Дэн Симмонс - Фотография класса за этот год

Сейчас, когда оставалось еще полчаса от обеденного перерыва, она вошла под открытый с одной стороны навес для бульдозера, забралась на широкое сиденье «Ди-7», выжала сцепление, переставила рычаг передач в нейтральное положение, потянула регулятор оборотов, открывая заслонку карбюратора, передвинула правый рычаг и закрепила его в нужном положении фиксатором, еще раз убедившись, что поставила на нейтральную передачу, и потянулась к рычагам стартера. Сделала паузу, проверяя, безопасно ли лежит «ремингтон» в держателе, куда некогда помещался огнетушитель, прямо под ее правой рукой. Видимость сделалась гораздо лучше после того, как все дома в радиусе трех кварталов от школы были снесены, однако все равно оставалось слишком много фундаментов и мусорных куч, за которыми можно спрятаться. Пока она не замечала никакого движения.

Мисс Гейсс установила рычаги трансмиссии и компрессии в правильное положение, дернула на себя стартер пускового двигателя, открыла топливный клапан, установила воздушную заслонку, опустила выхлопной клапан, щелкнула зажиганием и потянула рычаг, который приводил в действие электрический стартер.

«Ди-7» с ревом возродился к жизни, черный дизельный дым вырвался из вертикальной выхлопной трубы. Мисс Гейсс передвинула рычаг управления двигателем, отпустила сцепление, добавила тяги правой гусенице, так что массивный бульдозер крутанулся влево и направился к ближайшей куче мусора.

Взрослый труп выкарабкался из разрушенного подвала справа от нее и полез по кирпичным завалам к мисс Гейсс. Волосы трупа были прибиты к голове белой пылью, зубы сломанные, но острые. Одного глаза нет. Мисс Гейсс показалось, что она узнает отчима Тодда, пьяницу, который избивал мальчика каждую пятницу.

Труп поднял руки и двинулся на бульдозер.

Мисс Гейсс бросила взгляд на «ремингтон» и решила не тратить патроны. Она добавила тяги левой гусенице, ловко развернула бульдозер вправо, приподняв отвал. Нижний край отвала завис как раз над карабкающимся к ней покойником. Мисс Гейсс опустила отвал раз, другой… Третьего раза не потребовалось, потому что труп перерезало пополам. Ноги мертвеца бессмысленно взбрыкивали, однако пальцы вцепились в сталь, и верхняя половина туловища принялась подтягиваться на отвал бульдозера.

Мисс Гейсс потянула за рычаги, перевела машину на задний ход, откатилась назад, опустила отвал и обрушила полтонны строительного мусора на обе половины подергивающегося трупа, засыпая кучей обломков фундамент. Потребовалось меньше минуты, чтобы насыпать в дыру еще тонну камней. После чего она отодвинулась назад, огляделась, убеждаясь, что больше поблизости никого нет, и принялась заравнивать подвал.

Когда дело было сделано, она спустилась на землю и прошлась вокруг бульдозера: получилась ровная и гладкая поверхность, как заасфальтированная стоянка. Отчим Тодда, может быть, до сих пор дергается и скребется там внизу, однако теперь, когда над ним двенадцать тонн утрамбованных камней, он никуда не денется.

Мисс Гейсс только пожалела, что не могла проделать такое со всеми никудышными отцами-пьяницами и отчимами, каких встречала за свою жизнь.

Она вытерла лицо носовым платком и посмотрела на часы. Через три минуты начинается урок чтения. Мисс Гейсс оглядела сровненные с землей городские кварталы, монотонность которых нарушали только несколько последних куч мусора и недобитых цоколей. Еще неделя, и зона обстрела будет чиста. Сделав передышку, чтобы прийти в себя, ощущая все свои шестьдесят с лишним лет и артритное поскрипывание суставов, мисс Гейсс снова забралась в «Ди-7», чтобы отогнать его обратно и поставить на ночевку под навес.

Мисс Гейсс читала классу вслух. Каждый день, в умиротворении после обеда и кормления учеников, она читала какую-нибудь из книжек, которые, как она знала, они успели прочитать за свою короткую жизнь или которые когда-то читали им. Она читала: «Спокойной ночи, Луна», «Кролик Пат», «Горилла», «Хайди», «Банникула», «Суперглупость», «Черная красавица», «Азбука Ричарда Скари», «Зеленые яйца и ветчина», «Приключения Тома Сойера», «Голоса животных», «Гарольд и фиолетовый карандаш», «Питер-кролик», «Полярный экспресс», «Где живут дикие звери» и «Сказки для четвертого класса». И пока мисс Гейсс читала, она высматривала малейший проблеск узнавания, интереса — жизни в этих мертвых глазах.

И не видела ничего.

Проходили недели и месяцы, мисс Гейсс читала любимые детские книги.

Ученики не реагировали.

В дождливые дни, когда тучи висели совсем низко, а настроение у мисс Гейсс падало и того ниже, она иногда читала им из Библии или из своих любимых пьес Шекспира — обычно из комедий, но иногда и из «Ромео и Джульетты» или «Гамлета» — и время от времени что-нибудь из своего обожаемого поэта Джона Китса. Но когда слова завершали свой танец, когда последний отголосок прекрасного затихал, мисс Гейсс поднимала глаза и не видела в других глазах ни единого проблеска разума. Рядом с ней были только мертвые глаза, расслабленные лица, разинутые рты, бессмысленное копошение и приглушенная вонь разлагающейся плоти.

Это не слишком отличалось от тех лет, когда она учила живых детей.

Сегодня днем мисс Гейсс читала то, что, как ей всегда казалось, было их любимым, — «Спокойной ночи, Луна». Она сама получала удовольствие от описания того, как маленький кролик совершал забавную церемонию, бесконечно желая спокойной ночи всему, что было в его комнате, в надежде оттянуть неизбежный миг, когда придется отправляться в постель. Мисс Гейсс дочитала маленькую книжку и быстро подняла голову, пытаясь, как обычно, уловить ка-кой-нибудь проблеск в глазах, заметить сокращение мышц рта или движение век.

Расслабленные лица. Пустота. У них есть уши, но они не слышат.

Мисс Гейсс тихонько вздохнула.

— До перемены займемся географией, — сказала она.

Слайды великолепно смотрелись в затемненной комнате. Купол Капитолия в Вашингтоне. Арка Сент-Луиса. «Космическая игла» в Сиэтле. Всемирный торговый центр.

— Поднимите руку, если увидите знакомый город, — сказала мисс Гейсс, перекрывая жужжащий вентилятор проектора. — Покажите жестом, что видите что-то знакомое.

Озеро в Чикаго. Денвер, с горами, восстающими на заднем плане. Бурбон-стрит во время Map ди Гра. Мост Золотые ворота. Все великолепие цветов пленки «Кодак».

Слайды сменялись. Дети вяло закопошились, просто потому, что их снова начинал донимать возобновившийся голод. Никто не поднял руку. Никто, кажется, не заметил на экране прекрасного изображения Бруклинского моста.

«Нью-Йорк», — думала мисс Гейсс, вспоминая тот сентябрьский день двадцать семь лет назад, когда она сделала эту фотографию. Первое бодрящее дыхание осени заставило их надеть свитеры, когда они с мистером Фарнхэмом, методистом, с которым она познакомилась на съезде работников образования, шли пешком через Бруклинский мост. Они сходили в музей Метрополитен, потом погуляли по Центральному парку. В тот изумительный день обостренным чувствам мисс Гейсс шуршание каждого листика казалось отчетливым и красноречивым. Они едва не поцеловались, когда он высадил ее возле гостиницы «Барбизон» тем вечером после ужина в «Речном» кафе. Он обещал позвонить ей. И только спустя несколько месяцев мисс Гейсс узнала от одной знакомой учительницы из Коннектикута, что мистер Фарнхэм женат, женат вот уже двадцать лет.