Джим Батчер - Перемены

— Не каждый, оступившийся однажды, не может вернуться обратно, — добавила Молли тихо. — Иногда люди просто… просто теряются. Им просто нужен кто-то, кто показал бы, как вернуться назад.

— Да, и за то время, которое потребуется, чтобы различить их, умрет множество невинных людей, мисс Карпентер, — сказала Анастасия искренним и спокойным голосом. — За последние два столетья народонаселение выросло с невиданной скоростью. Все больше рождается одаренных чародейским даром. Каждый раз, когда один из них становится чернокнижником, у нас все меньше и меньше времени, чтобы противостоять этой проблеме, и неоткуда ждать никакой помощи.

— Предотвращение, — сказал я. — Найти их раньше, и они не станут чернокнижниками.

— Ресурсы, — она вздохнула. Мы уже говорили об этом раньше. — Даже если целый Совет будет выполнять работу стражи полный рабочий день, этого по-прежнему будет недостаточно.

— Образование, — сказал я. — Используйте Паранет. Пускай меньшие таланты помогают выявлять одаренных.

Она улыбнулась мне.

— Я все еще пробиваю поддержку этого. Это хорошая идея, Гарри. Это может даже сработать. Проблема в том, чтобы заставить кое-кого из остальных в Совете понять это. Они видят в этом только риск для безопасности, особенно после Пибоди. Но это хорошая идея. Её время придет — непременно.

Я фыркнул, помолчал какое-то время и затем раздраженно произнес:

— Проверенный способ, так ведь? Нагрузить меня текучкой. Успокоить меня. Не так ли?

— Тревога, гнев и волнение застилают разум. Вот почему здесь Тревожная комната, — она слабо улыбнулась. — Я хорошо знаю, как это выглядит, когда чародея надо подтолкнуть к выпивке, — она налила нам еще и продолжила. — Так почему ты не скажешь мне, чем эта доисторическая сучка так вывела тебя?

Я взял стакан в руку.

— Она забрала маленькую девочку.

— Вампиры забирают множество детей, — внимательно глядя на меня, сказала Анастасия. — Что делает этого одного таким особенным?

Я ничего не сказал. Воцарилась тишина. Я поднял взгляд и посмотрел ей в глаза.

Анастасия и я встречались какое-то время. Она знала меня лучше, чем большинство людей. Она, наверное, с полсекунды изучала мое лицо и затем глубоко вздохнула.

— Гарри, — тихо сказала она, — не говори об этом НИКОМУ, кроме тех, кому ты доверишь свою жизнь.

Я коротко, горько ей улыбнулся и кивнул. Знание это сила. Любой, кто узнает, что Мэгги моя дочь, может использовать её, как рычаг влияния на меня. Анастасия так не сделает, ни по каким причинам, но остальные в Белом Совете могут. О, они, наверное, используют более мягкие методы, чем Арианна. Я мог навскидку предположить несколько вариантов. Например, деньги для поддержки Мэгги, чтобы предоставить ей доступ в лучшую школу, к привилегированному воспитанию, все, что отец может хотеть для своего ребенка — и все предложенное может быть отобрано, если я не буду играть по их правилам. В конце концов, они были хорошими парнями.

Но могло быть еще хуже. Я буквально содрогнулся от мысли, что Никодимус может сделать с этим знанием — или, радостная мысль, Мэб. (Да, та самая Мэб. Поверьте мне, история не воздает ей должное). Я встречал несколько действительно выдающихся существ и ни у кого из них не было причин любить меня. С другой стороны, подумал я с дрожью, Арианна была дьяволом, которого я не знал.

Как бы то ни было, это только навредит, если знание про Мэгги будет общеизвестным. Я никогда не планировал раскрывать нашу кровную связь перед Советом. Это не вызовет сочувствия — только интерес. Чем меньше людей будет знать, что я был отцом Мэгги, тем в большей безопасности она будет. И да. Я осознаю эту иронию.

Я продолжал смотреть на Анастасию.

— Могу я рассчитывать на тебя?

Она положила руки на стол и смотрела на них пять долгих секунд, обдумывая свои слова, прежде чем их озвучить.

— Я уже не так хороша в бою, как раньше, Гарри.

Я оскалился.

— Таким образом, ты будешь сидеть здесь, в безопасности.

Впервые с тех пор, как я прибыл в Эдинбург, темные глаза Анастасии Люччио вспыхнули настоящим гневом, и я внезапно вспомнил, что эта женщина была Капитаном Стражей в течение десятилетий. Воздух между нами буквально физически накалился.

— Хорошенько подумай, — сказала она очень тихим голосом, — прежде чем называть меня трусом.

С тех пор как суровый, седовласый капитан была перенесена в тело недавней выпускницы колледжа, её силы значительно уменьшились — но её сообразительность и опыт никуда не делись. Я бы не хотел драться с Люччио, невзирая на индекс относительной силы. И, черт, это даже если не принимать во внимание то, что я видел, какова она бывает в реальных боях.

Гнев во мне хотел выплеснуться на неё. Но она заслужила лучшего отношения с моей стороны. Я поставил стакан на стол и поднял ладонь правой руки в жесте молчаливого извинения. Об Анастасии Люччио можно было сказать очень многое, но она никогда не была трусом, и она родилась и выросла в эпоху, когда опровержение подобного обвинения могло в прямом смысле потребовать дуэли.

Нет, спасибо.

Она, успокоившись, кивнула, и часть напряжения ушло из неё.

— Я собиралась сказать, что здесь я была бы более полезна для тебя. Я могу собирать информацию, задавать вопросы и накапливать ресурсы, которые ты мог бы использовать. Конечно ты должен бороться, но ты не можешь сделать этого до тех пор, пока не найдешь девочку, а некоторые из наших людей будут заинтересованы, чтобы ты не сорвал мирный процесс. Если я буду работать отсюда, то смогу отвлечь их.

Я смотрел вниз, на свои руки, внезапно смущенный. Она думала более здраво, чем я.

— Я даже не подумал.… Да. Я извиняюсь, Ана.

Она наклонила голову.

— Пустое.

— Это было лишним, — я почесал голову. — Ты думаешь, сможешь навешать лапши на уши Мерлину?

Она приподняла обе брови.

— Адские колокола, я изумлен, что он не скинул свой капюшон и не начал орать на меня. Может быть, бросить мне вызов, тут же. Он бы ни за что не усидел на месте, если бы мог вонзить что-нибудь поострее мне в за…

Я запнулся, заметив, как расширяются глаза сидящей напротив меня Молли, и оглянулся назад.

Рисунок на стене только закончил сдвигаться в сторону, открывая дверной проем, спрятанный за ним. Дверь бесшумно распахнулась, и в Тревожную комнату вошел чародей, который олицетворял собою реальность киношной версии великого Мерлина.

Артур Лэнгтри был одним из Старейшин и самым могущественным чародеем в Белом Совете. Его снежно-белые, с прожилками серебра волосы и борода были идеально ухожены. На слегка вытянутом торжественном и благородном лице светилась голубизна глаз, цвета зимнего неба.

Мерлин Белого Совета был одет в простую белую мантию. Я сразу обратил внимание на стрелковый пояс из белой кожи, висевший на его бедрах. Он выглядела так, как будто был разработана для спецназа, но после внезапной вспышки озарения я понял, что это вероятнее всего было правдой. Многочисленные пузырьки, наверное, зелья, располагались в индивидуальных кожаных ячейках. Покрытая кожей рукоять тонкого жезла или толстой короткой палочки, торчала из кобуры. Несколько мешочков были плотно закрыты, и выглядели так, как будто могли содержать мелочи и прочий стандартный чародейский набор, который я обычно беру с собой, когда работаю. Он так же нес длинный, белый посох — простую деревянную палку, сделанную из неизвестного мне дерева.