Челси Ярбро - Служитель египетских богов

— Я не собираюсь его соблазнять, — сказала Мадлен с отвращением. — И делаться вашей девкой я тоже не собираюсь.

— Не девкой, о нет, — насмешливо проговорил Бондиле. — Вы для того слишком возвышенная натура. Хотя по ночам таскаетесь к немцу. — Обвинение было брошено шепотом. — Только не отпирайтесь, мадам. Гибер все видел.

— Значит, он может видеть сквозь стены. — Мадлен встала с кресла. — У вас нет права устраивать за мной слежку. Я уже говорила о том. То, что вы вытворяете, оскорбительно.

— Но, видимо, необходимо, — хохотнул Бондиле. — Вы спите с немцем.

— Вы в этом уверены?

— Если этот немец мужчина, то да. — Наглец подбоченился. — А раз уж вы под него ложитесь, почему бы вам не отдаться и мне? — Он ухмыльнулся. — Или я сообщу судье Нумаиру об обнаруженной у вас кобре. Он заведет дело, докажет факт колдовства, и по законам этой страны вас закидают камнями.

Мадлен на мгновение обмерла, но тут же с собой справилась.

— Вы отдадите свою соотечественницу на растерзание мусульманам? — спросила, холодно улыбнувшись, она. — Как думаете, уважаемый мэтр, удастся ли вам после отмыться? — Брови ее сошлись к переносице. — Или вы меня уже предали и с помощью взяток лишь отсрочили казнь на то время, пока я подчиняюсь вашим желаниям?

В лице Бондиле что-то дрогнуло.

— Похоже, я угадала.

— Я вовсе не… — заикнулся профессор.

Но Мадлен жестом остановила его.

— Так довершите начатое. Вперед. Ибо я скорее предпочту умереть под градом камней, чем сделаться вашей подстилкой. — Она шагнула вперед, оттолкнув шантажиста плечом, но тот поймал ее за руку. — Немедленно отпустите.

— За вами должок, — прорычал Бондиле и с неожиданной силой облапил Мадлен, пытаясь сорвать с нее платье.

В ней вспыхнул гнев, и, на миг лишившись благоразумия, она отшвырнула насильника от себя, а затем наградила хлесткой пощечиной. Тот, не устояв на ногах, повалился в стоявшее за ним кресло.

— Еще одно посягательство — и я вас убью. Запомните это накрепко, мэтр.

Бондиле встал, прижимая руку к щеке, в глазах его прыгала злоба.

— Нет, это я вас убью, дорогая. Вы либо ляжете под меня, либо умрете, — прошипел он, направляясь к двери, и только тут заметил, что на него немигающим взглядом смотрит Рида Омат. Лицо ее было белым как маска.

Письмо Эрая Гюрзэна, посланное из Фив братии монастыря Святого Понтия Пилата в Эдфу.

«Моим досточтимым наставникам и возлюбленным братьям шлю свои приветствия и благословения!

Я рад, что вы, хвала Господу, пересмотрели наконец свое отношение к мадам де Монталье, убедившись, что та не оказывает на меня никаких тлетворных влияний. Это весьма кстати, особенно в настоящее время, когда над мадам сгущаются тучи, имя которым черная клевета. Нашлись люди, утверждающие, что она занимается черной магией, и ей теперь грозит мусульманский суд, где нет адвокатов, способных ее защитить.

В связи с вышесказанным моей подопечной, возможно, придется искать убежище подальше от Фив, когда обвинения в ее адрес станут звучать все громче, а взятки уже не смогут убедить судью Нумаира закрывать на это глаза. Если такое случится, я прошу вашего позволения привезти мадам в монастырь, где она поживет до тех пор, пока не сможет благополучно выбраться из Египта.

Каково бы ни было ваше решение, хочу сообщить, что я уже отправил письмо Сен-Жермену с описанием возникших проблем, правда проку от этого мало, ведь оно до него не скоро дойдет. Мадам и сама регулярно сносится с Сен-Жерменом, но, вероятно, в своих сообщениях сильно преуменьшает грозящую ей опасность, ибо занимается делом, в которое влюблена, и отстать от него, безусловно, не хочет. Исследование памятников старины целиком поглощает ее. Она самолично скопировала более трех сотен древнеегипетских текстов и сняла около сотни оттисков с тех надписей, что имеют рельеф, а количество страниц в ее монографии уже перевалило за тысячу. Нельзя, чтобы, такой труд пропал втуне, хотя сама она полагает, что лишь прикоснулась к тайнам Египта и что сменится не одно поколение изыскателей, прежде чем они будут изведаны до конца. Коллеги, правда, посмеиваются над ней, утверждая, что уже лет через двадцать все местные древности попадут в каталоги. Я тоже не совсем убежден в ее правоте, но склонен согласиться, что область предстоящих исследований гораздо шире, чем видится нам сейчас.

Призываю вас вспомнить о нашем долге перед Сен-Жерменом, прежде чем прийти к какому-то выводу, но если вам невыносима сама мысль о присутствии женщины в монастырской общине, сразу же мне о том сообщите, чтобы я мог попытаться найти другой способ оберечь мадам де Монталье. Слуги, живущие у нее в доме, не ударят пальцем о палец в защиту своей госпожи; более того, боюсь, они первые же ее и сдадут мусульманским властям, если найдут это разумным. А коллеги мадам занимают не то положение, чтобы оказать ей сколько-нибудь весомую помощь. Это относится ко всем европейцам, находящимся в Фивах, хотя у меня сложилось мнение, что французы склонны сочувствовать своей соотечественнице менее всех остальных.

Ужасно найти такое двуличие в тех, кого числил друзьями. Мадам, надо признаться, сошлась покороче с одним немецким целителем, но тот не может укрыть ее у себя. Не только в связи с тем, что не является авторитетным свидетелем для суда, но и потому, что об их связи стало кое-кому известно, а значит, беглянку начнут первым делом искать именно у него. Что же касается нескольких египтян, знакомых с моей подопечной, то никто из них также не осмелится поддержать европейку, да еще обвиняемую в колдовстве.

Молю Господа наполнить состраданием ваши сердца, а головы — вышней мудростью. Если вы, исполняя его наказ, привечаете путников, изможденных скитаниями по пустыне, то не должны закрыть двери обители и перед Мадлен де Монталье.

С верою в милосердие,

К четырем дня клинышек тени принес облегчение: стена древнего храма была достаточно высока, чтобы позволить Мадлен работать с относительным комфортом, хотя жара продолжала ее донимать. Она критически оглядела эскиз, сравнивая рисунок с оригиналом. В целом шеренга богов с головами животных получилась неплохо, правда в мордочке кошечки обнаружился небольшой недочет; потом ей пришлось побранить себя за небрежное исполнение подноса с дарами. Услышав за спиной шаги, Мадлен даже не обернулась.

— Мадам, — убитым голосом обратился к ней Жан Марк Пэй. — Нам надо поговорить.

Мадлен бросила взгляд через плечо.

— Наверное, надо, — сказала она, заметив, что вид у него совершенно безумный, и обреченно закрыла альбом. — Итак, что случилось?

Жан Марк запустил пальцы в свою шевелюру, сбив на сторону ленту, которой подвязывал торчащие во все стороны кудри.