Кеннет Харви - Город, который забыл, как дышать

Мисс Лэрейси сидела на сиреневом диване. Обивка расшита разноцветными завитушками, на валиках кружевные салфеточки. На коленях старушка держала фотоальбом и водила скрюченным пальцем по черно-белому портрету девочки лет одиннадцати или двенадцати.

Ким тоже склонилась над фотографией. Но старинная конфетница на журнальном столике была гораздо интереснее. Клюквенно-красная, полная твердых, как камень, конфет всех мыслимых цветов. Ким представила, что конфеты слиплись в один большой комок. В животе сразу забурчало от голода.

— А это вот сестра моя, Тэймер. Тоже ясновидящей была. — Мисс Лэрейси задумчиво покачала головой. — Да вишь ты, кровь у ней потекла не туда. Царствие ей небесное.

— Потекла не туда?

— То-то и оно. Как дочку первую родила, кровь возьми да поверни в другую сторону. Бедняжка и заболела. А ведь тоже духов видела. — Мисс Лэрейси спокойно перекрестилась. Не отрывая взгляда от фотографии, подняла руку и вытащила из-под воротничка изящный золотой крестик на тонкой цепочке. Поцеловала его и снова спрятала. — Тэймер нервенная была шибко. Она потом, после смерти уже, частенько ко мне захаживала.

— Неужели?

— А то. Придет под утро, сядет на сундук у меня в головах и смотрит. За все время ни словечка не сказала. А ребенком уж на что ласковая была.

Ким тряхнула волосами.

— Теперь привидений никто не видит.

Мисс Лэрейси искоса взглянула на Ким, морщины на лбу собрались гармошкой. Она прищурилась, словно на ум пришло что-то чрезвычайно важное:

— Ты, я гляжу, знаешь, отчего это? А, деточка?

— Нет, не знаю.

Мисс Лэрейси захлопнула альбом, накрыла ладонь Ким своей и набрала в грудь побольше воздуха.

— Я ведь и день помню, когда духи уходить от нас начали.

— Правда?

— Да, как сейчас помню. В пятьдесят втором это было. — Мисс Лэрейси помолчала, ожидая вопроса.

— Почему в пятьдесят втором?

— В городок первый телевизор тогда привезли. Черно-белый. Поначалу-то духов еще полно было, почитай в каждой семье кто-нибудь привидение видел. А потом как стали все телевизоры покупать, так духов и не стало. Один за другим ушли. А дело все в воздухе. — Она кого-то поискала глазами под потолком.

— Может, у людей притупилось воображение? Я одну статью читала, по-моему…

— Оно конечно, да только завелась в воздухе одна штуковина. Она духов на кусочки кромсает. Больно им. — Мисс Лэрейси показала руками, как это происходит. — Поднимаются, бедные, все выше и выше, прямо к небесам. Стонут, плачут, и утешения им нету. А проклятая штуковина вернуться не дает. Говорят, они теперь к нам только во сне приходят.

— Вы имеете в виду высокочастотное излучение?

— А что, это так называется, золотко?

Ким кивнула:

— Его производят телевизоры, мобильные телефоны, компьютеры. По-моему, вся электроника.

— Эта гадость еще и тело сушит. Человек жаждой мучится, злится на всех. Я как-то телевизор посмотрела разок, давно еще, так потом все никак опомниться не могла. Пить страсть как хотелось. Тебе-то водички принести? Что-то ты бледненькая.

У Ким от разговоров пересохло во рту. Она сглотнула и поняла, что в самом деле хочет пить. — Да нет, что вы. — Ей не хотелось беспокоить пожилого человека. Ким оглядела комнату. Старая мебель, безделушки… От них на сердце тепло и уютно. Тут она снова вспомнила о Тари. Надо скорее Джозефу позвонить. Ким поискала глазами телефон, но его нигде не было. Над буфетом со стеклянными дверцами висела картинка в рамочке. Картинка изображала Христа, его сердце светилось сквозь хитон.

— Так принести попить-то?

— Нет, спасибо. Простите, а телефон у вас есть?

Мисс Лэрейси сняла с колен альбом и, кряхтя, начала подниматься с дивана. Ким вскочила и подала ей руку.

— Да я сама найду. Вы только скажите, где он.

— Ничего, ничего, я уж поднялась. — Мисс Лэрейси заковыляла на кухню. — Обед пока разогрею, — крикнула она с порога. Загремели кастрюли, зашумела вода. Вскоре старушка вернулась с радиотелефоном и протянула его изумленной Ким. — Вишь, чего себе завела. А то очень уж колени ноют, иной раз сядешь да не встанешь. — Мисс Лэрейси осторожно присела на диван и согнулась над трубкой. — Сперва вот эту кнопочку нажми, — сказала она, тыкая пальцем в панель, — а уж потом другие.

— Спасибо. — Ким сделала, как было велено, и набрала номер Джозефа. — Вы не беспокойтесь, я по местному номеру звоню.

Мисс Лэрейси равнодушно махнула рукой:

— А, какая разница. Мне все равно пенсию тратить не на что. Звони хоть в Китай.

Ким прошла к окну гостиной, оттуда сквозь тюлевые занавески открывался вид на бухту. На причале уже практически никого не осталось, только несколько старых хрычей по-прежнему болтали у воды. После трех долгих гудков на том конце ответили.

— Привет, мам, — Тари взяла трубку обеими руками и поднесла к самым губам. Сразу ясно, что звонит мама: больше никто этого номера не знает.

— Привет, заинька. Как дела?

— Хорошо.

— Как ты себя чувствуешь, малыш?

— Нормально.

— Точно?

— Ага.

— Чем занимаешься?

— Да ничем. — Тари носком кроссовки поковыряла кухонный пол и покрутила шнур.

— Как голова?

— Затылок болит немножко. У меня там шишка.

— Бедняжка, я знаю. Ну ничего, пройдет. Ты как, не горюешь? Тебе там весело?

— Типа того.

— У вас наверняка полно занятий. На рыбалку уже ходили?

— Да. Мы ерша поймали, а он стал весь красный, как будто в крови.

— Правда? Фу, гадость какая! Так все-таки, чем занимаешься?

— На домик игрушечный смотрю. Нам его Клаудия подарила.

— Какая Клаудия?

— Художница.

— Да? А откуда она?

— В соседнем доме живет. — Тари понизила голос до шепота и оглянулась, не слышит ли Джессика. — У нее дочка умерла. Клаудия думает, что дочка пропала, а на самом деле она не пропала.

— Да? Хм. Позови, пожалуйста, папу.

— Па-а-а-п! — крикнула Тари в сторону кухни. А когда повернулась, вздрогнула от неожиданности. Позади стояла Джессика, белая рука тянулась к телефонной трубке. Тари прикрыла ладонью микрофон. — Чего тебе? — спросила она.

Джессика кивнула на аппарат, словно это все объясняло.

Тари покачала головой:

— Я с мамой говорю.

Джессика улыбнулась, обнажив желтые зубы. В промежутках между ними скопилась бурая гадость. Девочка наклонилась к Тари и что-то прошептала ей на ухо. Та игриво охнула, потом постаралась сделать серьезное лицо, но не сдержалась и прыснула. Потом покачала головой и сказала:

— Нет.

— Тари!

— Джессика хочет, чтобы я кое-что сказала. Плохое слово.

— Кто такая Джессика?

— Подружка моя. Та девочка, которая на самом деле не пропала. Дочка Клаудии.

— Позови, пожалуйста, папу.

— По-моему, он занят.

Джессика снова зашептала, Тари снова охнула и покачала головой, на этот раз более твердо. Обе захихикали.