Огюст Дерлет - Возвращение Хастура

Среди пометок, сделанных дядей на полях книг, две или три особенно замечательных содержатся в «Тексте Р'лаи»; и в самом деле, в свете того, что нам уже известно или того, что можно оправданно предположить, эти записи весьма зловещи и исполнены угрозы. – Говоря так, он раскрыл древнюю рукопись и обратился к месту, довольно близкому к началу повествования. – Теперь смотрите, Хаддон, – сказал он, и я поднялся с места и склонился у него над плечом, глядя на паучий, почти совершенно неразборчивый почерк, который я хорошо знал, – почерк старого Амоса Туттла. – Видите подчеркнутую строку в тексте: Фх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'лаи вгах'нагл фхтагн – и то, что следует за этим, написанное дядиной рукой: Его приспешники готовят путь, и он больше не видит снов? (ЖИ: 2/28), и далее-то, что написано относительно недавно, если судить по дрожанию пера, вот это, одно-единственное сокращение: «Иннс!» Очевидно, что это не означает ничего, если не переводить текста. Когда я впервые увидел эту запись, я и впрямь не мог ничего понять, и обратил свое внимание к цитате со сноской. Немного спустя мне удалось расшифровать сокращение: сноска отсылала меня к популярному журналу «Жуткие

Истории» (Weird Tales) – к номеру за февраль 1928 года.

Пол открыл журнал, положив его рядом с бессмысленным текстом и частично накрыв им строки, которые у меня на глазах уже начинали окутываться жуткой атмосферой таинственных веков. Под рукой Туттла теперь лежала первая страница истории, настолько очевидно относящейся к этой невероятной мифологии, что я невольно вздрогнул от изумления. Название было не совсем закрыто его ладонью: «Зов

Ктулху» Г. Ф. Лавкрафта. Но Пол не стал долго задерживаться на первой странице; он перелистывал журнал, пока не углубился самое сердце истории. Там, он сделал паузу, к моему удивленному взору открылась та же самая строка, которую. невозможно было прочесть в невероятно редком «Тексте Р'лаи», на котором теперь, покоился, журнал рядом с корявой записью Амоса Туттла. Абзацем ниже было приведено то, что могло быть только переводом с совершенно неизвестного нам языка «Текста»: «В своем доме в Р'лаи мертвый

Ктулху ждет, видя сны».

– Вот вам и отгадка, – с некоторым удовлетворением подвел итог

Туттл. – Ктулху тоже ждал часа своего нового появления – сколько эонов, никому не дано узнать. Но мой дядя сомневался, действительно ли Ктулху по-прежнему лежит и видит сны, и поэтому записал и дважды подчеркнул те буквы, которые могут значить только одно: Иннсмут! Все это, вместе с теми ужасными вещами, на которые отчасти намекает вот эта история, хоть и претендующая на то, что она – всего лишь вымысел, открывает нам глаза на немыслимый ужас, на некое вековечное зло.

– Господи Боже мой! – невольно воскликнул я. – Но вы ведь не думаете, что эта фантазия сейчас воплощается в жизнь?

Туттл обернулся ко мне; взгляд его был до странности далеким:

– Что я думаю, Хаддон, не имеет значения, – сурово ответил он. – Но есть то, что мне самому бы очень хотелось знать: что произошло в

Иннсмуте? Что происходило там все эти годы, что так отпугивало от него людей? Почему этот, некогда процветавший, порт впал в запустение, почему половина его, домов брошена, а недвижимость в нем практически ничего не стоит? И чего ради правительственные агенты квартал за кварталом взрывают, прибрежные постройки, дома и склады?

И, наконец, какова была причина того, что подводную лодку отправили торпедировать разные участки открытого моря за Дьявольским Рифом на выходе из гавани Иннсмута?

– Я ничего об этом не знаю, – ответил я.

Но он не обратил на мои слова внимания; его голос, неуверенный и дрожащий, стал чуть громче:

– Я могу вам сказать это, Хаддон. Именно это написал мой дядя Амос:

Великий Ктулху восстал вновь!

Какой-то миг я молчал, потрясенный услышанный. Потом промолвил:

– Но ведь он ждал Хастура.

– Именно, – четко и профессионально согласился со мной Туттл. – В таком случае, мне бы хотелось знать, кто или что ходит в земле под домом в те темные часы, когда встает Фомальгаут, а Гиады склоняются на восток.

После этих слов Туттл резко сменил тему разговора. Он начал расспрашивать меня о моих делах, о практике и, в конце концов, когда я уже поднялся, чтобы откланяться, стал уговаривать меня остаться на ночь. На это я, подумав, согласился, правда, не без некоторой неохоты, и он сразу же вышел приготовить мне комнату. Я воспользовался представившейся возможностью более тщательно исследовать его рабочий стол: нет ли там Некрономикона, пропавшего из библиотеки Мискатоникского Университета. На столе книги не было, но, подойдя к полкам, я легко обнаружил ее там. Едва я успел снять том, чтобы внимательнее посмотреть, та ли это копия, как в комнату вновь вошел Туттл. Он быстро взглянул на книгу у меня в руках и слегка улыбнулся.

– Я бы хотел, чтобы утром, когда будете уходить, вы захватили ее с собой к доктору Лланферу, – обыденно сказал он. Теперь, когда я переписал себе весь текст, она мне больше не нужна.

– Я с радостью сделаю это, – ответил я с облегчением, оттого, что это дело можно уладить так быстро.

Вскоре после нашего разговора я удалился в комнату на втором этаже, которую он для меня приготовил. Пол проводил меня до двери и задержался на секунду дольше, как будто словам, готовым сорваться с его языка, не было позволено покидать рта. Ибо прежде, чем уйти, он еще раз или два обернулся ко мне, пожелал спокойной ночи и, в конце концов, вымолвил то, что не давало ему покоя:

– Да, кстати… Если вы ночью что-нибудь услышите, Хаддон, не тревожьтесь. Что бы это ни было, оно безвредно… пока.

И только когда он ушел, и я остался один в своей комнате, на меня снизошло значение тех слов, что он сказал, и того, как он их произнес. Мне стало понятно, что в них было подтверждение тех диких слухов, которые наводняли Аркхам, и что Туттл говорил со мной вовсе не без затаенного страха. Задумавшись, я медленно разделся и облачился в пижаму, которую Туттл разложил для меня на кровати; мой ум ни на минуту не отклонялся от мыслей о зловещей мифологии древних книг Амоса Туттла. Я вообще никогда не принимаю скоропалительных решений, а сейчас и подавно не был склонен размышлять быстро.

Несмотря на очевидную абсурдность всей этой мифологической конструкции, она все же была выстроена достаточно хорошо для того, чтобы заслужить чего-то большего, нежели просто мимолетного внимания. К тому же, мне было ясно, что Туттл более чем наполовину убежден в ее истинности. Уже этого одного мне было достаточно, чтобы задуматься, ибо прежде Пола Туттла всегда отличала тщательность в исследованиях, а его опубликованные работы никогда не подвергались критике за неточности даже в самых малых деталях. Как результат столкновения со всеми этими фактами, я, по крайней мере, готов был допустить, что у мифологической структуры, очерченной для меня Полом