Мария Семёнова - Джокер

Последнюю фразу она произнесла с какой-то странной, даже мечтательной интонацией.

— Дети?.. — задумался Песцов. — Джокер, стрит, флэш-рояль… Я таких и слов-то не знаю. По-простому объяснить можешь?

Он действительно никогда не играл в карты, не верил в лотереи, презирал тотализаторы — надеялся только на себя. Бог, он, конечно, не фраер и правду видит, риск — благородное дело, а судьба — индейка и любит смелых, но… лучше всё своё брать самому. Не уповая на удачу, которая может и кончиться в самый неподходящий момент.

— Если по-простому, — Бьянка собрала карты, — Джокер по жизни — это тот, кому везёт. Решительно, бесповоротно и постоянно. Счастливчик, который проходит по минному полю, не подорвавшись, и всегда берёт тот кусок пирога, в котором запечена денежка. За таких людей испокон веку принято было держаться… думаешь, зря? А если хорошенько подумать?.. Ты вот, Песцов, до Джокера недотягиваешь, но по жизни козырной масти…

— И на том спасибо, что не голубой. — Песцов поднялся и натянул рубашку. — Ладно, пойду схожу к нашему везунчику. Отнесу твои извинения.

«А заодно и прикинем, чем будем закусывать целый ящик „Кристалла“…»

Судя по всему, электрички и автобусы для него теперь были табу. Мгави задумался о частнике, который — не обязательно добровольно — поможет ему одолеть хотя бы часть расстояния, оставшегося до Пещёрки… Однако, ещё не успев покинуть перрон, Чёрный Буйвол вдруг замер и насторожился: донёсшееся эфирное эхо сообщило ему об астральной стреле. Эй-е, даже не о стреле, а о целом дротике! Короткое метательное копьё летело ему прямо в грудь. В самое сердце…

«Ар! Ар!» Мгави вовремя зачерпнул из озера своей «ньямы» и поставил астральный щит, так что дротик отскочил прочь и стремительным бумерангом вернулся к метнувшему. Одному из четверых желтолицых и узкоглазых, чего-то дожидавшихся на платформе напротив. Кто сказал тебе, недопечённая глина, будто Буйвол безропотно даст себя заколоть?.. Невидимый дротик с мерзким чмоканьем вошёл своему хозяину в грудь — на всю длину зазубренного неизвлекаемого наконечника.

«Ар! Ар!» Мгави заставил свой щит расплыться густым туманом и под его прикрытием понёсся прочь. Вдоль по перрону, вниз по ступенькам, через привокзальную площадь…

На его пути призывно подмигивал огоньками круглосуточный магазин. Он, похоже, был популярен в народе — дверь хлопала то и дело. Пассажиры, ждавшие электричку, подходили пешком, жители Волхова подъезжали на велосипедах. Мгави предпочёл бы автомобиль или мотоцикл, но привередничать было некогда. Мгави легко вышиб волховчанина из седла, мигом вскочил сам и надавил на педали…

И, уже отъехав, оглянулся на преследователей, злобных, запыхавшихся, только-только выбегавших на площадь.

Счёт пока что был один-ноль в его пользу.

Велосипед был старенький «Спорт», передачи на нём переключались ублюдочными рычажками, требовавшими каждый раз подкручивания барашков, однако устаревшая конструкция была на удивление хорошо смазана и проворно неслась по асфальту. Освоившись, Мгави поднажал, выбрался на шоссе и покатил к северу — туда, где через мост на другую сторону Волхова тянулась трасса, позволявшая добраться по крайней мере до Тихвина.

Перво-наперво ему требовалось оторваться от погони. Потом можно будет сориентироваться — и действовать наверняка. Как угодно — подлостью, хитростыо, увёртливостью, коварством. Кто забывает, что война есть путь обмана, тот обречён. Открытый бой сейчас ни к чему. Чёрный Буйвол слишком умён, чтобы всякий раз бешено кидаться на врагов. Обойти по кривой тропе и взять на рога, затоптать копытами, внезапно вырвавшись из тростников, — вот это да…

Спустя некоторое время неестественно светлую северную ночь за спиной Мгави прорезал надрывный рёв мотоцикла. Это приближался древний «Чезет», нёсший на себе сразу трёх седоков. Мгави пустил в ход «второе зрение» и увидел своих желтокожих преследователей. Вернее, их тотемные сути. Первый оказался Шакалом, второй происходил от Гориллы… Третий, примостившийся на багажнике, был самым опасным — в его душе обитала Чёрная Гадюка. [136] Укус этой змеи летален для черного буйвола. А потому хитроумные африканцы охотятся на буйволов следующим образом: ловят чёрную гадюку и фиксируют её за хвост на буйволиной тропе. Гадюке это очень не нравится, и она кусает всё, что шевелится. А по буйволиной тропе ходят исключительно буйволы. Умный Буйвол отнюдь не собирался подставлять ему для укуса свои благородные ноги.

«Ар. — Мгави съехал на обочину, сконцентрировался и опять глотнул из озера своей „ньямы“. — Ар-р-р…»

В сознании его явственно, объёмно, во всех деталях возникла огромная чашка с жиром. Густым, кипящим жиром, тщательно вытопленным из исполинской человеческой почки… Вот невидимая рука резко наклонила чашку, содержимое выплеснулось на асфальт и растеклось, на глазах превращаясь в смертельный каток…

Вылетевший из-за поворота «Чезет», страшно заревев, кувырнулся на бок, сбросил седоков и заскользил по дороге, вращаясь и высекая искры. Гадюке не повезло, его голова встретилась с асфальтом и не выдержала удара. Тело ещё судорожно дёргалось, но Мгави уже понимал, что счёт опять изменился. Увы, их по-прежнему оставалось двое на одного. Шакал с Гориллой отделались ушибами и содранной кожей и уже поднялись на ноги. Один держал нож, другой — металлический, слона убить можно, блестящий хлыст. Мгави вполне представлял себе, какие это были бойцы.

«Эй-е…» Мгави хотел рвануть за кювет, но вовремя разглядел, как в лесу блестела вода. Зато впереди, у обочины шоссе, замаячила «площадка отдыха».

Правду сказать, российская ипостась этой самой площадки имела такое же отношение к привычным Мгави реалиям, как сама эта дорога — к какому-нибудь германскому автобану. Ни машин, ни мангалов, ни круглосуточной автомойки, ни походных биотуалетов, ни ресторана или хотя бы вагончика с гамбургерами и пиццей… Лужи, грязь, два переполненных бачка да ржавые останки сгоревших «Жигулей».

Однако и здесь теплилась жизнь.

На импровизированной скамеечке сидели двое весьма потасканных местных. Они жгли костёр, закусывали какой-то едой, разложенной на мятой газетке, и чинно вели разговор — неспешный и задушевный. Естественно, по очереди прикладываясь к бутылке. Пластиковой, необъятной, ядовито-оранжевой…

Мгави зафиксировал их для себя как полностью безобидных и на время забыл об их существовании.

Быстро нагнувшись, он поднял кирпич, выдернул из бачка какую-то железяку и, укрывшись за скелетом автомобиля, обратился в слух. Когда же вражеский топот приблизился вплотную — более не медля, по-буйволиному бешено ринулся в атаку. Вот так мы, склоняя рога, вылетаем из тростников! Миг, и кирпич расплющил морду Шакалу.