Челси Ярбро - Тёмные самоцветы

— И все же взгляни, как бы там ни было, — сказал Ракоци с долей строгости в голосе.

Юрий пожал плечами и с напускным безразличием взял в руки бумагу.

«Задержите сего вероломного челядинца и бросьте в узилище», — было по-польски начертано там.

С громким криком Юрий отпрянул назад, лист, выскользнув из его рук, упал на пол. Юноша быстро перекрестился и вдруг поймал на себе изучающий взгляд.

— Ох! — вырвалось у него. — Чтоб вас тут всех заломали медведи!

— Вот уж этого нам не надо бы, — пробормотал Ракоци на обиходной латыни и по блеску в глазах перепутанного привратника определил, что тот понял его. — Итак, читать ты умеешь. И даже знаешь латынь.

— Господь вас накажет, — заявил Юрий хрипло.

— А Скуратов накажет тебя. Юрий Петрович, подумай, останешься ли ты жив после сей процедуры?

— Вы дьявол, — сказал мрачно Юрий.

— Ох, нет, — возразил Ракоци, усмехаясь. — Инородец, изгнанник, алхимик — да, но не дьявол. — Он задумчиво оглядел юношу и удрученно вздохнул. — Значит, заключить со мной сделку ты все же не пожелал и, следовательно, оставаться тут дольше не можешь. Но твоим хозяевам это вряд ли понравится, ведь ты нужен им лишь как шпион, а вовсе не как докучливый приживальщик. — Он склонил голову набок. — В лучшем случае они просто прогонят тебя, что будет в худшем — не знаю.

В глазах Юрия снова мелькнул страх.

— Я хочу быть при вас, — сказал он угрюмо. — Я буду исполнять все, что вы скажете. Честно, ревностно и без обмана.

— Я так не думаю, — мягко ответил Ракоци и, подтянув к себе другой лист, принялся покрывать его мелким убористым почерком. — Ты ведь понимаешь латынь? Ну так ознакомься и с этим. — Он услужливо сдвинул в сторону локоть, выставляя написанное на обозрение.

— Я… — У Юрия хватило здравомыслия отрицательно мотнуть головой.

— Хорошо, — похвалил Ракоци, продолжая писать. — Ты начинаешь мне нравиться. Это рекомендация. В польскую миссию. Думаю, тебя там возьмут. Любому посольству нужны грамотеи. Да и Нагие будут довольны: ты сможешь рассказывать им о поляках, не подвергаясь опасности себя запятнать. А под моей крышей одним шпионом будет меньше. — Он нахмурился, бегло оглядывая письмо, потом продолжил: — Но к отцу Погнеру не ходи, тот недолюбливает меня и слишком высокомерен. Ступай прямиком к отцу Краббе. — Его рука потянулась к металлической баночке, которую Роджер уже держал над свечой. Как только капля разогретого сургуча шлепнулась на бумагу, в нее тут же вдавилась рубиновая печатка. — Готово, — сказал Ракоци, протягивая молодому человеку письмо, но тот спрятал за спину руки.

— Вы хотите меня обмануть! — вскричал он в отчаянии. — Я вам не верю.

Ракоци протянул письмо Роджеру.

— Проследи, чтобы отец Краббе прочел его до того, как он будет говорить с этим малым. А потом для верности потолкуй с ним с глазу на глаз. Чтобы всем и все было ясно.

— Вы хотите меня погубить, — сказал потерянно Юрий. — Но я не шпион. Я верой и правдой служил вам. Я…

— Расскажи это Нагим, — посоветовал Ракоци, теряя терпение. — А я, если надо, добавлю что-нибудь от себя.

Юрий злорадно расхохотался.

— Добавите? Да кто вам поверит? Вам, инородцу, которому Шуйские навязали супругу с изъяном? Никто не захочет даже выслушать вас. Не сомневайтесь, все как один отвернутся.

Ракоци не шевельнулся, но в лице его что-то переменилось, и Юрия вдруг пронзил дикий страх. Он замер, как зверь, почуявший приближение следопыта.

— Не изволишь ли ты повторить сказанное? — прозвучал тихий голос.

Юрий поежился, браня себя за несдержанность, и промямлил:

— Что тут повторять? Я ведь ничего не сказал. Просто, ну… по Москве ходят слухи…

— Если, — перебил его Ракоци, с великим тщанием выговаривая каждое слово, — если ты позволишь себе еще хотя бы раз сболтнуть что-нибудь порочащее мою жену, то берегись: тебе придется ответить за это.

— Но все знают эту историю, — возразил в смятении Юрий. — Отца жены вашей убили монголы, когда он попытался ее защитить. Они убили и няньку, а все слуги сбежали — в доме, кроме нее и захватчиков, уже не осталось никого. Нрав монголов известен, и… и… — Он запнулся, лихорадочно размышляя, чем подкрепить свои доводы. — И теперь она много молится и помогает убогим, чтобы…

— Чтобы, — с нажимом произнес Ракоци, — почтить память отца.

— О да. Почтить память, — хохотнул Юрий, мысли которого уже путались. Ужас расстраивал их и толкал его к безрассудству. — Так бы хотелось Шуйским и Кошкиным, именно так они и говорят. А на деле… — Он вдруг осознал, как далеко зашла его дерзость, и огорошенно смолк.

Молчание длилось, казалось, вечность. Наконец Ракоци поднял глаза.

— Лучше тебе уйти. И как можно скорее.

Роджер вышел вперед, заслонив собой юношу, нервно теребившего ворот косоворотки.

— Я распоряжусь, чтобы его вещи перенесли в польскую миссию, — сказал он будничным тоном.

— Превосходно, — кивнул Ракоци и еще раз глянул на Юрия. — Оставь себе те монеты, что я тебе дал, и помни, как ты их получил. А еще помни, что подлость оплачивается золотом далеко не всегда. Иногда в ход идут изделия из металлов потверже. — С этими словами он отвернулся и продолжал сидеть молча, пока Роджер с Юрием не ушли.

Роджер вернулся с вечерними звонами колоколов.

— Отец Краббе шлет вам добрые пожелания, — сказал он, убедившись, что дверь за ним плотно закрыта.

— Благодарю, — рассеянно отозвался Ракоци, пристально изучая горсть мелких топазов. — Надеюсь, ты передал ему приветствия от меня?

— Можете не сомневаться, — откликнулся Роджер. — Я сообщил ему и еще кое-что.

— И что он сказал?

— Сказал, что все учтет. — Жесткие черты лица Роджера на секунду смягчила усмешка. — В посольстве полно шпионов и так. Одним больше, одним меньше — разницы никакой, а грамотный человек всегда большое подспорье. К тому же с такой именитой родней. Отец Краббе весьма вам признателен.

— Похоже, мы совершили благое деяние, — заметил Ракоци вскользь, возвращаясь к топазам, на хорошо отшлифованных гранях которых играл свет масляных ламп. — Царь Федор не в батюшку, у него нет тяги к драгоценным камням, зато в них знает толк Никита Романов.

Роджер счел за лучшее промолчать, наблюдая, как его господин убирает камни в шкатулку. Когда резная крышка защелкнулась, он сказал:

— И все же вся эта история меня беспокоит. Юрий, сдается мне, не из тех, кто будет испытывать к вам благодарность за то, что вы пощадили его. Скорее он сочтет себя оскорбленным и попытается отомстить.

— Боюсь, что ты прав, — отозвался Ракоци. — Он знает также, что оскорбил меня, и страшится расплаты, а потому постарается нанести удар первым. Но это не повод, чтобы удар нанес ему я.