Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема

— Не светит. Сегодня новолуние, — ответил Махоуни. — К тому же буря еще не скоро уляжется. Вы что, не слышите грома?

Я напряженно прислушался, но все, что я услышал, — это биение собственного сердца. У Махоуни, пожалуй, был более тонкий слух, чем у меня.

— Нет, — ответил я.

— Но гром все-таки слышен, — сказал он. — Ладно, пойдемте. У нас мало времени.

Он освободился от моей хватки, ободряюще ткнул меня кулаком в бок и пошел вверх по лестнице. Я, услышав его шаги по каменным ступенькам, осторожно нащупал ногой нижнюю ступеньку и поспешно последовал за Махоуни, выставив перед собой руки, как слепой.

В своей излишней поспешности я резко натолкнулся на него и, наверное, потеряв равновесие, полетел бы вниз по лестнице, если бы он молниеносно не схватил меня и не помог удержаться на ногах. Я вдруг начал различать его очертания, хотя пока он казался лишь черной тенью на темно-сером фоне. Последняя часть подземного хода, простиравшаяся перед нами, была уже не более метра высотой, но в конце брезжил свет.

— А теперь без шума, — прошептал Махоуни. — И держитесь все время за мной, понятно?

Не дожидаясь ответа, он согнул ноги в коленях и пополз дальше. Я последовал за ним.

Подземный ход становился все более крутым, а его пол состоял уже не из камней, а из мягкой илистой глины. Через некоторое время Махоуни снова остановился и молча указал вперед. В полукруглом проеме выхода виднелись спутанные черные тени.

— Это кусты, — пояснил Махоуни. — Они маскируют выход. Будьте осторожны, не пораньтесь о них.

Он пополз дальше, осторожно раздвинул ветки кустов и, согнувшись, замер на месте, дожидаясь, пока я его догоню.

Ночь встретила нас ледяным холодом и завыванием бури. В небе, ставшим похожим на клокочущий ведьмовской котел, раздавалось глухое эхо раскатов грома. Со стороны моря слышался шум накатывающихся на берег волн, а еще доносился запах соленой воды.

Я, также согнувшись, остановился рядом с Махоуни, осмотрелся по сторонам, а затем бросил взгляд под ноги. Грунт размяк от дождя, и мои ноги по щиколотки увязли в жидкой грязи, быстро немея от холода. Но теней вокруг не было: уже наступила ночь, а плотная завеса туч поглотила даже свет звезд.

Махоуни улыбнулся, заметив мой взгляд.

— Не переживайте, — сказал он. — В данный момент мы в безопасности, — он вдруг стал очень серьезным. — Но буря не будет продолжаться вечно, да и день снова когда-нибудь наступит. Как называется посудина, которую нанял Лавкрафт?

— Понятия не имею, — признался я. — Я никогда с ним об этом не разговаривал. Он не хотел, чтобы я пошел с ним. Он возражал даже против того, чтобы я вообще приближался к гавани.

Махоуни скорчил недовольную гримасу и пожал плечами.

— Ну и ладно, — вздохнул он. — Все равно гавань не такая уж большая. Пойдемте.

Мы направились к гавани. Махоуни бесшумно и проворно бежал впереди меня, и мне пришлось пошевеливаться, чтобы не отстать от него. Хотя мы теперь находились под открытым небом, здесь было не намного светлее, чем в подземном туннеле: тучи почти полностью поглощали естественное освещение, и море, простиравшееся перед нами, походило на огромную черную дыру. Даже очертания судов, стоявших на якоре вблизи узкого мола, казались весьма призрачными. Нигде не было света, и, взглянув на бегу в сторону города, я увидел, что даже там почти не было окон, в которых горел бы свет. Мне стало даже немного жутковато. Раньше, когда меня преследовала собственная тень, я стремился попасть в темноту. Теперь я ее почему-то боялся.

Махоуни немного замедлил бег и подождал, пока я его догоню.

— Судно, по всей видимости, вон там, — сказал он. — Последнее в ряду.

Я посмотрел туда, куда указывала его рука, но все, что я увидел, — это несколько темных бесформенных контуров.

Я все же кивнул и побежал рядом с Махоуни.

Когда мы достигли гавани, запах соленой воды усилился. Наши шаги отдавались на мокрых камнях пристани необычно гулким эхом, которое, несмотря на беснующуюся непогоду, было хорошо слышно. Совсем рядом с нами волны бешено ударялись о набережную, и уже через несколько шагов мы оказались насквозь мокрыми. Судна, поскрипывая, вздымались в такт прибою и натягивали канаты, удерживающие их у набережной. Мне показалось, что я слышу треск древесины. И при таком шторме Махоуни собирался выходить в море?

Махоуни замедлил бег, поднял руку и указал на темный массивный контур.

— Вот оно, — сказал он. — Быстро!

Словно в ответ на его слова шторм вдруг обрушился на берег с удвоенной силой. Огромная волна ударила в парапет, окатив нас водой и шипящей пеной и чуть не сбив меня с ног. Махоуни, чертыхнувшись, сложил руки рупором у рта.

— Лавкрафт! — крикнул он. — Вы здесь?

Шторм заглушил его слова насмешливым дьявольским завыванием, и еще одна ледяная волна обрушилась на нас.

— Лавкрафт! — крикнул Махоуни еще раз. — Говард! Вы здесь? Я привел Роберта!

На этот раз его услышали. Сквозь шум шторма послышался чей-то голос, а затем на борту судна замаячил огонек лампы, и в конце концов темноту прорезал белый луч света.

— Погасите свет! — крикнул Махоуни. В его голосе слышалась паника. — Ради бога, Говард, погасите свет!

Говард и не думал этого делать. Белый луч света, наоборот, врезался в лицо Махоуни и остановился на нем. Я резко отпрыгнул в сторону и стал искать взглядом, где бы мне спрятаться, пока Говард не осветил карбидной лампой и меня.

— Кто вы? — прорвался голос сквозь шум шторма. — И где Роберт?

— Если не погасите свет, то никогда не узнаете этого! — гневно ответил Махоуни. — Роберт здесь, но если вы не перестанете играться со своей дурацкой лампой, ему крышка!

— Он прав, Говард! — крикнул я. — Погаси свет! Мы поднимаемся на борт!

Поначалу казалось, что Говард и на этот раз никак не отреагирует на наши увещевания, но он все-таки отвел свет лампы от лица Махоуни и направил его в море.

— Теперь нормально?

— Да, — ответил Махоуни. — Но, ради бога, не наводите больше на нас свет лампы. Это все равно, что выстрелить в Крэйвена, — он повернулся и посмотрел на меня. — Пойдемте!

Мы бросились к судну. Шторм (тем временем я все больше убеждался в том, что это был отнюдь не обычный шторм) с удвоенной силой набросился на нас. Я видел, как вовсю метались и шлепали по воде канаты, удерживающие судно возле пристани, и слышал, как борт со скрипом терся о камни набережной. Лампа в руках Говарда дергалась во все стороны. Ему, должно быть, с большим трудом удавалось удерживаться на ногах, находясь на безумно пляшущей палубе.

Махоуни большими шагами приблизился к судну, сжался, как пружина, и затем, ни секунды не колеблясь, прыгнул на палубу. Я сделал то же самое, но не удержался на скользкой палубе, потерял равновесие и упал. Раздался испуганный возглас, и лампа в руках Говарда стала поворачиваться, направляя свой луч ко мне.