Олег Шовкуненко - И настанет день третий

– Есть такое дело, – я посмотрел на свои потертые швейцарские часы, а затем с удивлением нащупал в кармане брюк старый потрепанный бумажник.

– Вот так и с кораблями. – Заметив мои действия, Диона утвердительно кивнула. – Моряки очень долго плавают на них, холят, лелеют, сродняются с ними и как бы приручают. Поэтому, если случится беда и они гибнут вместе, корабль всегда следует за своими хозяевами. – Извиняющееся рыкнув, львица поправилась, – Ну не сам корабль, конечно, а его призрак. Мы ведь все здесь призраки.

Черт побери! И тут железная логика. Вокруг одни лишь военные корабли, ни сухогрузов, ни пассажирских лайнеров. Почему? Да потому что лишь на военных кораблях экипажи более или менее постоянны. А главное, моряков много. Силы их душ должно с лихвой хватить, чтобы накрепко привязать к себе своего стального друга.

Тут я вспомнил свой корабль, и сердце больно защемило. Он действительно значил для меня очень много. Он одновременно был и боевым товарищем, и домом, и членом семьи. Моя бывшая жена даже ревновала к нему. Каждое слово, каждое упоминание о старине «Грозном» воспринималось чуть ли не как супружеская измена.

Нет, лучше не вспоминать! Ни о семье, ни о корабле, ни о чем из прошлой жизни. На душе и так хреново. Захлебнувшись смертной тоской, я глубоко вздохнул.

– Ты ведь тоже моряк? – Диона по-своему истолковала стон, вырвавшийся из моей груди.

– Как ты узнала?

– На тебе эта полосатая рубаха. Некоторые люди, которых я встречала здесь, носили точно такие же. И они называли себя моряками.

– Ты много знаешь и во многом разбираешься, – я с подозрением покосился на Диону. – Очень странно для зверя. Или ты не настоящая львица? Может, ангел или демон?

– Нет, я львица, – Диона понурила голову. – Только очень старая львица. За две тысячи лет пребывания в аду я многое повидала и многое узнала. Грешники, работавшие вместе со мной, рассказывали что знали, учили меня.

Слова Дионы поразили меня. Две тысячи лет! Она здесь уже целых две тысячи лет! Сразу стало душно, и не просто душно, а нестерпимо душно. Как будто горло стянула цепкая удавка. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Если бы кто и впрямь вздумал накинуть мне петлю, я бы ответил. Непременно изловчился бы и ответил. Но а что прикажете делать здесь и сейчас? Вдруг я остановился, словно налетел на невидимую стену. Ох, какая мысль! А кто сказал, что я не могу дать сдачи здесь? Пусть я никогда не вырвусь в мир живых, но и в мире мертвых должно себя чувствовать тем, кем ты был всегда – большим и гордым человеком.

Я не стал долго простаивать на месте. Я снова двинулся вперед. Только теперь походка моя стала более уверенной и энергичной. Больно? Не беда, что больно! Боль она ведь только в мозгу. В этом мире я мог шагать даже на голых костях, мясо с которых содрал бы этот ублюдок Цербер. Главное не тело, главное дух!

Боевой дух это, конечно, хорошо, но на что годится кипящая в жилах энергия, если она не направляется холодной и расчетливой головой? А мою голову сейчас никак не назовешь холодной. Отсюда вывод – успокойся и все хорошенько обдумай. Хотя обдумывать пока рано, пока нечего обдумывать. Слишком мало информации. Да ее вообще нет!

Придя к такому выводу, я поглядел на львицу. Говоришь, ты многое повидала и многое узнала… А ну, киска, выкладывай, что там отложилось в твоей лобастой башке.

– Диона, а как ты попала в ад? – сбор данных я решил начать с заполнения анкет на своих союзников. Хотелось надеяться, что Диона являлась таковой.

– Я приговорена за убийство.

– Убийство? – меня слегка передернуло, но я взял себя в руки. – Ты хищница, ты должна убивать, чтобы не умереть с голоду.

– Это правда, но я говорю не об охоте и пропитании. Я имею в виду убийство из-за злобы и мести.

– Кому же ты мстила? – стало понятно, что слово «месть» следует поставить на первое место.

– Людям. Всем людям.

После такого ответа мигом вспомнились леденящие душу истории о львах людоедах, которые терроризировали забитые африканские деревушки и нагоняли страх на участников сафари. Путешествие в компании свирепого зверя сразу потеряло всякую привлекательность. Правда, Диона спасла меня от Цербера и до сих пор вели себя вполне дружелюбно. Может, за две тысячи лет злоба на человечество уже перегорела?

– А за что ты мстила? – задавая вопрос, я внимательно следил за своей спутницей.

– Люди ради забавы убили моих детенышей, а меня посадили в клетку. Потом они привезли меня в большой город и заставили выступать на арене.

В голосе Дионы не было ни злобы, ни раздражения, и я вдруг понял почему. Эту историю она рассказывает уже две тысячи лет подряд. Боль и ненависть прошли, и в душе у львицы осталась лишь бездонная пустота.

– Там то ты и убила человека? – сама собой представилась сцена, в которой Диона кидается на смотрителя.

– Я убивала много людей. Иногда по несколько человек в день.

– Как такое может быть? – слова спутницы поразили меня.

– Может. Я дралась с людьми, которых называли гладиаторами. Бои проходили на огромной каменной арене в горде Риме.

– Ты дралась в Колизее? – я открыл рот от изумления.

– Да, дралась. И всегда побеждала. – из груди огромной кошки вырвался рык очень похожий на вздох. – Это потому, что я не страшилась смерти. Мои противники страшились, а я нет.

– Все боятся смерти. – Мне вспомнились объятия ледяного океана и воздетое к небу лицо Саида.

– Безумцы нет. А я была безумна от горя. У меня отняли все: детей, свободу, весь мой мир.

– Гладиаторы ничем от тебя не отличались. Они были такими же рабами.

– Ты прав. – Диона согласно кивнула. – Когда я это поняла, то выбрала себе новых врагов. Тех, кто сидел на трибунах. Эти мерзкие червяки реготали, когда мы умирали, и приказывали добивать раненных.

– Зрители сидели высоко на трибунах. Туда ты никак не могла добраться.

– Я почти добралась, – львица гордо блеснула глазами.

– Но как? – Мне действительно стало интересно. Для того, чтобы вырваться с арены требовалась немалая сообразительность. Я вот прямо так… с ходу… ничего не мог придумать, как не старался.

– Несколько раз против меня выпускали всадников. Я прикинула, что со спины лошади можно допрыгнуть до края ограды.

– Допрыгнула?

– Еще как допрыгнула. И если бы не тот солдат…

– Какой еще солдат? – я тут же представил себе римского легионера в кожаном нагруднике и с большим квадратным щитом в руке.

– Возле ложи одного из сенаторов дежурил солдат. Наверное опытный и смелый воин. На мой прыжок он среагировал с быстротой молнии. Я еще перебирала лапами в воздухе, а он уже нацелил на меня свое копье.

Иллюстрируя свои слова, Диона приостановилась и высоко приподняла переднюю левую лапу. На мощной груди прямо напротив сердца зияла совсем свежая колотая рана. Клочья светло-соломенной, почти белой шерсти вокруг нее оказалась измазанной кровью. Кровь была старой и засохшей. Впитав в себя грязь и пыль, она приобрела оттенок гнилого баклажана.