Элмор Леонард - Прикосновение смерти

Когда он приехал в третий раз, он обнаружил во встроенном шкафу пару мужских трусов и махровый халат. На следующий день он снова тщательно осмотрел квартиру, но не нашел никаких прибамбасов из секс-шопа. Может, в холодильнике у нее какие-либо мази, а возможно, и таблетки? Он поспешил на кухню. В холодильнике он обнаружил недопитую бутылку вина, банку с пивом, пакет молока, йогурт и баночку ночного крема. Ну вот, что ночью помогает, то и днем сгодится. Пару раз он приезжал где-то около полуночи, смотрел из машины на окна ее квартиры, не горит ли там свет.

Затем он решил, что они вернутся непременно вечером, и стал ждать их возвращения в квартире.

Мысленно он прикидывал, как это будет происходить.

Бабенка входит и застывает, увидев его сидящим в кресле. «Что вы хотите? Что вы здесь делаете?» Ювеналий, если он будет с ней, что-нибудь вякнет. У него наверняка и сил-то нет! Столько крови потерял… Да и вообще он производит впечатление человека, напрочь лишенного энергии. Квелый какой-то…

Какая бессмыслица, что такому тюфяку, как Ювеналий, Господь ниспослал такой дар! Будь этот дар ниспослан ему, он точно бы знал, что делать. Сначала он бы заявил совершенно определенно, что стигматы — дело рук Всевышнего, затем описал бы видения, которые ему явились, процитировал бы голоса, которые слышал во время своих бдений. И уж, конечно, заставил бы всех поверить в то, что стигматы — это знак одобрения Всевышнего. Разумеется, исцелял бы всяких калек и больных неизлечимыми недугами и в одно прекрасное утро проснулся бы знаменитым. Его имя затмило бы имя Альберта Швейцера, этого протестантского теолога, мыслителя, миссионера, врача, музыковеда, органиста, но… не чудотворца…

Если Ювеналий появится здесь вместе с ней, он сразу велит ему отойти в сторону. Если Ювеналий что-либо вякнет, он прикажет ему замолчать, а затем спокойно объяснит ему, что он подвергается пагубному влиянию блудницы, от которой необходимо избавиться.

А потом он достанет «смит-и-вессон» и убьет ее!

Сразу после этого он отвезет Ювеналия в Олмонт в дом приходского священника. Там надо будет аргументированно обосновать необходимость избавления от «лукавой искусительницы».

Ювеналий постепенно смирится с утратой похотливой бабенки. Он, похоже, покладистый человек и не станет упорствовать.

Но, как известно, человек предполагает, а Бог…

В пятницу Августу потребовалась бумага для типографии. Он звонил на фабрику, угрожал, бранился, но тщетно. Когда ему доставили бумагу и он расплатился, было где-то около восьми и Линн с Ювеналием были уже дома.

Сначала Линн увидела кипу газет на кофейном столике, затем — осколки стекла на полу.

Ювеналий стоял с чемоданами в руках и смотрел на разбитую стеклянную дверь.

— Ну вот, я так и знала! — сказала Линн. — Кто-то здесь побывал и приготовил нам сюрприз. Предчувствие меня не обмануло.

— Успокойся, — произнес Ювеналий спокойным тоном. — Вызови полицию, там разберутся. Надо полагать, этот кто-то проник сюда через балкон.

Линн отодвинула ногой осколки стекла и вышла на балкон. Перегнувшись через перила, она заглянула на соседний балкон.

— Жильцы рядом все время отсутствуют. Там кто-то живет, но я их никогда не видела. У тебя когда-нибудь была квартира? — спросила она, вернувшись в гостиную.

Ювеналий покачал головой.

— Такое ощущение, будто живешь на необитаемом острове, — вздохнула Линн.

Она пошла из гостиной в холл, Ювеналий отнес чемоданы в спальню. Линн заглянула в свой кабинет, потом в спальню и в ванную.

— Не знаю, в чем дело, но на грабеж не похоже. Кое-какие вещи не на своих местах. Злоумышленник что-то искал.

— Он взял что-нибудь? — спросил Ювеналий.

— Кажется, мои трусики, — ответила Линн. — Маньяк какой-то…

У Августа было предчувствие, что он застанет обоих. Но когда он, тихо открыв дверь, вошел в квартиру и заглянул из холла в гостиную, он увидел только Линн, сидевшую на полу к нему спиной, с разбросанными вокруг нее газетами.

«Прекрасно!» — подумал он и, откинув полу своего поплинового пиджака, снял с ремня револьвер «смит-и-вессон». Когда он выстрелит в нее, она упадет на газеты, и так будет еще лучше.

На кофейном столике лежали ножницы, статьи с фотографиями, которые она вырезала из газет.

Август вскинул револьвер и прицелился ей в голову. Он хотел было сказать ей что-нибудь, хотел, чтобы она увидела его, но передумал, опасаясь, что она закричит и попытается убежать, и тогда газеты на полу не принесут никакой пользы. Он видел ее загорелые голые колени и ляжки.

На ней было короткое летнее платье без рукавов или что-то вроде этого.

Подол задрался, потому как она сидела скрестив ноги.

— Послушай, что тут пишут, — сказала она, и Август вздрогнул. — «На первый взгляд кажется, будто они — брат и сестра, их сходство поразительно…» Ты знал, что мы похожи?

Август замер.

— Слушай дальше, — сказала она. — «Но любые мысли о родстве отметаются сразу же, как только вы видите, как они общаются — они понимают друг друга с полуслова, обмениваются долгими взглядами».

— Вот уж не думал, что это кто-то замечает, — отозвался с кухни Ювеналий.

Август бросил взгляд в сторону кухни, затем перевел его на Линн. Он отметил, что осколки стекла убрали.

— Горчицу захватить?

— Как хочешь, — ответила Линн.

— Салат-латук не очень хороший.

— Зато горчица что надо! — засмеялась она.

Ну и ну! Бабенка расселась на своей сраценции, ляжки оголила, а он перед ней на цирлах… Обслуживает, стало быть, по всем статьям. А она, похоже, вертит им как хочет. Ох уж эти бабы! Подол задерут, а мужики и рады стараться…

Ювеналий вышел в гостиную с подносом с сандвичами и миской с картофельными чипсами и замер.

— Что вам здесь нужно? — обратился он к Августу. — Для чего вам понадобилось нарушать наш покой, даже если вы шутите?

— Я не шучу, — процедил Август.

— О боже! — воскликнула Линн, оглянувшись.

— Не двигаться! — заорал он, увидя, что она поднимается.

Но было поздно. Она уже стояла, прижав руки к бокам. Ювеналий поставил поднос и миску на стол.

— Стоять! — гаркнул Август, прицелившись в него.

Ювеналий, не глядя на Августа, подошел к Линн, что-то ей сказал, положив ей руку на плечо.

— Послушайте, Август… — произнес Ювеналий.

— Мне ничего объяснять не надо! — усмехнулся Август. — Я вижу, что происходит, я вижу, что она делает с вами.

— Понятно! — кивнул Ювеналий. — Скажите, что вы задумали?

Этот вопрос Августа не застал врасплох. У него наготове была парочка ответов, в том числе такой: «Оградить вашу жизнь от порока». Но сейчас он сказал с расстановкой:

— Я собираюсь убрать ее с дороги раз и навсегда.

— С дороги? — воскликнула Линн. — С чьей дороги?