазого феникса,, преграждающего путь. Неужели ей было трудно написать меня держат в плену на Favela Lane, 101! Приходите поскорее и принесите Luna Bar? Или я слишком много прошу?

" Ты делаешь из мухи слона", высказался Кингсли.

"Только пытаюсь сделать все интереснее", Мими в свою очередь послала ответ. " И убирайся из моей головы.Тебе там не место."

А тем временем другие Венаторы глубоко сконцентрировались (in the glom), сверяясь со своими воспоминаниями, пытаясь выяснить смысл выражения (прочитать между строк). И наконец Тэд открыл глаза и заговорил.

"Здесь неподалеку есть бар, называется El Sol de Ajuste. Закат солнца.

"И?" сказала Мими.

" Это старинное выражение Серебряной крови, садящееся солнце означает падение Люцифера на Землю", пояснил Кингсли. "возможно это то сто нужно".

Правильно, Мими вспомнила. Люцифер был принцем Рая. Утренняя Звезда. Все приобретало смысл – для Серебряной крови закат солнца знаменовал его падение(приговор).

"Ну, так чего мы ждем?" спросила Мими. "Нам нужно найти пропавшего Смотрителя, и не знаю, как вы, ребята, а мне нужно выпить."

“Не бойся. Пожалуйста не убегай от меня снова.” Дыхание Джека обжигало ее ухо, и Шайлер чувствовала нежность в каждом слове. Но он не ослабил захват, его пальцы крепко держали ее руки.

"Отпусти!" сказала она. "Ты делаешь мне больно."

Она задыхалась, даже при том, что, к ее удивлению, ее дрожь уменьшилась, когда он прикоснулся к ней. Она чувствовала, что его хватка ослабла, и часть ее немного жалела, что он сдался так быстро. Та омерзительная, ненавистная часть ее, которая тосковала по тому, что между ними было. Она обнимала себя, пытаясь не чувствовать себя настолько преданной. Почему она чувствовала это? Это она отвергла его. Она уехала. Джек был ей никем. Никем.

"Я сожалею,” прошептал он. “Что случилось?Ты в порядке?” Он внимательно смотрел на нее. “Ты дрожишь.”

“Ничего… Иногда мне бывает нехорошо… ничего,” сказала она. Она поворачивалась, чтобы стоять прямо перед ним. “Так или иначе, я не вернусь. Я не вернусь в Нью-Йорк.”

К ее удивлению, Джек выглядел освобожденным, как будто большой вес был снят от его плеч.

"Вот почему ты убегала? Потому что думала, что я собирался забрать тебя обратно в Нью-Йорк? Я здесь совсем не для этого".

Она была в замешательстве "Тогда почему?"

"Ты правда не знаешь?" спросил Джек.

Она помотала головой.

"Ты в опасности здесь, Шайлер" сказал он, осторожно оглядываясь вокруг. "Серебрянная кровь повсюду вокруг. Разве ты не чувствуешь их? Их голод?" В эту минуту она ощутила то, о чем он говорил, глубокую истребляющую жадность, неустанное желание.

Таким образом то, что она чувствовала на вечеринке, безграничная склонность к жадности и секс и желание, очарование сирены призывало к развращенности. Все это жужжало на заднем плане, как шум, который Вы не можете разобрать, но знаете, чо он там. Кроатан. Таким образом у нее действительно были причины бояться. Она чувствовала это.

Джек оттеснил ее в угол тюремной камеры, и Шайлер начинала чувствовать клаустофобию в маленьком пространстве. Она знала инстинктивно, что много душ пострадали и умерли в том же самом месте, она стояла теперь. Она могла чувствовать основную боль, безошибочный смысл несправедливости. Раньше заключенных посылали в темницы, умирать, гнить под землей, никогда не видя солнце.

Как забавно, что Совет заставил людей поверить, в то, что вампиры боялись солнца, когда на самом деле все наоборот. Они любили его так, что были изгнаны с небес из-за их любви к свету Люцифера. Шайлер дрожала, поскольку Джек продолжал объяснять.

"Вечеринка стала опасной (compromised – подвергать опасности). Они здесь из-за тебя"

“Но зачем я нужна Серебрянной Крови? Что во мне такого важного?” спросила Шайлер, пытаясь не казаться раздражительной и жалеющей себя. Почему она? Она не хотела этого. Все, что она когда-либо хотела, мирно уехать, но она как будто родилась, чтобы стать мишенью.

Когда Джек ответил, в нем чувствовались самоуверенность и серьезность более старого разума, показывая проблеск очень древнего существа под маской молодого вампира. Как Лоуренс назвал его? Аббадон. Ангел Разрушения. Ангел Апокалипсиса. Один из наиболее ужасных прежних генералов Люцифера.

Циклы – ключ к нашему существованию; они гарантируют нашу незаментость в человеческом мире. Согласно Кодексу, выражение каждого духа было тщательно проверено и зарегистрировано. Существуют списки и правила, исходя из которых решается кто будет вызван, у кого и когда. Не было никакой записи, что у Аллегры в этом цикле будет дочь. Таким образом, даже твое рождение уже было нарушением.

С самого рождения она была ошибкой, думала Шайлер. Ее мать… тихая фигура в больничной койке… почему она хотела меня? Задавалась вопросом Шайлер

“И что? Это ничего не объясняет. Почему это важно? Зачем это им? Это не имеет смысла.”

"Я знаю" вздохнул Джейк.

"Ты не рассказываешь мне всего", осознала Шайлер. Он защищал её. "скажи мне правду. Должна быть причина, почему они пытались убить меня."

Джек опустил голову. Наконец он заговорил. “Давным-давно, во время кризиса в Риме, Пистис София увидела будущее. Она сказала, что нступит день, когда безвозвратное обязательство среди Неразвращенных (Голубой Крови)будет нарушено. Что Габриэлла отвергнет Михаила и родит дочь от Красной Крови. И та дочь будет смертью Серебряной Крови. София никогда не ошибалась.”

“То есть, я – их смерть?” Шайлер нашла это нелепо забавным. “Я? Они боятся… меня?” Полуистеричный визг вырвался прежде, чем она могла остановить себя. Это было настолько смешно. Что она могла сделать, чтобы навредить им? Как указал Инквизитор, она использовала меч своей матери и промахнулась. Она могла бы быть быстра и сильна и легка, но она не была борцом, не была воином или солдатом.