Ирина Баздырева - Песня волка

— Да, — кивнула Эшли.

И Бишоп грозовой тучей, понесся дальше по участку, сверкая молниями и гремя раскатами грома, пока не скрылся в своем кабинете. В наступившем затишье, Эшли огляделась, ожидая увидеть вокруг себя руины и разрушения. Она никак не могла привыкнуть к этим его, хоть и нечастым, срывам настроения, возникающим после посещения начальства.

Участок несмотря ни на что, выжил, и жизнь его шла прежним чередом. Каждый продолжал заниматься своим делом, кто-то даже посмеиваясь пожимал плечами. Рон подмигнул Эшли, словно и не было начальнического гнева и она, несколько успокоившись, занялась своим делом. Наверно, никогда она не привыкнет к этим вспышкам Бишопа.

Найдя в Интернете телефон антропологического музея Уошборна, Эшли набрала его номер, но трубку там так никто и не поднял. Рон отошел и она снова набрала номер. На этот раз ей ответили сразу:

— Гордон слушает.

— Это Кларк…

— О! — живо перебил ее Стенли, безличность в его голосе пропала. — Полиция! Я сам уже хотел звонить вам с заявлением.

— По какому поводу? — подобравшись, спросила Эшли официально. Она не поняла, что он шутит.

— По поводу одной особы, из-за которой я так и не уснул в эту ночь. Арестуйте ее, это некто Кларк!

— О! — рассмеялась Эшли. — Я не поняла тебя. Подумала, что ты серьезно. Стенли, розы просто чудесны. Спасибо.

— Не против нашего свидания в "Риддеке"?

— Конечно нет. Я думала над вашими словами и решила последовать вашим советам.

— То есть?

— То есть обратиться к специалистам. Вы ведь вчера мне рассказывали про щит сиу…

— И?

— …и не могли бы вы посоветовать мне такого специалиста?

— Ты и так разговариваешь с ним. Я тебе кажется, представлялся вчера и мы перешли с тобой на ты. Помнишь?

— Да, прости… Но единственное, что я помню из вчерашнего, это то как мы с тобой прощались. И я так поняла, что ты изучаешь культуру Америки вообще, а не коренных индейцев и сиу в частности.

— Ты хочешь знать конкретно о щите?

— Да.

— Гм… Поговорим об этом в "Риддерике"… Надеюсь, ты не забудешь о свидании?

— Нет, — по его деловому тону она поняла, что сейчас он не один и поторопилась закончить разговор.

— Тогда я займусь вашим делом сию минуту, — и он положил трубку.

Эшли тоже положила трубку, чтобы тут же сделать звонок к патологоанатому. Он ничем не удивил ее — тело Фрискина не имело никаких следов повреждений. На момент смерти все органы были здоровы и не поражены никакой болезнью. Кроме небольшого количества скотча, который Фрискин принял, видимо, до прихода гостей, в его желудке ничего не было не обнаружено. Что за напасть такая? Три человека умерли ниотчего. Не бывает так. Не бывает и все! Все дело в ее бестолковости. Почему она не может увидеть причину смерти трех человек, которая, наверняка, проста и лежит на поверхности? А может смерти необычны и потому логика Эшли пробуксовывает?

Она позвонила в галерею Фрискина и назвалась. Ее вежливо уведомили, что Софи Кроулер уехала рано утром, но для мисс Кларк действительно оставлен пакет. Эшли пообещала, что непременно заедет за ним после обеда.

После этого она снова попыталась дозвониться в музей Уошборна, понимая, что ее расследование благополучно зашло в тупик.

За разборку текущих, заброшенных ею документов она взялась, отчитывая себя за пораженческие мысли. Отец был бы очень недоволен ею. Он не уставал говорить ей, что уныние — грех перед Господом. "Что ты предъявишь ему, дочь, когда на судном дне будут рассматривать каждый твой поступок? Скажешь: не смогла, не сумела? Но Господь и его ангелы не будут слушать твоих слов. Смотреть будут только на твои усилия, на твое стремление и старание хоть что-то сделать. Что же, если их не будет вовсе, а будут только слова?". Эшли тряхнула головой. Она будет биться над этим делом до тех пор, пока у Бишопа не лопнет терпение, и он не отберет его. Она не отступит.

После обеда Эшли поехала в галерею Фрискина, где ей отдали упакованный в пакет щит. Как назло, времени еще оставалось полно… Она выехала на оживленный проспект и влилась в плотный транспортный поток. Пожалуй, это было сделано не без умысла, Эшли знала несколько объездных путей, но она впервые была не прочь попасть в пробку. К ее разочарованию, автомобильный поток двигался пусть не быстро, но верно.

— И какую отговорку ты придумаешь сейчас? — иронично спросила она себя, подъезжая к дому Карла Фрискина.

Остановившись у знакомой ажурной ограды, она не сразу решилась подойти к дому. Минуту стояла перед его крыльцом, сжав полы жакета. Ей надо решиться. Но этот сон… Она вспомнила строгие внушения отца о том, что всякая мистическая гадость вроде той, что была в ее сне, если и случается, то только по воле Господней, чтобы укрепить человека в вере его. Ничто не бывает без Его соизволения, и если подобное происходит с тобой, значит Господь испытывает тебя. Эшли облизала пересохшие губы и вошла в дом. Как бы то ни было, она должна сделать это.

Но когда вошла в холл, намеренно оставив открытой входную дверь и увидела темный холодный зев камина, ее сердце ухнуло в бездонную пропасть страха. Ей надо было побыстрее миновать гостиную и подняться в кабинет Фрискина, однако вместо этого, Эшли вдруг шагнула в гостиную. С усилием она заставила себя подойти к камину, и вдруг резко нагнулась над ним. В камине была зола. По ее мнению, это еще ни о чем не говорило. Эшли опустила к золе ладонь. К ее немалому облегчению, зола оказалась холодной. "Возьми себя в руки! Это же просто сон!" — одернула себя Эшли, поднимаясь в кабинет.

Ее кошмар неотступно следовавший за нею по пятам весь день, здесь, в доме Фрискина, наступал ей на пятки, смотрел на нее глазами страха, заглядывая в самую душу. И только предстоящее свидание со Стенли поддерживало ее, память о нем теснила мысли о кошмаре, не давала душе увязнуть в липком тягучем страхе, отгоняя его мрачную навязчивость.

На этот раз, прежде чем приняться за обыск письменного стола, она внимательно оглядела кабинет, а потом придирчиво проверила себя. Наяву память не подвела ее, и она спокойно принялась за работу. Ее взгляд сразу же упал на папку, и Эшли вздрогнула. Эту папку она видела во сне и тогда она была пуста. Эшли медленно открыла ее. В ней лежало несколько отпечатанных на принтере листов. Ее руки дрожали, когда она брала их, а глаза уже пробегали по строчкам:

"Архив конгресса; штат Вашингтон

По запросу Детройта, штата Мичиган.

От 29 июля 2001 г."

Сверху шариковой ручкой был надписан адрес Стоуна.

"В 1921 году в резервации Уошборн было совершено зверское убийство трех человек. Врача Джошуа Макормика, белого семидесяти лет. Индейца восьмидесяти лет, шамана по имени Стерегущий Тропу и белого сорока пяти лет, без определенного занятия, предположительно старателя, Джона Присли".