Юлия Шолох - Тихий омут

Я протягиваю руку к балконной двери, думая, что буду делать, если она закрыта. Это как-то глупо — стучать в окно.

Впрочем, она открыта. Все, больше меня ничего не сдерживает, я резко толкаю дверь и вхожу.

Кирилл! Он тут. Сидит на диване и смотрит телевизор без звука. Кроме экрана света в комнате нет.

Я задерживаю дыхание и смотрю, как он медленно поворачивается ко мне, как его глаза, настолько красивые, что в них не страшно умирать, останавливаются на моем лице.

Я не дышу. У него в глазах быстро что-то мелькает, и тут же уходит — он смотрит на меня безо всякого выражения, лицо совсем не изменилось, когда он меня увидел.

— Надеюсь, мои родственники все целы и здоровы? — ровно спрашивает Кирилл и я вспыхиваю.

— Прости, — тут же говорит он. — Если уж ты до меня добралась, значит, прошла все их проверки, и весьма блестяще.

Проверки? Я вспомнила отказ Бориса Сергеевича и его изучающий взгляд. Теперь совершено понятно его странное поведение, когда он мне резко отказывал, заглядывая в глаза — он ждал, что я буду делать! Вовсе меня не мучил, просто проверял перед тем, как пустить к Кириллу. Я сразу простила ему все-все.

Потом Кирилл смотрит на мое платье — оно насквозь мокрое, вниз капает вода, и с волос тоже — вокруг меня уже маленькое озеро.

Он встает и я дергаюсь, боюсь, что он хочет уйти, но Кирилл опускает руку и поднимает с дивана большое махровое полотенце, протягивает мне.

Вдруг меня начинает бить мелкая дрожь, наверное, осенний холод все-таки до меня добрался, становиться очень мокро и неуютно. Быстро заворачиваюсь в полотенце, он кивком приглашает меня сесть и уходит.

Только не это! Я порываюсь встать, но уже слышу, как он возвращается — с чашкой чая, конечно же. Ставит ее передо мной и садиться напротив. Слишком далеко.

— Кирилл, — шепчу я, мне хочется, чтобы он был ближе. Гораздо ближе.

Он поднимает руку, останавливая меня, как раньше, а потом говорит:

— Хочу тебе кое-что рассказать.

Я согласно киваю, что хочешь, говорят мои глаза, делай что хочешь, только не уходи.

Он внимательно смотрит, как будто проверяя, готова ли я слушать. Я готова. Все что хочешь, только будь рядом. Тогда он начинает:

— Я помню день, когда все наши всполошились, узнав, что к дяде заявилась ведьма и потребовала работу. Весь вечер только и разговоров было, чего же ей от него надо. Ну и я, как самый любопытный сразу же понесся на нее посмотреть. Я и сейчас все вижу очень четко — как стоял в коридоре, а потом вошла ты. — На его лице проступила улыбка и мне стало немного спокойнее.

— Меня поразило насколько необычно я воспринимал твою ауру, насколько четко, но это все ерунда по сравнению с тем, что случилось, когда ты заглянула мне в глаза. Так мгновенно и неотвратимо ты стала центром моего мира, его осью, его основой. Не совсем приятное чувство, когда твоя жизнь начинает вертеться вокруг чего-то, что ты видел-то всего пару минут. Я знаю, — тут он перевел взгляд на меня, — ты тоже это почувствовала.

Кирилл замолчал, как будто ждал ответа.

Я закрыла глаза и вызвала воспоминание, оно ничуть не померкло, было таким же четким, как тогда.

— Мне очень не понравилось, что какой-то чужак может теперь делать с моей жизнью все, что хочет, — сказала, он кивнул и продолжил.

— Я думал, это приворот! Хотя никакого влияния не чувствовал, но когда зашел к дяде в кабинет, все что удалось выговорить, это вопрос — на мне приворот? Он всполошился, — легкий смешок, — Нет, говорит, чисто. А что случилось? А я ему совершенно серьезно неожиданно для самого себя говорю — я переезжаю в этот город, потому что теперь она — центр моей вселенной. Ты бы слышала, что он только не придумывал, меня отговаривая: 'Даже такая молодая ведьма как Федора съест тебя с потрохами'!

Кирилл опять замолчал, в его глазах застыло прошлое, оно и меня сейчас захватило.

— Весь вечер мой телефон разрывался, и я слушал, как они волнуются, не отвечая — для себя все уже решил. Хорошо, что дядя быстро сдался — только, говорит, будь осторожен, а так делай что хочешь, лишь бы был счастлив. А я был счастлив. — Он опять задумчиво меня рассматривал.

— Я подбирался к тебе осторожно, стараясь не напугать. Мне хотелось, чтоб все в наших отношениях было правильно, чтобы у тебя было все из того, что в старости любят вспоминать.

Он нетерпеливо вздохнул.

— И все шло прекрасно до того дня, когда ты ворвалась к дяде и сказала мне, что нам больше нельзя встречаться. В голову сразу пришли все рассказы о вашей сути, взбалмошной и безжалостной, — его голос стал глуше. — Это было страшно, я не люблю вспоминать те дни. Но одно знание где-то в глубине души меня подпитывало — я был уверен, что могу что-то сделать и как-то это изменить. Мое плохое самочувствие вызвало дождь и он никак не останавливался. И однажды утром я понял, что мне пора и пошел по улице куда-то, пока не нашел одно место, полное твоего света. Глупо было ждать кого-то в 6 утра, но я ждал. И не зря, ты пришла.

Я совсем согрелась, в основном благодаря его словам. Только одного до одури боялась — что его рассказ оставляет все в прошлом.

— Потом, когда понял, что ты не знаешь, что с тобой происходит, я был просто в шоке! Зато стало понятно, что только эта страшная тайна держала тебя от меня на расстоянии. И преград больше нет. Ну, кроме огромной силы, с которой ни ты, ни я не знали что делать. Я часами разговаривал со своей семьей и вытянул из них все, что они знали, любую мелочь, способную тебе помочь. Их прогнозы были одинаково безнадежны — с такой силой тебе не справиться. Но я безгранично в тебя верил и когда у тебя стало получаться, был очень горд и подумал, что теперь-то все должно наладиться.

Тут он остановился на моем лице и я поняла, вот оно! Сейчас он вынесет свой приговор, и определит мою судьбу.

— И когда я уже решил, что все хорошо, появился единственный враг, с которым я не могу бороться — ты сама.

Я вздрогнула.

— У этого врага не было веры в меня, веры безграничной и безусловной, такой, как мне нужна. Я не могу, — он запнулся, — играть в закулисные игры с такими, как Мелена и ее семья. И не хочу. И я не могу, когда ты делаешь мне что-то плохое. Ты как будто бы меня… убиваешь. Так что с этим врагом ты должна справиться сама.

И замолкает. Я не могу оторвать от него глаз, я жду вердикт.

— Ну, со мной все понятно, — вдруг закрывает глаза, — но я не знаю, что думаешь ты.

— Все понятно? — мне понятно как раз ничего не было.

— Ты — центр моего мироздания. — Просто ответил Кирилл и я впитала его слова как живую воду. Они обосновались внутри и моментально разорвали мою янтарную тюрьму в мелкие брызги. Они мгновенно смыли все мои страхи и утопили боль. Холод отступил, утащив за собой обрывки моего отчаяния. Я была спокойна и счастлива.