Кай Мейер - Дочь алхимика

После разговора Кристофера с Шарлотой встречи за столом превратились в безрадостные события, за ужином почти не говорили, но если о чем-то и заходила речь, то разговор поддерживала одна Сильветта. В этот вечер повариха и прислуга постарались на славу, чтобы порадовать трех членов семьи. Стол был празднично украшен, даже бумажные гирлянды висели на люстре, а перед местом Сильветты возвышался торт, украшенный одиннадцатью свечами.

Кристофер и Шарлота молча сидели за столом, в то время как две служанки вносили еду. С тарелок подняли крышки, из них тут же повалил пар; на праздничном торте зажгли свечи.

Сильветта опаздывала. Приготовления к ужину были уже несколько минут как закончены, когда снаружи раздался радостный топот её ног. Как и положено детям, она торопилась поспеть к праздничному столу, тем удивительнее было то, что она пришла слитком поздно.

Еще до того, как она подошла к двери, в коридоре раздался испуганный голос одной из горничных.

— Но, госпожа Сильветта…

Шарлота насторожилась, и Кристофер тоже с ожиданием повернулся к двери. Через миг девочка появилась в дверях.

— Боже мой! — вырвалось у Шарлоты. Она вскочила настолько стремительно, что её стул чуть не упал назад.

Волосы Сильветты были черные с синим отливом. Её локоны немного разгладились от раствора, и если не присматриваться внимательно, то можно было принять её за невысокую точную копию Ауры. Все ее лицо сияло от счастья.

— Только посмотри, мама, — выкрикнула она. — Какие у меня волосы!

Кристофер почувствовал, как в нем поднимается гордость. Его микстура не только подействовала, но и не имела побочных эффектов: даже у корней волос кожа не была окрашена. Но он больше радовался тому, что желание Сильветты наконец-то исполнилось, чем своему успеху.

Шарлота подбежала к своей дочери, схватила её за плечи и вскричала:

— Кто это с тобой сделал? Немедленно скажи мне, кто это сделал с тобой!

— Но, мама, — пискнула она испуганно, — я…

— Кто?

— Кристофер сделал мне подарок…

Шарлота рассерженно обернулась и уставилась на Кристофера сквозь пламя свечей.

— Как ты мог? — Её лицо превратилось в гримасу возмущения и ненависти.

— Почему ты так рассердилась? — спросил он, удивленный её реакцией. — Сильветта сама этого хотела.

— Она стала похожа на Ауру, и на меня. — Внезапно её глаза наполнились слезами, резким движением она размазала их по лицу. — Сильветта была другой, она была чистой. — Шарлота снова повернулась к дочери, согнулась и прижала её к себе. — Что же он сделал с тобой, мой маленький ангел…

С этими словами она отпустила Сильветту и выбежала из комнаты.

Девочка стояла и со слезами на глазах смотрела, как Шарлота в развевающемся платье бежит прочь по коридору, но затем Сильветта обернулась, склонив голову набок, и, погруженная в собственные мысли, провела ладонью по иссиня-черным волосам, подарив при этом Кристоферу улыбку, от которой даже у него мороз побежал по коже.

Вход перед алтарем был закрыт, но этого стоило ожидать. Напольная плита лежала на своем месте, и когда Кристофер нащупывал изогнутую выемку, чтобы поднять её вверх, то заметил, что снизу появился замок. Плита не подавалась даже на ширину пальца: Фридрих и Шарлота кое-чему научились.

В третий раз, с тех пор как Кристофер объявил своей приемной матери о своем знании, любовники встречались снова на кладбищенском острове. Во время их последнего свидания Кристофер не решился следовать за ними. Фридриха, конечно, предупредили, а он был кем угодно, только не слабаком. Но сегодня, спустя день после дня рождения Сильветты, Кристофер просто должен был узнать, что они о нем говорили : ведь в том, что они о нем говорили, не было никаких сомнений. Барон не был глуп, и, вполне вероятно, ему пришла в голову идея, как поставить на место неудобного приемного сына Шарлоты.

После того как тайный ход оказался недоступным, Кристофер выскочил из замка. Ночь была прохладной и заполоненной грохотом прибоя, а белый огонь луны отделял гигантские облака от черного неба. Над головой Кристофера ветви кипарисов призрачно перешептывались в морском ветре. Он ускорил шаги, и направился через темные заросли, преследуемый тенями деревьев и своими собственными страхами. Только когда за стволами замерцала вода в бухте, он позволил себе перевести дух.

Кристофер вскочил в один из брошенных яликов, отвязал канат и сильными движениями весел направил лодку в море. Вспотев от напряжения, он обогнул восточную оконечность острова, пока кладбищенский остров не стал заметен в свете луны. Издали он казался корявым куском скалы, но Кристофер знал, что этот вид был обманчив. В центре островка образовалось углубление, похожее на кратер. Внутри находился семейный склеп Инститорисов, окруженный старыми могилами древних пиратов.

Ему понадобилось больше получаса, чтобы преодолеть сто метров, отделявших его от острова. На море волнение было слишком сильным, и ему не раз приходилось бороться с накатывающими валами, не двигаясь при этом с места. Наконец он достиг выщербленного горного хребта, спрыгнул на сушу и что есть силы вытащил нос лодки из воды. Риск, которому он подвергал себя при этом, был очень высок, но вокруг не было ничего, к чему можно было бы привязать канат.

Насквозь промокший от пота и морской воды, он взобрался по скале, пока сверху не увидел углубление внутри острова. В лунном свете с трудом можно было заметить неуклюжий семейный склеп: круглое строение, окруженное колоннадой. По склонам, ведущим к скалам, торчали надгробные камни и полуразрушенные кресты. Многие могилы состояли просто из поставленных друг на друга камней, которые уже давно обрушились. При взгляде на старое пиратское кладбище сердце Кристофера сжалось.

В здании склепа не было окон, но сквозь щель под дверью пробивалось мягкое мерцание свечей. Кристофер стал поспешно спускаться между могилами и обломками скал, пока он не остановился под колоннадой круглого строения. Он осторожно приблизился к двери и приложил ухо к выдубленному непогодами дереву. Он ликовал, думая о своей удаче: голоса обоих были отчетливо слышны. Это в самом деле были голоса, не стоны и шорохи, как обычно, не тайные звуки страсти. Казалось, Фридрих и Шарлота вели в эту ночь серьезный разговор.

— Нельзя допустить, чтобы тобой командовал какой-то ребенок, — сказал Фридрих серьезным голосом. Это прозвучало так, словно они спорили друг с другом уже некоторое время.

— Кристофер больше не ребенок, — негромко возразила Шарлота. — Именно поэтому он так опасен.

— Скорее неблагодарен и злобен, больше ничего.

— Ты просто еще не видел его.