Вольфганг Хольбайн - Колдун из Салема

Один из мужчин, пытавшихся вышибить дверь внизу, метрах в пяти ниже Квентона, вдруг замер, затем медленным движением, словно сопротивляясь своей воле, поднял правую руку, в которой был зажат нож, и вонзил его в себя. И прежде чем его падающее тело успело коснуться развороченной земли, он был уже мертв.

Но за ним напирали сотни других.

Руки Баннерманна дрожали. С тех пор как мы покинули ют, он не произнес еще ни слова и, казалось, лишь с трудом сохранял самообладание. Его лицо было белым — не просто бледным, а белым как мел.

— Что… случилось? — с трудом прохрипел он.

Вопрос был обращен к одному из матросов, сбежавшихся к месту происшествия и теперь толпившихся вокруг дыры в корпусе судна.

Матрос нервно помотал головой.

— Я… не знаю, — пробормотал он. Его взгляд блуждал, в глазах отчетливо запечатлелся страх.

— Черт побери, Мэннингс. Вы ведь стояли совсем рядом, когда это случилось! — затараторил Баннерманн. — Вы должны были хоть что-то увидеть.

— Я… это… это произошло слишком быстро, — сказал, заикаясь, Мэннингс. — Оно вдруг появилось тут и схватило его, а затем…

— Что вдруг появилось тут? — резко спросил Баннерманн.

Мэннингс растерянно потупил взгляд.

— Я не знаю, — пробормотал он. — Это было… оно. Я не смог его хорошо разглядеть. Оно было как… как змея, но намного больше и толще, и… оно было зеленым и… и…

У Баннерманна комок подступил к горлу.

— Вы…

— Оставьте его, капитан, — нетерпеливо произнес Монтегю. — Матрос говорит правду.

Баннерманн хотел было вспылить, но один-единственный взгляд на лицо Монтегю заставил его сдержаться. Секунды две-три они смотрели друг другу в глаза, а затем Баннерманн отвернулся и, опустив голову, прошептал:

— Чушь. Самая настоящая чушь.

— Дела обстоят намного хуже, чем я думал, — пробормотал Монтегю.

Эти слова предназначались мне, но я понял это лишь тогда, когда он коснулся моей руки и кивком головы приказал мне следовать за ним.

Я словно очнулся от какого-то сна. Это ужасное событие, а особенно слова Мэннингса, парализовали меня. Как змея, сказал он. Но намного больше и толще… и оно было зеленым! То, что он описывал, было точь-в-точь таким же, как и то, что мне не так давно причудилось в тумане.

— Роберт! — голос Монтегю прозвучал предостерегающе, и на этот раз я взял себя в руки и постарался, насколько это было возможно, отогнать жуткие мысли.

— He сейчас, — прошептал Монтегю торопливо, как будто предугадав мой вопрос. — Я тебе все объясню, но как раз сейчас на это нет времени. Пошли со мной.

Ни Баннерманн, ни его матросы не обратили внимания на то, что мы пошли на ют и Монтегю открыл дверь. Он шел настолько быстро, что я с трудом поспевал за ним. В его шагах уже не было заметно ни малейшего следа слабости или немощи, но, обратив на это внимание, я почему-то не удивился. Я все еще чувствовал себя ошарашенным.

Наконец мы добрались до нашей каюты. Монтегю вошел туда раньше меня, небрежно бросил свое пальто на кровать и требовательно протянул руку:

— Ключ, Роберт.

Я отдал ему маленький серебряный ключик, который он вручил мне несколько минут назад, затем подошел к нему и помог вытащить из-под кровати и поставить на стол тяжелый морской сундук. Мне и раньше приходилось это делать. В самом начале путешествия, до того как Монтегю заболел, он доставал его почти каждый день. Но лишь теперь Монтегю позволил мне увидеть, как он открывает сундук. До этого, прежде чем открыть крышку сундука, он всегда выставлял меня за дверь и запирался в каюте изнутри. Однако и на этот раз он открыл сундук не сразу: сначала повернул ключ в замке, чуть-чуть приподнял крышку и тут же опустил ее.

— Я должен попросить тебя дать мне обещание, Роберт, — сказал он серьезно. Я кивнул, но продолжал молчать. Тогда Монтегю после небольшой паузы продолжил: — То, что ты сейчас увидишь, должно остаться тайной на всю твою жизнь. Что бы ни случилось — ты не должен никогда рассказывать о содержимом этого сундука, Роберт. Поклянись мне в этом.

— Клянусь, — быстро ответил я.

Однако Монтегю покачал головой.

— Не так, Роберт, — сказал он серьезно. — Поклянись своей душой.

При других обстоятельствах эти слова и то, каким тоном они были сказаны, показались бы мне забавными.

Но сейчас, после всего, что произошло, у меня появилось чувство, будто невидимая ледяная рука коснулась моей души. Я вдруг содрогнулся от холода.

— Клянусь, — пробормотал я. — Клянусь всем, что для меня свято.

Монтегю улыбнулся, но его глаза, как и раньше, были серьезными.

— Тогда помоги мне.

Он открыл крышку сундука, отошел назад и показал мне жестом, чтобы я подошел к нему.

Я не представлял себе, что же я, собственно, могу там увидеть, и в первое мгновение был разочарован. Сундук выглядел вполне обычным, он был доверху набит одеждой и всяким барахлом, необходимым для путешествия. Сверху лежала коричневая папка, о которой Монтегю уже говорил на палубе. Но он не обратил никакого внимания ни на папку, ни на остальное содержимое сундука. Он лишь провел тонкими пальцами по внутренней стороне крышки. Раздался тихий металлический щелчок. Монтегю одобрительно кивнул, засунул руки в сундук и одним махом вышвырнул все содержимое. Под ним оказался ящик-тайничок, доверху набитый книгами и черт знает чем еще: бесцветными стеклянными бутылочками, сосудами, а также различными по величине кожаными футлярами с неизвестным содержимым. Поверх всего лежала легкая серая вуаль, похожая то ли на тонкий слой пыли, то ли на прозрачную паутину. Монтегю впихнул мне потайной ящичек в руки, нетерпеливо подождал, пока я поставил его на кровать, а затем жестом вновь подозвал к себе.

— Это как раз то, что я хотел тебе показать, Роберт, — сказал он. — Я бы оставил эту тайну при себе, но сейчас так поступить просто нельзя. Ты должен дать мне еще одно обещание, Роберт. Если… мне придется умереть, ты должен уничтожить содержимое этого ящичка. Если он попадет не в те руки, то может принести много несчастья, наделать много бед.

— Умереть? Но…

— Я знаю, о чем я говорю, Роберт, — перебил меня Монтегю. — Ты видел туман, и знаешь, что случилось с матросом.

— Но я ничегошеньки не понимаю, — пробормотал я беспомощно.

— Ну, тебе это не дано, мой мальчик, — мягко произнес Монтегю. — Но, несмотря на это, мне понадобится твоя помощь. То, что произошло наверху, на палубе, было лишь предупреждением. Сдается мне, что настоящее нападение еще впереди. И я не знаю, достаточно ли я силен, чтобы дать отпор.

— Нападение? Но кто же станет?..

— У меня есть враги, Роберт, — сказал Монтегю тихо. — Могущественные враги. Боюсь, что они оказались намного сильнее, чем я думал.

— Это те, от кого вы сбежали из Нью-Йорка?