Dok - Ночная смена

— Вы подло всучили смелым и свободолюбивым ребятам негодное оружие! Их гибель — ваша вина! Вы специально это сделали, и мы отлично видели, как ваши гориллы оцепили наших ребят. И даже угрожали мальчикам оружием!

— Если б не наши гориллы — к слову сказать: вы еще и расист, потому как обозвали обезьяной казаха-пулеметчика — то жертв было бы больше. Вам напомнить, кто остановил шустеров? И теперь — что это за болтовня про негодное оружие? Михайлов, какое оружие было выдано?

— Исправное. Полностью боеспособное. Просто у этих дебилов отсутствовало хоть какое-то понятие о том, как оружие применяется.

— Это вы дебил! Мальчики должны были получить инструктаж, а вы их погнали на убой! — (нет, все-таки глядя на господинчика я понимаю, что наглость — второе счастье.)

— От инструктажа, предложенного дважды, к слову — ваши как вы их называете, мальчики отказались в резкой, я бы даже сказал — хамской форме. Что было сделано при 18 и 15 свидетелях соответственно. О чем, к слову — были составлены акты — вот и вот.

— Выкиньте ваши бумажонки — все знают, что вы дали негодные патроны!

— Да, я была в больнице, и там удивлялись, какой мелкой дробью были нанесены раны — подтверждает журнопигалица. (Отмечаю про себя, что оператор и бледный звезда отодвигаются от группы, и теперь стоят несколько поодаль, типа мы не с ними, а так случайно.)

— Получается так — встревает Николаич — что выражение дурналюги и журноламеры вполне обоснованы — вы опять попали впросак в самом прямом смысле этого слова, не потрудившись хоть немного ознакомиться с вопросом, но сразу вынося свое скороспелое мнение.

— И в чем же это оно скороспелое? Если мелкая дробь живым людям нанесла легкие раны, то зомби она тем более не остановит! Вы послали их практически безоружными!

— Смотря каких зомби. Зачистка шла в Зоопарке. До этого там попадались и зомбокрысы и другая мелкая дохлая живность. Стрелять по такой форме некрофауны картечью — нецелесообразно, тут нужна дробь мельче. Именно поэтому были выданы патроны разной поражающей силы. Любому дураку должно быть ясно. Те, кого вы рветесь тут защищать, валя с больной головы на здоровую — оказались куда более дураковистыми дураками, чем среднестатистический вариант.

— Я знаю, почему вы так относитесь к нам! Детская шалость вами воспринимается как потрясение устоев!

— А что считать детской шалостью? То, что застрелили редчайший экземпляр козла, повесив ему на шею картонку с надписью "Овчинников"? К слову — козел был как раз убит картечью — когда его тут разделывали на мясо — картечин наковыряли самое малое на дюжину зарядов.

— Вона оно как! — вслух удивляется начарт Охрименко.

— Репрессии не остановят порыв людей к свету и свободе и этому не помешают такие кровавые палачи, как вы!

— Что-то вы поистрепались, и раньше была демагогия, а тут уж совсем балаган начинается… Резюмирую: взвесив и обсудив представленные факты, руководство Крепости пришло к следующему выводу: была попытка изнасилования медсестры. Медсестра несколько превысила пределы самообороны. Медсестре выносится предупреждение. Все. Вопрос закрыт. Посторонних прошу покинуть зал.

Гора с плеч — по — другому и не скажешь. Хотя, подозреваю, что не только у меня остались вопросы, и не все закончилось с этим инцидентом. Но это потом, пока можно перевести дух. Я здорово опасался, что Михайлов окажется принципиальным службистом. Но еще и не вечер и если я правильно научился оценивать мимику и телодвижения людей — каменюка за пазухой у него еще лежит, аккуратно завернутая в чистую тряпочку.

Краем уха слушаю Николаича. Утренний морф добавляет напряженности — ее ощущаешь как сгустившийся воздух. Чуть-чуть людей отпускает, когда Старшой озвучивает свое сомнение в том, что морф сам кинулся в воду. По мнению нашего начраза вполне могло быть, что кромка льда под тяжестью чудища обломилась, и тот оказался в воде против своей воли. Человеческое тело имеет положительную плавучесть, течением как раз бы снесло к "Летучему Голландцу"…

Охрименко возражает — по сведениям пулеметчика морф полз к воде. Спрашивают меня. Приходится подтверждать — да, полз. Ну да тут не та ситуация, чтоб выдрючиваться. Водоплавающие морфы для всех нас — гибель.

Предложения Николаича по усилению обороны принимаются с рядом оговорок — тут и Охрименко и седой сапер весьма толково высказываются. Деревья перед Крепостью решают все же спилить. Видно, что Хранителю это нож острый, но приходится согласиться, сектора обстрела должны быть чистыми. Да и перебраться с деревьев на стену — запросто можно. Николаич отдает листок с тезисами секретарше, потом сластит пилюлю:

— Возможно, что морфы действительно умеют плавать. Только вот из головы не идет один мой старый знакомый. Он, после гибели своего корабля, проплыл больше 20 миль в пресной, холодной воде. Большинство наших соотечественников при том не проплывут и пары сотен метров — в теплой, соленой.

— Считаете, что нам попался бывший моряк или спортсмен — пловец? — заинтересованно спрашивает Званцев.

— Или водолаз. Не исключаю и искренне на это надеюсь.

Все-таки что же произошло в медпункте? Что?

Задавая себе этот вопрос, и пытаясь смоделировать возможные варианты ответа, пропускаю достаточно рутинный доклад Павла Ильича, вот только конец доклада меня отвлекает от самоедства.

— Таким образом, трагические инциденты в Зоопарке и в медпункте ставят перед нами серьезную проблему: какой у нас здесь порядок и как, собственно говоря, нам жить дальше. Мы выжили в первое время хаоса, когда было главным просто выжить — но теперь ситуация более менее стабилизируется, если можно так говорить применительно к тому ужасу, который вокруг нас. И вопрос правопорядка становится насущным. Тут сегодня уже много говорилось о свободах и ответственности, расстрелах и так далее. Пока мы жили остатками прошлого. Но у нас тут нет возможности не то, чтоб содержать тюрьму, но даже и кормить тех, кто не хочет работать. Что сейчас законно здесь?

— Говоря проще — Вы спрашиваете, по каким правилам будет идти наша жизнь дальше? — Михайлов кратко формулирует длинные периоды речи Хранителя.

— Именно. Логично было бы ввести, скажем, военное положение.

— Невозможно. Военное положение на нашем уровне — да и на уровне Кронштадта, например, ввести незаконно.

— Почему? — видно, что любезнейший Павел Ильич просто не понимает сказанного.

— Потому что ВП вводится указом президента. Не ниже — отвечает Овчинников.

— Хорошо. И что тогда делать нам? За расстрел детей — бить морды стрелявшим? Или выносить порицание — как медсестре? А сейчас этот удаленный отсюда деятель устроит демонстрацию из трех десятков своих последователей с требованием свобод и расстрелов для несогласных? Должна быть отправная точка.