Крис Картер - Кровавое действо

— Угу… Доктор Ллойд взялся за скальпель. То есть едва не начал с того, с чего ему надлежало бы начать… — внимательно следя за происходящим, прокомментировала Скалли. — Взялся, и тут же отложил его, и взял пилу…

— Нет, не туда смотришь. На пол. Скалли посмотрела на пол.

— Эти непонятные отметины на полу уже были здесь, когда операция началась.

Вижу. По это и так было ясно… Отметины и впрямь виднелись вполне отчетливо — камера снимала с высокой точки, из-под потолка операционной; ее специально установили так, чтобы в кадре было видно операционное поле. Но в данном случае агентов интересовало не поле, а пол.

— Не совсем. Они могли возникнуть и процессе операции… после ее начала, но до того, как хлынула кровь… Теперь мы точно знаем, что нет. Ллойд еще за скальпель не взялся, только подошел к столу — а пять отметин, обозначающие пять лучей пентаграммы, тут как тут. Кроме этого, ничто тебя не удивляет? Не привлекает внимания?

Скалли задумчиво покусала губу, но потом отвернулась от экрана — кровавое действо в операционной стремительно набирало обороты.

— Нет. Мне все еще необходимо смотреть?

Малдер остановил пленку; изображение смерзлось и перестало быть чудовищным. Пожалуй, оно стало просто непонятным. Было просто непонятно, что делает хирург и что он собирается делать дальше. Рассудок отказывался продолжать в будущее этот невинный стоп-кадр так, как продолжила его совсем недавно жизнь.

— Посмотри. Врач стоит практически в центре пентаграммы. Эти отметки не просто были нанесены — они были нанесены с расчетом, и расчетом очень точным. Их наносил человек, знающий в операциях толк. Хирург, работающий с пациентом, волей-неволей обеими ногами заберется внутрь звезды. Понимаешь? Операционная довольно просторна, но пять меток украсили ее не просто так. Именно с тем, чтобы хирург попадал внутрь во время работы, — и Малдер удовлетворенно пустил плёнку дальше. Скалли не успела отвернуться.

— Господи! Он же буквально зарезал человека во сне!

Малдер выключил магнитофон.

— Именно, — проговорил он. — Это лишь подчеркивает странность его поведения, не так ли? Здоровый человек, в ясном уме, никогда не смог бы такого совершить…

Скалли тяжело вздохнула. Мозг ее лихорадочно работал, пытаясь придумать хоть какое-то рациональное, безобидное объяснение этой жуткой и кровавой нелепице.

— Малдер, а вдруг это относится… — начала она, сама еще не ведая, как продолжит, — да и не продолжила, сдалась. — Ну, хорошо. Зачем тогда нанесли эту пентаграмму? Чтобы в хирургов вселялись злые духи? Малдер присел на подлокотник кресла рядом со Скалли и глубокомысленно втянул воздух носом.

— Не знаю, Скалли, не знаю… Странно это. Вообще говоря, пентаграмма, тем более вот так вот ориентированная…

— Как так?

— Ну, Скалли, ну ты совсем… Ты же видела: ее одиночный, то есть верхний луч направлен непосредственно к операционному столу. Стало быть, ее ориентация совпадает с ориентацией хирурга во время работы. Значит, пентаграмма не перевернута и действует положительно, правильно. Так, как она предназначена действовать.

— А как она предназначена действовать, Малдер? — немного устало спросила Скалли, решив не обижаться на неуважительные нотки в тоне напарника.

— Пентаграмма символизирует положительную энергию, которая защищает Вселенную от злых сил.

— Хорошенькое дело! — Скалли ядовито усмехнулась. — Вот и верь после этого в магию! Защитила, нечего сказать!

— Скалли, не надо иронизировать. Не придет же тебе в голову смеяться над человеком, который не сумел одним огнетушителем победить большой пожар или из пистолета застрелить террориста, засевшего в танке. Все дело в балансе, в соотношении сил… это верно для магии, как и для любого иного дела.

— Малдер, если ты считаешь, что пентаграмма — это охранительный символ, все окончательно лишается смысла!

— Наблюдаю положительные сдвиги, беззлобно улыбнулся Малдер. — То есть, если мы сочтем пентаграмму символом зла — произошедшее, с твоей точки зрения, уже не лишено смысла?

Скалли смолчала.

— То есть то, что в операционной современнейшей клиники свила себе гнездо черная магия, — тебе уже кажется осмысленным?

— Малдер, не лови меня на слове.

— Но это очень хорошая, очень верная оговорка, Скалли! И ведь действительно, для магии тут самое место. Люди, ослабленные недугом или предоперационной подготовкой, наркозом, анальгетиками, легче могут стать ее жертвами, чем те, кто находится на пике сил!

— Но нет же никаких доказательств магического воздействия! — Скалли начала терять терпение. Метки на полу, подумаешь… Как можно на них делать такие выводы! Что-то горячее уронили на новый пластик…

— Пять раз подряд, ага, — с готовностью согласился Малдер. — Так, что точно звездочка получилась…

— Что ты можешь предъявить, кроме этих дурацких меток?

Малдер усмехнулся и наставительно выставил палец. Скалли поняла, что у него в запасе еще какой-то козырь.

— Помнишь, доктор Ллойд говорил, что принимает лекарство?

— Снотворное? Так я тебе с самого начала об этом…

Малдер отрицательно покачал головой и стал вдруг очень серьезен.

— Нет. Желудочное. От повышенной кислотности, он сказал.

— Ну, помню…

Малдер подал ей одну из поспешно отброшенных при появлении Скалли бумаг.

— Посмотри.

Глаза Скалли побежали по строкам.

— Антиспазматическое средство с активными ингредиентами, — без интонаций забормотала она вслух, — включает: экстракт белладонны…

— Белладонны, Скалли!

Скалли подняла на напарника непонимающий взгляд.

— Известной также как ведьмина ягода.

— Малдер, да половина лекарств включает экстракт белладонны!

На лице Малдера расцвела почти детская гордость. Он даже встал, чтобы слова его звучали более весомо.

— Нет, Скалли. Ты подзабыла фармакологию со времен колледжа. Только одно лекарство — и как раз то, которое принимал доктор Ллойд.

Скалли помолчала.

— Ну, тогда тебе остается объявить в розыск кого-то, кто летает на метле или носит высокий черный цилиндр.

— Скалли, не время шутить. Ты издеваешься — но этот колдовской ритуал, или что там это было… Может, он не закончен. Может, он еще повторится. Понимаешь?

…Show must go on; представление должно продолжаться.

Или, если выразить ту же самую мысль попроще и пооткровенней, велосипедист должен крутить педали, иначе не собрать ему костей. Всякий, кто хоть мало-мальски дорожит авторитетом и благосостоянием, должен это помнить и днем, и ночью; и на любовном ложе, и в поездке, и в краткие минуты отдыха — и уж подавно на своем рабочем месте. Пусть рушится мир, пожалуйста, это его проблемы; специалист обязан подтверждать свое право называться этим гордым словом вне зависимости от изменений кругом, не то он сойдет с дистанции быстро и, почти наверняка, безнадежно. Как почему-то говорят в таких случаях у русских, без права переписки.