Роберт Говард - Под пологом кровавых теней

Широкие плечи и длинные руки безошибочно выдавали в незнакомце фехтовальщика, равно как и тяжелая рапира, которую он держал наготове. Ле Лу сразу понял, что, несмотря на отсутствие драгоценных камней на эфесе, который никогда не знал позолоты, это было серьезное и смертоносное оружие.

Глаза пришельца – большие, глубоко посаженные, немигающие – смотрели на бандита в упор. Волк, глядя в них гораздо дольше, чем ему хотелось бы, так и не понял, какого они цвета. Пожалуй, единственным, что нарушало мефистофельский облик незнакомца, был высокий чистый лоб, сейчас наполовину скрытый надвинутой шляпой. Ле Лу особенно поразил этот контраст: лицо мечтателя, идеалиста, интересующегося лишь собственным внутренним миром, и непроницаемые, как арктические льды, глаза фанатика и прирожденного убийцы. И тут крылось определенное родство душ этих людей, знавших истинную цену жизни и смерти. Любой, кому довелось бы сравнить глаза двух мужчин, отметил бы наполнявшую их колоссальную жизненную силу и несгибаемую волю. Но на том сходство и кончалось.

Глаза главаря разбойников напоминали ограненный темный обсидиан. Их поверхность переливалась эффектным мерцающим светом, но он не мог проникнуть в зловещие глубины. Эти самоуверенные глаза выдавали в их хозяине человека сильного, бесстрашного до безрассудства и... крайне жестокого.

Очи же человека в черном сурово взирали на окружающее из-под нависших бровей, проникая в одному ему известные глубины мироздания, и напоминали алмаз чистейшей воды. Тот, кто заглядывал в них, рисковал затеряться в холодной гипнотической глубине зрачков. Это были глаза Бича Божьего.

Сейчас взгляды этих личностей скрестились, точно шпаги. Волк, привыкший внушать людям страх и подавлять их волю, впервые в жизни ощутил желание отвести взор, непривычный холодок пробежал по его позвоночнику. И француз, больше всего ценивший в жизни риск и острые ощущения, попытался отогнать от себя это неприятное чувство смехом.

– Соломон Кейн, полагаю? – поинтересовался он, постаравшись придать голосу выражение вежливой скуки.

– Да, Соломон Кейн. – Глубокий голос резонировал в тесной пещере. – Готовы ли вы предстать пред Господом нашим?

– Сию же минуту, мон шер, – отвесил издевательский поклон Ле Лу. – Причем, заметьте, более готовым, чем теперь, вряд ли когда буду. Позвольте задать вам тот же самый вопрос, мон шер.

– Без сомнения, я неудачно выразился, – бесстрастно ответил Кейн. – Давайте скажем так: готовы ли вы предстать пред своим хозяином Сатаной?

– Вот вы о чем, мон шер... – Ле Лу с нарочитой беззаботностью рассматривал свои ногти. – Можете быть уверены, что я в любой момент готов представить его рогатому величеству полный отчет о своих делах. Хотя, по вполне понятным причинам, не собираюсь делать это в ближайшее время.

Волку не надо было гадать, что сталось с Ла Моном: само присутствие Кейна в пещере красноречиво свидетельствовало о судьбе бандита. Так что смотреть на окровавленную рапиру англичанина было необязательно.

– Вы мне лучше скажите другое, мон шер, – миролюбиво поинтересовался Ле Лу, – Какого дьявола вам понадобилось сживать со свету всю мою банду, чем она вам не угодила? И было бы интересно услышать, каким образом вы сумели отделаться от целой толпы моих остолопов.

– Ответ на ваш второй вопрос, сударь, на удивление прост, – сказал Кейн. – Дело в том, что это именно я распустил слух, будто у отшельника на черный день где-то припрятан мешок золота. Я знаю, что этот презренный металл притягивает разного рода подонков, как падаль – стервятников. И, как видите, я и сейчас не ошибся.

Мне не составило особого труда проследить пару дней и ночей за хижиной затворника. Как только я заметил приближение ваших негодяев, я предупредил святого человека, и мы вместе укрылись в чаще неподалеку от избушки. Дальше было еще легче: как только разбойники оказались внутри, мне осталось лишь высечь огонь и запалить фитиль. Огонь быстро пробежал между деревьями и воспламенил бочонок с порохом, который я заблаговременно заложил под пол хижины. Именно взрыв порохового заряда вдребезги разнес домик. И среди дыма и пламени чертова дюжина грешников прямиком отправилась в ад. Одному, правда, посчастливилось унести ноги. Но я настиг его в лесу и, не случись мне споткнуться о корень и упасть, добил бы негодяя наверняка.

– Монтер! – Ле Лу отвесил шутовской поклон пуританину. – Позвольте выразить вам мое восхищение. Я впервые встречаюсь со столь умным и решительным противником. Но, дьявол вас раздери, соизвольте же наконец объясниться, почему вы вцепились в меня, точно клещ в собаку?

– Несколько месяцев назад вам с вашей шайкой случилось разграбить деревушку в долине, – продолжал Кейн с каменным выражением лица, и лишь в его глазах разгоралось опасное пламя. – Не мне вам рассказывать, что там происходило, Ле Лу. Среди прочих невинных жертв оказалась одна девушка, по виду сущий ребенок. Несчастное дитя обмануло внимание палачей и бежало, стараясь спастись от вашей скотской похоти. Но вы настигли ее! Ничто не удержало вас от того, чтобы надругаться над ней и, напоследок ткнув кинжалом, оставить умирать в лесу. Я случайно набрел на нее незадолго до того, как несчастная скончалась. И над ее бездыханным телом я пообещал себе, что непременно выслежу вас и убью.

– Хм-хм... – Ле Лу наморщил лоб, пытаясь припомнить те события, о которых говорил пуританин. – Mon Dieu! Да разве упомнишь всех девок, которых я где-то бросил? Впрочем, вроде что-то такое припоминаю... Ага, тут замешаны нежные чувства! Кто мог подумать, что вы, мон шер, окажитесь столь влюбчивы! Полноте, друг мой, на белом свете полным-полно баб, которые сочтут за честь переспать с такими мужчинами, как мы. Стоит ли ревновать?

– Придержи язык, Ле Лу! – Кейн повысил голос, что с ним случалось крайне редко. – Мне еще не приходилось пытать людей до смерти, но, во имя Господа нашего, ты меня искушаешь пожертвовать своей бессмертной душой!

Его тон и в особенности божба, совершенно невообразимая на устах такого человека, как Кейн, заставили Ле Лу несколько протрезветь. Глаза разбойника сузились, рука легла на рукоять рапиры. Однако он как ни в чем не бывало продолжил.

– Кем она вам доводилась, мон шер? – поинтересовался он небрежно. – Супругой?

Кейн ответил:

– Я ее никогда прежде не видел.

– Nom d'un nom! – разразился француз отменной бранью. – Странный вы человек, мон шер. Получается, что вы просто приняли на себя обет кровной мести из-за деревенской потаскухи, которую впервые увидели.

– Это, сударь, не ваше дело. Вам станется и того, что я на себя возложил.

По правде говоря, Кейн сам бы затруднился подобрать своим поступкам логичное объяснение. Да он никогда и не занимался дурацким самокопанием. Фанатикам вроде него достаточно самых простых побуждений, чтобы перейти к немедленным действиям. Но уж если пуританин выбирал себе мишень, то не терпел никаких препятствий на своем пути и всегда добивался цели.