Олег Шовкуненко - И настанет день третий

– А что ты хочешь, чтобы мы сделали?

– Мы должны помочь им. Их же всех убьют! – горячий армянин судорожно стиснул мою руку, его шепот превратился в грозное злобное рычание.

– Мы и так мертвы, Сурен. И они тоже.

– Ладно, не убьют, но с ними обязательно сделают что-то такое… – Сурен осекся, не находя подходящих слов. – Подумай, эта трупная вонь, остатки одежды в воде. Здесь что-то творится, что-то невероятно чудовищное.

– Мы и пришли как раз для того, чтобы это и узнать, – я в упор глянул на друга. – У нас есть цель. Мы с таким трудом добрались сюда, и я не могу рисковать. Второй попытки ведь никогда не будет. Слышишь, Сурен, никогда!

Уговаривая друга, я уговаривал себя самого. Никто и никогда не мог упрекнуть меня в равнодушии. Я не проходил мимо обездоленных, по мере сил боролся за правду и всегда становился на сторону слабых. Однако на войне случаются такие ситуации, когда следует пожертвовать одними людьми во имя спасения других. Это я понимал. Только вот перевешивает ли моя одинокая и безалаберная душа все эти полсотни душ, ожидающих неминуемой расправы? Ответа не существовало. Логика и здравый смысл здесь неприменимы, здесь все решает сердце.

Плохо соображая что творю, я оттолкнулся от стены и двинулся вперед. Но не успел я сделать и шага, как маленький тщедушный китаец накинулся на меня.

– Нельзя! – с жаром затараторил он. – Алексей Кириллович, ты наша единственная надежда. Если пойдешь туда, пропадешь, мы все пропадем.

Чен Фу практически в точности излагал смысл моих собственных слов, минуту назад сказанных Сурену. И он не просто говорил. Казалось, китайский инженер собирался с помощью силы остановить меня.

– Мы должны, Чен… пойми! Мы же люди!

– У нас нет шанса спасти их, – Чен Фу стоял на своем. – Сейчас появятся эти…

И только китаец это произнес, как подземелье огласилось коротким свирепым рыком. Словно придавленные неожиданным скачком гравитации, мы попадали на пол. Хотелось просто лежать и не двигаться, вжаться в твердый камень и горевать, что это не песок, в который можно зарыться с головой. В состоянии полного оцепенения проползло несколько, ставших вечностью, минут. Постепенно мозг оттаивал от страха. Это как после удара по голове. Спадает туманная поволока, и ты говоришь себе: «А почему это я тут лежу? Чего жду? Когда мне добавят еще? Нет! Со всем этим следует что-то делать». Вот так и я, проглотив набившийся в глотку ужас, утихомирив дрожь в ослабевших руках, стал медленно подбираться к краю туннеля. Только там, только взглянув вниз, я смогу узнать великую тайну воскрешения. И я узнал ее… узнал эту жуткую изуверскую тайну. Узнал на свою бедолашную голову.

Лобасты, те что ходили за золотом из кладовой Ганса, вернулись. Самородки они приволокли во вместительных корзинах. Глядя с какой легкостью замшелые старушки ворочают стокилограммовые плетеные из толстой лозы короба, я опасливо поежился. Вот это силища! Выходит, мои первые впечатления оказались далеко не беспочвенными. Лобасты действительно сильные, ловкие, жестокие, смертельно опасные бестии.

В жестокости старых ведьм пришлось убедиться уже через миг. Две уродливые голые старухи подскочили к первому из прикованных узников, тому самому грешнику без рук в заляпанном кровью спортивном костюме. Мужчина начал кричать от ужаса. Извиваясь ужом, он старался вырваться из чудовищных когтистых лап. Но куда там! Его схватили, без церемоний выдернули из ржавого ошейника и подтащили к самому краю моста.

Я так и знал, я так и думал! Переводя взгляд на мутную зловонную жижу у основания дамбы, меня передернуло. Вот так в преисподней избавляются от бесполезного человеческого материала. Просто и незатейливо. Топят в болоте как паршивых кутят. Да, но причем тут золото? Взгляд переметнулся к нагромождению корзин, возле которых несли неусыпную вахту остальные лобасты. Не понимаю. Может водяные ведьмы, теша свои звериные инстинкты, так развлекаются в перерывах между основной работой? Сразу вспомнились регочущие арбалетчики из пятого круга. Истязая несчастных грешников, они получали настоящее удовольствие. Может и здесь… может и лобасты трясутся от смеха, когда людей затягивает это гнилое болото?

Ну, а почему, спрашивается, от такого развлечения отказались старухи, притащившие сюда узников? Те ведь пришли без золота, а значит и времени у них имелось куда поболее. Нет, здесь что-то не то. Здесь что-то большее, чем убийство. Здесь какой-то ритуал. Колдовство. Магия проклятая.

Однако магического пока ничего не происходило. Лобасты держали у самого края дамбы уже потерявшего силы и желание сопротивляться человека. Они чего-то ждали. Но чего? Или может кого?

Когда из сумрака выступила огромная звериная тень, я понял, что верным оказался мой второй вопрос. Он. Анцыбал. Властитель гнили, вони и болотной нежити.

Зверь приближался не спеша. Его змеиная шкура лоснилась, его лапы оставляли мокрые следы. Без сомнения он уже побывал внизу. Наслаждался зловонной склизкой ванной? Скорее всего, нет. Скорее всего, творил одно из своих черных дел. Именно черных, ведь такая гадина и создана именно для этого, для мучений, ужаса и ненависти.

В отличие от моих товарищей я уже был готов ко встрече с Анцыбалом. А вот им стало явно не по себе. Не сговариваясь, и Сурнен, и Чен Фу начали сдавать назад. Не хватало еще, чтобы побежали! Изловчившись, я схватил их за руки. Сперва одного, а затем другого. Мой сигнал был неумолим и однозначен – сидите тихо и не рыпайтесь.

Как ни велик оказался страх моих компаньонов, но его ни в коей мере невозможно было сравнить с ужасом смертников там, внизу. Анцыбал шел мимо, разглядывая их, оценивая, как мясник оценивает свежую партию только что забитых молочных поросят. Это понимали все. И люди не выдерживали. Женщины падали без чувств, мужчины, те, что послабее, начинали извиваться, биться в истерике. Некоторые теряли разум и пытались зубами перегрызть толстую железную цепь. Одна пожилая женщина упала на колени и стала умолять о пощаде. Только все понапрасну, милосердие напрочь забыло дорогу в это проклятое место. Всех их ждал один жуткий конец.

Анцыбал подал знак и лобасты, державшие безрукого пленника, тут же швырнули его с моста вниз. Тело несчастного рухнуло в гнилое месиво практически без брызг и сразу погрузилось с головой. В нашем мире мужик наверняка был неплохим пловцом, так как, извиваясь всем телом, все-таки смог выкарабкаться на поверхность. Он не кричал, не звал на помощь, он просто остервенело барахтался в густом месиве, пытаясь не захлебнуться.

Я смотрел на бултыхающегося внизу человека и не понимал сути происходящего. Какой смысл топить мертвеца? Он же не утонет. Он же и под водой будет брыкаться до скончания веков. И может лет через сто узник таки найдет способ выбраться наружу, так и не доставшись рыбам на обед. Мысленно произнеся «рыбам на обед», я вздрогнул. Там, в болоте, плавали куски одежды… рванной в клочья одежды! Не значит ли это…