Dok - Ночная смена

— Поворачиваем. Своим сообщи. Ну, нашим в смысле.

— Ага.

Бойко развернувшись на левой гусенице, отчего нас сложило в кучу, маталыга поперла обратно. Раненые бухтят, пытаясь донести до водителя массу интересной информации о нем и его манере езды — и по — моему настроение у них упало — вот уже совсем близенько было оказаться в безопасности, ан приходится возвращаться, куда не надо.

Сунутый в угол тимуровский автомат во время боевого разворота вывалился и больно стукнул стволом по колену лопоухого курсанта. Естественно тот заинтересовался — откуда тут ствол. Вкратце объясняю.

— Да, тут только ипатьевский метод поможет — соглашается сосед лопоухого.

— Это как?

— А был такой передовик производства — Ипатьев. Сталин часто рекомендовал использовать его метод для улучшения показателей.

— И какой это метод?

— Ипать, ипать и еще раз ипать!

— А что, хороший метод. А то разборзелись салобоны, края не видят, застариковали!

— Ну, да, в общем.

Тут лопоухий снимает крышку затворной коробки и ахает как-то по — женски удивленно.

— Не, вы гляньте — этот мудиль только сверху смазку обтер — а внутри все как было, так и осталось в консервации. Как он стрелять собирался?

К моему несказанному удивлению вместо того, чтоб вытереть замасленную руку об штаны паренек достает из кармана носовой платок и старательно обтирает пальцы. Потом брезгливо ставит оружие обратно в угол.

— Пяхота!

Прибытие наше оказывается настолько долгожданным, что нас тут же встречают букетом матюков — какого лилового мы так долго ехали?

Водитель и старший за словом в карман не лезут — лай стоит добротный. Мы с Надеждой тут же оказываемся утянутыми от машины — по пути видим, что тут что-то произошло — причем нехорошее — достаточно благодушный раньше народ словно ощетинился, оружие под рукой держит, все какие-то нервные.

Уже знакомый санинструктор корячится в небольшой комнатенке, где на полу лежит и сидит с десяток окровавленных человек — один свернувшись клубком в углу и рядом с ним — автоматчик наизготовку, остальные — на особицу. Ничего не понимаю — одеты они все в одинаковый камуфляж. Да и повязки синие вижу. Разве что кажется — у того, одиночки вроде как повязка какая-то пыльная. Санинструктор мельком кидает — этого потом. Если время останется.

Работы оказывается неожиданно много. Настоящий, без дураков, огнестрел, причем не только пулевые ранения, но и осколочные. За окном странное сочетание звуков — очень знакомое. Давно уже удивился тому, что тяжелая техника сочетает в себе несочетаемое — например ревущий за окном танк к басовому низкому гулу двигателя приплетает чистые высокие звуки лязгающих траков и странно это слышать в комплекте — по уму кажется, что не может быть такого звонкого мелодичного звука от бронечудища. Чего там танк возится непонятно — санинструктор не успевает нам толком ничего сказать, как какой-то капитан бегом уводит его — несмотря на наши возражения. Попытка забрать и нас для чего-то спешного — проваливается, капитан посылается в лес и поля. Это его страшно бесит, но Надежда заявляет, что она вольнонаемная, а я на голубом глазу ставлю его в известность, что сам офицер того же ранга.

Работаем, лихорадочно спеша — раненые как на грех все тяжелые, не безнадежные.

Восемь человек. Два жгута. Двенадцать перевязок. Кровопотеря здоровенная. Хорошо еще, что вроде справляемся — и везет — терминальных нет. Пока нет. Везти их надо быстро. А еще этот странный парень в углу с часовым. Но сопровождающий с маталыгой должен быть и охрану снимать нельзя. Ладно, сам справлюсь.

Одним махом расходуем половину своих припасов, а лягушки с кровозаменителем — уходят все. Этих надо эвакуировать как можно быстрее. Вызываю нашу маталыгу — и начинается пересадка. В итоге маталыга забита битком и на броне еще сидят наши знакомые — те, с переломами, ради которых мы изначально сюда и прикатили. Они очень недовольны этими изменениями. Надежда затыкает их фонтан неудовольствия тем, что садится с ними — успев сказать мне перед отъездом:

— Будете оказывать помощь тому, который в углу лежит — сначала проверьте его на наличие оружия, щиколотки, карманы, рукава. И хорошо проверьте.

— Вы что-то о нем знаете?

— Его охраняют. Потому лучше сразу относитесь к нему, как к враждебному и опасному, целее будете. Может его и обыскали — а может и нет.

— Хорошо, посмотрю! Удачи!

— Мы за вами заедем!

Лежащий в углу — невысокий, худощавый мужик. Молодой. Ранения в грудь — замотан поверх одежды на скору руку.

Как-то так получается, что к словам своей медсестры мне стоит прислушаться. За последнее время она уже доказала, что не бросается словами на ветер. Осматривая раненого лишний раз убеждаюсь в том, что она знает, о чем говорит — на щиколотке находится злобного вида небольшой нож с черным лезвием, а под мышкой — странный пистолетик белого металла — я такой ни разу не видал. Несмотря на смешные размеры — как ПСМ, который мне доводилось держать в руках — этот явно под 9 мм. В магазине — пять знакомых кургузых патрончиков. Нож просит себе караульный, прикрывавший меня стволом, отдаю ему, потому как прикрывал грамотно — и случись что — не влепил бы очередь мне в спину, себе прибираю пистолетик — патрон ходовой. Да и размер приятный.

Найденный в кармане брелок с автомобильными ключами оружием не является, но прибираю его совершенно автоматически, как Шура Балаганов.

Раненый и впрямь оказывается враждебным. Немного по — другому — я не успеваю толком оказать ему помощь, а он уже помирает. Не могу сказать, что реанимационное пособие я оказал полностью. Нет, конечно. Да и две дыры а грудной клетке как-то не воодушевляли. Отходим с караульным — он страхует. А я второй раз за день делаю тап-тап при первых признаках обращения.

— Кто это был?

— Хер его знает, пидораса.

Удивляюсь такому.

— Так он не из ваших?

— Куда там. Дивер, сволочь.

— Да что тут у вас случилось-то?

— Это пусть начальство рассказывает. Я не в курсах.

— Зря я тебе нож дал.

— Да я действительно не в курсах.

Ладно, тут делать уже нечего. Выхожу на улицу и иду глянуть — что там танк вытворяет. Зрелище странное — из под груды строительного мусора — видимо обломков нехилого совсем недавно домика торчит орудийный ствол, видно, что танк въехал в дом и его там привалило. Второй такой же металлический агрегат старается выволочь из руины своего незадачливого собрата.

Судя по толпе народа и начальственным крикам — сейчас именно тут разворачивается основной эпизод. Подхожу поближе — вообще-то мне надо добираться к своим — и санинструктора тож зачем-то вызывали.