Dok - Ночная смена

Что-то орет Николаич снизу — но вроде не нам.

Из БТР выкатывается несколько человек, последний, хромающий и скособоченный валится не пройдя и нескольких шагов, вокруг него начинает брызгать черно-белыми дрызгами наст. До меня доходит, что это пули клюют мерзлую землю. Куда делись остальные из подбитой машины — не вижу. Но высовываться в окно уже все равно не тянет. Винтотряс заинтересованно уваливает в сторону — причем в этот момент он до удивления напоминает мышкующую лису.

Все.

Трескотня выстрелов продолжается.

У Саши пищит рация.

Неловко вытягивает ее из разгрузки.

— Живы?

— Живы.

Мы-то живы. А вот рация моя хрупнула. То-то больно было падать — шмякнулся я от души, с размаху. Аж каска по стенке скрежетнула.

Николаичу некогда, поэтому нотация за самовольную и бесполезную стрельбу короткая.

Да мы и сами поняли, что сморозили глупость.

Потом получаем от Вовки.

Вовка не церемонясь выкладывает Саше все, что думает.

Оказывается Саша сорвал ему охоту. БТР из нашего прикрытия и впрямь крался на цыпочках буквально сзади и получив приказ Николаича бодро сунулся с другой стороны здания, чтобы аккуратно выйти чужому бронезавру сбоку и сзади. Чувак за пулеметами гарантировал, что вырубит только водителя и стрелка и нам достанется четкий трофей, куда лучше пахнущий, чем "Найденыш". А тут какие-то придурки начали из своих пуколок пердеть, чужак развернулся, заметил вылезающего из-за угла Вовку и вдул, хорошо Вовка — гигант и самородок — дернул назад так шустро, что колеса с аж дымом провернулись.

А теперь после винтортряса — черт его знает, что там с БТР. Корпусов — то тут на заводе и так сотни три.

Cтранно, но вид дыр в стене так на меня повлиял, что когда мы спускаемся вниз, Николаич воздерживается от нравоучений.

— Близко прошло?

— А что заметно?

— Получается так — еще как заметно. Вы бы хоть отряхнулись. В пылище, как мельник. Да и мордасами побледнели. Голова не кружится?

— Ну, да, близко. Не успели бы залечь — поймали бы. А с головой — все в порядке.

— Ага, там же кость, чему там болеть. Вроде — все. Негусто тут сил противника было.

— Что — две группы и все?

— Три. Одну на подступах емельяненки раскромсали.

— Какие емельяненки?

— Позывной у вертолетчиков "Емельяненко".

— Гм… А откуда эти вертолеты и кто такой этот Емельяненко?

— Вертолеты — гвардполк под Приморском. А Емельяненко — что действительно не знаете?

— Не знаю.

— Бои без правил. Чемпион. Красиво ведет бой, по — мужски. Бьет метко — редко, противники потом не встают. Да и братан его — тоже кремень. Видно командир у них — поклонник.

— Ну да, видел как БТР они уделали.

— Что за ребячество! Делать больше нечего — под прицелом в окно высовываться!

— Ну я не в окно — я в дырку от пули…

— Глупость! А еще бы раз влепили?

— Не, они по Вовке уже лупили.

— Вот же олухи царя небесного! Хороши! Счастье, что у людоедов за пулеметами нучок сидел…

— Николаич, честно, выводы мы сделали.

— Да уж, хотелось бы верить.

Вовка возвращается расстроенный. Опять напускается на Сашу и его с трудом успокаивают. Решает все Серега, заявивший, что не факт — кто бы в кого попал — пулеметчик Вовкиного БТР или его противник.

— Парень божился, что попадет!

— Похоже, тебе девушкой бы родиться, Вовик. — иронично заявляет Серега.

— С чего это девушкой? — ерепенится Вовка.

— А клятвам веришь. Детский сад, штаны на лямках! С первой очереди поймать в проекции стрелка и водятла — это тебе не баранку крутить! Я и то бы клясться не стал на встречных-то курсах. А ты уши похоже развесил, как маленький. Честно слово.

— Все равно обидно до усрачки!

— Что, все вдрызг?

— Ну не все. Но ремонта там до Евгении Марковны!

— Это кто такая — покупается наивный Саша.

Вовка несмотря на свой незначительный рост ухитряется глянуть на более высокого Сашу сверху вниз:

— Это — Бенина мама!

— А Беня кто такой — продолжает тупить Саша. Все невольно прыскают.

— Ну это эвфемизм называется. Типа елкина хвоста или ешкина кота. — пытаюсь я спасти положение.

Ребята начинают откровенно ржать. Напряжение боя отпустило, накатила расслабуха. Саша смущается.

— Ты б Вовик все ж поконкретнее. Мыть-то там много, это ясно, а по железу что?

— Двигло цело. А пулеметы гавкнулись. Патроны я правда помылил — вон в сумке.

— Не побоялся, что кто тяпнет?

— Рагу не кусается. А там — рагу. Кто мог — удрал.

— Охотнички, пойдем — ка пройдемся — заявляет пришедший с улицы сапер.

— А что?

— Арифметика. Было три группы. Одна попала вертолетам на зубы за заводом, в лесу. Вторая — вон стоит и лежит. А третью мы по дороге подловили, в пешем строю. Это что значит?

— Получается так, что тут где-то еще БТР стоит исправный и заправленный.

— И мы знаем — где.

— Язык рассказал?

— Ага. Полезный язычок попался.

— Это хорошо, когда полезный.

Наш язык, который не Шахерезада никоим разом, начинает мычать и возить ногами по грязному полу. Мутабор заинтересованно смотрит на него, потом поднимает зубастую харю:

— Хессих! Фффреффя!

— Мины. Очистка — спокойно отвечает сапер.

— Ххеррня! — коронным словом опровергает морф, показывая свою дырявую лапу.

— Проблема — так же невозмутимо парирует сапер показывая свой целый сапожище.

Мутабор как-то съеживается и отворачивается.

— Так, тут кого оставляем?

— Этих двоих, доктора — и Саша пусть тоже тут будет на связи. Лекарь ухитрился рацию раздавить.

— Интересно как?

— Ну, умеючи можно и член сломать.

— Тоже верно. Тогда от нас — тоже язык и в усиление два человека. Все, двинули, а то обскачут.

Второй язык — тот кого удалось взять единственного из выбежавшей нам навстречу группы — старается забиться подальше от морфа. Его конвой — а наше усиление располагается у двери недвусмысленно взяв на прицел вход — мало ли кто явится. Старший из них — седой полноватый мужик глазами показывает Саше на морфа, держи его, дескать. Саша перемещает ствол автомата.

Морф этого не замечает, по-моему. Он вытащил из — под пальто детские ручки и сидит, поглаживает их своими лапами. По-моему он задумался, если можно такое сказать про эту страхолюдину. И то, как он поглаживает эти детские мертвые ручонки, приштопанные к его груди — как — то сильно действует на меня. Бывают такие моменты, когда словами и не объяснишь, что почувствовал. Глупо получится. Или фальшиво. Только после этого по-другому себя ведешь.

На Пулковских у найденного нами в осыпавшемся блиндаже бойца — с молодыми крепкими зубами — нашли копеечное круглое зеркальце. Такие продавались перед войной и мы встречали их часто — сантиметров восемь в диаметре, стекляшка сзади защищает зеркальный слой, под стекляшкой — какая- нибудь картинка, а скреплено все жестяной рамочкой. Боров перед тем, как выкинуть эту фигню в отвал просто по привычке теранул пальцем, а потом махнул нам рукой. Зеркало уже все съелось, а вот с обратной стороны оказалось с тремя маленькими фото на обороте под стеклышком — мужчина в железнодорожной тужурке, женщина в платочке и молоденькая симпатичная девчонка в пилотке.