Dok - Ночная смена

Ну, это понятно. Дружок — песельник еще в себя не пришел толком, петь Семен Семенычу было видно не с кем, а привычка — вторая натура. Соскучал.

— Мутабор — песня? Приглашение.

Морф опять чумеет. Когда уже начинаю бояться, что он завис наглухо — пожимает плечами.

— Проба?

Еще раз пожимает плечами.

Потом как-то скептически выговаривает:

— Хххммуссыххаферрапхия… шшуушшь!

— Музыкотерапия польза. Логопедия.

— Ссзаиха?

— Мутабор заика отрицание. Фонетика улучшение. Коммуникативность. (После такого словечка и отдохнуть пару часиков не грех…)

— Времяпрепровождение — вклинивается Семен Семеныч.

Опять пожимание плечами.

— К слову. Семен Семеныч, оружие отсутствие?

— Йопта! В кабине оставил! Я мигом!

Пока он бегает морф презрительно спрашивает:

— Хххоннфохь?

— Отрицание. Шофер. Профессионал. Певец.

Фырканье в ответ.

Хлопает дверь. На этот раз у Семен Семеныча на спине АКМС.

— Готовы? Споем?

И, не дожидаясь ответа, с воодушевлением начинает:

Знаю эту песенку. Старая, студенческая. Петь можно бесконечно. Очень хорошо петь в пьяной компании, слова заучиваются быстро. Хотя сюрреализм происходящего у меня на глазах песенка только подчеркивает.

Очень вовремя дверь распахивается — меня вызывает Старшой.

Напоследок решаю пустить парфянскую стрелу:

— Мутабор консультация возможность хирургия раненый?

Опять бедолага завис.

— Решение по возвращении.

Уф!

Бегом с посыльным. Николаич спорит о чем-то с инженером и летехой — командиром бронетехники нашей группы. Кроме них там же еще несколько человек — и мой знакомый сапер. Только они в перепалке не участвуют.

— Получается так, что это лицо американского империализма вы с рук спихнули? — отвлекается от спора Старшой.

— Это вы о ком?

— О морфе. В каске рожа у него — хоть плакат рисуй. Чистый агитпроп. Он что, все время в каске бегал?

— Не, это я ему одел. Каска-то с хозяина.

— Это зря. Хорошая касочка и прочная. Поменяйте потом под благовидным предлогом.

— Я там в джипе еще шмотки оставил и трофеи — пара автоматов, пистолеты.

— Уже прибрали. Вовка первым делом машинку проверил.

— А что звали?

— Получается так, что непонятно?

— Ну, опять оказание помощи раненым в той группе?

— Ага.

Договорить не успеваем.

— Повторяю, мне вне основной группы здесь делать нечего! — летеха ожил как недобитая огневая точка.

— Да что ты как маленький! Не отобьем завод — ты без ремонта на своей железке много накатаешься? — ясно, инженер в долгу не остался.

— Железо на складах еще есть — а людей положить это как?

— Так и на заводе люди а не хвосты собачьи, притырок ты прыщавый! Несколько тысяч!

— Было! Было несколько тысяч! А сейчас — хера. Сейчас там несколько тысяч зомби! И куда нам лезть?

— Стоп, стоп! Охолоньте! — Николаич вклинивается между вспыхнувшим Севастьяновым и летехой.

— Да какого мужского полового он меня тут лечит? Полковник покойный тож гуманист был. Полгруппы в сраке и сам туда же! У меня жена. Между прочим. И нехер мне по сознательности топтаться. Этот вонявый — небось, сам-то удрал, а теперь все вокруг ему должны.

Теперь уже приходится присутствующим держать летеху с инженером за руки, фалды и всяко разно — чтоб парочка в драку не пустилась. Страсти-то накалились нешуточно.

— Я те сука харю разобью!

— Да пошел ты! Гнида пластинчатая!

Николаич буром влезает между спорщиками.

— Хорош! Хорош я говорю! Идиоты, оба. Лейтенант — что такое бронетехника без ремонта — это наглядно Красная армия в 1941–1942 показала. А панцерваффе вермахта — в 1944–1945. Из-за поломки грошовых деталюшек технику бросали пачками. Видал? Сейчас на броне токо и ездить, а без ремонта — кукиш без масла, а не броня. Это-то понятно?

— Не надо меня лечить, не мальчик. Броня еще походит, а вот мертвяками мы вполне сегодня станем. И насчет присяги — не надо. У меня три десятка человек и я их гробить просто так не дам. И не просто так — тоже не дам. Больше у меня подчиненных нет. И я без них приезжать не хочу. Все, разговор окончен! Мы отходим.

Похоже, летеха прямо сейчас отдаст приказ.

— Разве только в мир иной отойдете.

А Севастьянов ему под колеса кинется.

— А ты что ль не дашь?

— Эй — эй, давайте пока перекурим. Лейтенант, курите?

— Курю. От такой жизни закуришь, мля…

— Тогда угощайся.

— Ого! Богато живете. Сигары!

— Только в затяг не вздумай.

— А как надо?

— Держи дым во рту.

— Да ну?

Замечаю, что Севастьянова отвели в сторонку. Ну да, страсти то охолонуть надо.

Скуповатый Николаич тем временем роздал сигары. Вот не ожидал такой щедрости. Но тут получилось грамотно — все отвлеклись, а еще обрезка кончиков, да прочие хитрости. Опять же многие впервые вообще сигары в руках держат, это раньше кубинские сигары продавались на каждом углу, как и кубинский ликер, хорошая была штука… Пробовал в детстве… Сейчас обязательно кто-нибудь по привычке затянется во всю мощь легких и начнет КАШЛЯТЬ…

Как у нас в роте — я тогда из отпуска ребятам сигару привез. На роту хватило. Три дня ее курили по очереди. Один затяг — и готово…

О, что я говорил! Уже закашляли.

Ботан-радист тоже отхватил себе сигару, но ничего сделать не успел — я наседаю с вопросами. Ответов оказывается не густо. Тот самый Паштет успел сообщить, что группа разгромлена, потери офигительные — пехоту считай всю потеряли, бронетехника откатилась, потом после спора и ругани поделилась надвое — часть ушла к супермаркетам. А часть сейчас идет к нам — с кучей раненых. Мой знакомый полкан вроде погиб. Командуют там непонятно кто.

Оставляю ботана разбираться с куревом. Надо бы все ж пополнить сумку — тут у меня — если Нади не окажется среди отступающих будет хлопот полон рот. И того толкового санинструктора здесь нет. И кстати — автомат свой забрать — вылезая из машины, я его не прихватил, что не помешало мне потом Семен Семенычу глаза колоть.

Вовку нахожу в БТР, на котором Ильяс сидит. Выслушиваю нотацию. Ну да, на это-то мы все горазды, других жизни учить. Сам такой. Меня не отпускают, пока не рассказываю о своем путешествии. Вовка затыкает тех из слушателей, которые начинают сомневаться в моей умственной полноценности.

— Джип хорош. Сам бы тоже угнал. И бак полный. И пара гонореек тоже к месту. А если с твоего говоруна еще прок будет — совсем заелдыс. (Похоже, что Ильясовское полиглотство заразно.)