Кирилл Бенедиктов - Объявление

Мысли ее путались, она не могла точно определить, что ее окружает — явь или сон. «Я заболела», — подумала Жанна, и неожиданно обрадовалась такому простому объяснению. «Я заболела, а Леня меня лечит…» Она позвала: «Леня», но из горла вырвался только слабый жалобный стон. Тогда Жанна снова закрыла глаза И попыталась заплакать. Слез не было.

Леня разбудил ее, проведя ладонью по ее волосам. Она замерла от счастья, глядя в его сияющие, искрящиеся жизнью глаза. «Ты красивый, — хотела сказать ему Жанна. — Я люблю тебя». Но голос по-прежнему не слушался ее. Она шевельнула губами, и Леонид тут же поднес к ее рту дымящуюся кружку с травяным настоем.

— Я не хочу пить, — Попыталась сказать Жанна, но он не услышал. Она сделала несколько глотков, чувствуя, как горячая жидкость прожигает ее истончившееся тело насквозь. Потом закашлялась, и Леня заботливо вытер ей губы пахнущим валерьянкой платком.

Когда стало ясно, что больше она пить не станет, Леонид бережно взял ее на руки и поднял с кровати. Жанна вздрогнула, ощутив прикосновение холодного металла к своим теплым ягодицам. Ее шатнуло, но Леня сильной рукой придержал ее за плечи.

— Пс-с, — произнес он, смешно выпячивая пухлые губы, — пс-с…

«Это судно, — догадалась Жанна. — Я сижу на горшке… позор какой…» В следующую секунду она почувствовала, как горячая струйка со звоном ударила о металлическое дно судна, и ей сразу стало легче. Леонид снова перенес ее на кровать, уложил, затем взял горшок и вышел. Жанна испугалась, что он не вернется, но он вернулся, постоял немного, глядя на нее сверху вниз, наклонился, обхватив ее голову ладонями, зарылся лицом в волосы и безошибочно нашел губами то самое место на темечке.

Над миром, сузившимся до размеров полутемной, пропахшей лекарствами, комнаты, поднялась сияющая всеми цветами радуги волна.

Опрокинулась и гремящей лавиной обрушилась вниз, поглотив плавающую в океане блаженства Жанну.

Голоса доносились откуда-то издалека, с трудом пробиваясь через вязкий, глушивший звуки туман.

Жанна открыла глаза — это движение почти обессилило ее. Но с открытыми глазами она почему-то слышала лучше.

— …полгода у вас жила, — высокий женский голос, почему-то смутно знакомый. — И теперь вы не знаете, где она?..

— …уверяю вас… — мужской голос, тихий, но внятный, она тоже знала. Когда-то. Вспомнить, кому он принадлежал, казалось непосильной задачей. — … давно ничего не знаю…

Жанна вздохнула — глубоко, в легких, что-то засвистело, в горле неприятно булькнуло. Пересохшие губы трескались от горячего дыхания.

— …с февраля в училище не была, — женщина почти кричала, — мне уж на работу педагоги обзвонились… вот и Альмира подтвердит — после каникул ни разу ее не видела…

Альмира. Миллион лет назад Жанна слышала это имя. Кого же так звали? Она попыталась сосредоточиться — бесполезно. В голове была вата — много-много белой, пушистой и мягкой ваты. Очень хотелось спать. Спать и не слышать этого грубого, громкого, визгливого голоса, бесцеремонно врывающихся в ее покой. Как же они громко кричат! Что им здесь нужно? Почему он их не прогонит? Кто? Кто не прогонит? Жанна старалась вспомнить, имя ускользало, словно различимая лишь уголком глаза легкая тень…

— Ты, дядя, нас за лохушек-то не держи, — вмешался молодой, энергичный и наглый голос, — ты думаешь, мне Жанна про тебя ничего не рассказывала? Вот пойдем сейчас в милицию и заяву на тебя накатаем — мол, педофил ты, дядя, заманиваешь молоденьких девочек к себе под видом бесплатной сдачи комнаты, а потом, может, на кусочки разделываешь и в унитаз спускаешь… ой, извините, Ольга Сергеевна…

Ольга Сергеевна? Еще одно имя за завесой темноты… Жанна опустила веки — глаза почему-то стали влажными…

— Да где ж это вообще видано — бесплатно комнату сдавать! — взвизгнул первый голос. — Знаем мы, что за бесплатно бывает… А ну говори, что с моей доченькой сделал, гад! Куда мою Жанночку подевал?

— Если я не брал с Жанны денег, это еще не значит, что она жила здесь бесплатно, — спокойно возразил тихий голос. — Мы сразу договорились, что она будет помогать мне…

— В чем? — перебила молодая и наглая. — Постельку по ночам согревать?

— …ухаживать за моей больной матерью, — невозмутимо продолжал мужчина — Это очень нелегкое занятие, уверяю вас, и оно, безусловно, стоит тех денег, которые я мог бы получить от сдачи внаем одной комнаты…

— Что ж она мне про твою мать ничего не рассказывала? — ехидно поинтересовалась молодая. — Всеми секретами делилась, а про то, как за больной ухаживает — ни слова?

— Это входило в наш договор, — терпеливо объяснил тихий голос. — Жанна не должна была никого сюда приводить. Не должна была никому рассказывать о том, что здесь делает…

— Почему, интересно знать?

— А вам не кажется, что каждый человек имеет право на свою частную жизнь? Предположим, мне не хочется, чтобы окружающим было известно, в каком состоянии находится моя мать? Она действительно очень тяжело больна, и обслуживать ее тяжело. Скажу откровенно: я думаю, Жанна уехала потому что не выдержала свалившегося ей на плечи бремени. Мне она ничего не объяснила. Просто собрала вещи и уехала, пока я спал. Вы, разумеется, можете обратиться в милицию — я думаю, вы просто обязаны это сделать, хотя я надеюсь, что с вашей дочерью не случилось ничего страшного…

Голос вдруг растянулся, поплыл, слова стали слышны нечетко.

— Не выспался, дядя? — с угрозой спросила молодая и наглая. — Все зеваешь? В милицию мы и без твоих советов обратимся, а для начала покажи-ка ты нам квартирку — где тут Жанна жила, где матушка твоя немощная обитает…

— Постарайтесь обойтись без хамства, Альмира, — посоветовал мужчина. — Оно вам не к лицу… Что ж, не могу сказать, что мне это будет приятно, но, входя в ваше положение… Я покажу вам, где жила Жанна.

Голоса удалялись, затихали. Тишина снова обволакивала Жанну, затягивала в глубокие белые пустоты сна. Но заснуть не получалось — под веками копилась, набухала влага, непрошеная слеза выкатилась из-под ресницы и задрожала, словно приклеившись к горячей щеке…

Скрипнула дверь. Этот звук вырвал Жанну из забытья, в которое она все-таки провалилась. Сердце тяжело бухало в груди, как часто бывает при внезапных пробуждениях, безжалостно разрывающих радужную ткань сна. Что ей снилось? Какие-то обрывки — женщина с усталым лицом, склонившаяся над ее кроватью, пестрые куклы, пляшущие на тонких нитях над занесенной снегом деревянной эстрадой… высокий темноволосый мужчина, протянувший руки к багровой, похожей на недобрый глаз, луне…

— Вы хотели видеть мою мать, — услышала Жанна. — Смотрите, только очень прошу вас, тихо. Она сейчас спит…