Дэниел Истерман - Ночь Седьмой тьмы

В двенадцать часов она достала из холодильника немного пастрами и сделала себе бутерброд. Она не могла вспомнить, рассказала она полицейским или нет о пакетах с мясом, которые Филиус оставил в ее квартире. Откусив от бутерброда несколько раз, она почувствовала тяжесть в желудке. Анжелина не стала его доедать.

В половине первого она встала и достала фотографии из ящика. Одну за одной она вынула их из рамок и разложила на столе. Старые фотографии: живые, мертвые, полузабытые люди. Какое они имели право так смотреть на нее? В другом шкафу она нашла кухонные ножницы и начала разрезать фотографии на длинные полоски, затем эти полоски на еще более мелкие кусочки. Потеряв терпение, она отшвырнула ножницы в сторону и начала рвать клочки руками, мельче, мельче, еще мельче: тетя Ривке, дядя Аврам, кузен Ирвинг и маленькая Давита. Когда она закончила, прошлое Рубена лежало на полу кучкой неопрятных обрывков.

Она вошла в гостиную и разыскала в буфете бутылку «Наполеона». Медленно потягивая коньяк, она сидела в полной тишине, наблюдая, как маленькая рыбка с ярким хвостом плавает туда-сюда в своем темном мире. Сколько кругов по аквариуму составляют целую жизнь? Над самым дном аквариума в одну из стенок был вделан кран. Она открыла его и стала смотреть, как вода выливается на ковер. Рыбки опускались все ниже и ниже, отчаянно работая плавниками, борясь с неожиданным течением, увлекавшим их вниз. Наконец они остались лежать на камнях, песке и водорослях, покрывавших дно; их яркие, светящиеся тела извивались в последней борьбе за глоток кислорода.

В четверть второго она сняла трубку телефона и набрала номер в Бруклине. Ей ответил знакомый голос.

– Обен, это ты? Мне необходимо немедленно встретиться с тобой. Да, прямо сейчас. Я приеду к тебе. Дождись меня.

– У вашего гаитянина ВИЧ-положительный анализ. – Доктор Пабло Ривера откинулся на спинку стула и близоруко прищурился на Рубена поверх своих очков. Доктору было около тридцати пяти лет, деликатный возраст для его профессии – достаточно молодой, чтобы им еще не овладела безысходность, достаточно зрелый, чтобы понимать, сколь драгоценно мала та разница, которая была результатом всех его трудов. Больница Камберленд была передовой линией фронта. Доктор Ривера еще вел войну, но уже не знал точно, кто является его противником.

– Вы хотите сказать, что у него был СПИД? – спросил Рубен.

Ривера подтолкнул очки назад к переносице и покачал головой.

– Это не так просто, – пробормотал он.

Они находились в кабинете Риверы на четвертом этаже больницы. Рубен чувствовал себя здесь неуютно. Если бы он только мог знать это – у него с доктором было много общего. Оба были детьми иммигрантов, выбравшими профессии, которые давали им возможность помогать другим. Оба начали свою карьеру идеалистами. И оба становились циниками и обнаруживали, что это причиняет им боль.

Больница служила средоточием того, что было причиной внутреннего недовольства обоих. Ривера убеждался здесь, что медицина может сделать лишь очень немного против бедности и неграмотности. Он делал детям прививки и накачивал их родителей антибиотиками: старые болезни уходили, их место занимали новые. И здесь, в стерильно чистых коридорах, за стенами из полированной стали, Рубен видел синяки и ножевые раны, которые были насмешкой над каждым его усилием. Ривера зашивал эти раны, Рубен арестовывал бандитов, которые их нанесли, и все это время завтрашние убийцы и завтрашние жертвы оттачивали свои ножи на доброй дюжине школьных игровых площадок.

– Вы только что сказали, что у него был ВИЧ.

– Я буду более точным, лейтенант. Мистер Нарсис имел антитела к вирусу ВИЧ. Может быть, он страдал от симптомов приобретенного иммунодефицита, может быть, и нет. Если и когда я смогу просмотреть его медицинскую карту, тогда, возможно, я получу на это ответ. Не каждый, кто носит в себе вирус, заболевает СПИДом. Даже не все больные СПИДом имеют в крови вирус ВИЧ. Более того, существуют некоторые люди – и ни в коем случае нельзя сказать, что все они круглые идиоты, – которые вообще не согласны с тем, что вирус ВИЧ является причиной СПИДа. Возможно, это и не откровение, ниспосланное свыше, но тем не менее на эту тему можно говорить весьма убедительно.

Суть дела, однако, не в том, болел наш друг СПИДом или нет.

Ривера подался вперед. Рубен заметил, что доктор выглядит усталым. Большинство врачей любят выглядеть уставшими, это позволяет им чувствовать себя праведниками. Однако Ривера свою усталость, похоже, не изображал.

– Со временем я надеюсь получить достаточно информации, опираясь на которую я смогу поставить диагноз. Но каковы бы ни были симптомы, не похоже, чтобы мистер Нарсис скончался от СПИДа. Я упомянул о наличии ВИЧ у него в крови только затем, чтобы объяснить, как мне удалось добраться до отчета из лаборатории, о котором я говорил вам по телефону.

Доктор замолчал. Ему почти удалось улыбнуться.

– Лейтенант... могу я положиться на вашу скромность?

– Разумеется – при условии, что информация, которую вы мне передадите, не является существенной для данного расследования.

Ривера ненадолго задумался.

– Нет, – сказал он наконец. – Она не является существенной. Дело вот в чем: в самом начале всего этого кризиса с распространением СПИДа люди говорили о том, что получило название «четырех Г». Существовали четыре социальные группы, которые, как полагали, особо предрасположены к этому заболеванию. Наиболее широко известны были гомосексуалисты. Затем шли гемофилики и гиподермики, то есть наркоманы, не расстававшиеся со шприцем. Четвертое "Г" означало гаитяне.

Один гаитянец из каждых двадцати тысяч болен СПИДом. Это очень высокий процент. Гаитяне были одной из самых крупных «групп риска» в нашей стране, пока их правительство не подняло большой шум и не настояло на отмене этой категории. Официально я не должен обращаться с гаитянами иначе, чем со всеми остальными. На практике же – я обращаюсь.

Доктор взял со стола пачку сигарет.

– Курите?

Рубен кивнул и взял сигарету из пачки. Ривера дал ему прикурить, потом закурил сам.

– Скажите мне, лейтенант, где в нашей стране, по-вашему, самый высокий уровень заболеваний СПИДом?

Рубен выпустил через губы тоненькую струйку дыма.

– Не знаю. В Сан-Франциско, наверное. Или, может быть, здесь, в Нью-Йорке.

– Ошибаетесь. Это местечко во Флориде, называется Бель Глэйд. Что же есть в Бель Глэйд, чего нет в других местах? Ну, во-первых, крысы. Отвратительная санитария – это во-вторых. Трущобы. Очень высокий уровень заболеваний туберкулезом. Недоедание. И преобладание гаитянского населения.

Проблема не в том, что люди являются гаитянами. Просто так случилось, что беженцы из Гаити относятся к самым неимущим людям в стране. Сама Гаити – беднейшая страна Западного полушария. Существует связь между бедностью и СПИДом, так же как существует связь между чересчур частым употреблением наркотиков или чрезмерной половой активностью и СПИДом. И то, и другое, и третье расстреливает вашу иммунную систему к чертям собачьим.