Джеймс Херберт - Волшебный дом

Я открыл дверь, и об мою голову ударились покинувшие свои насесты летучие мыши. Я поднял руки, и выбежал из комнаты во мрак. За другими тревогами я забыл об этих тварях. Теперь я ждал массовой атаки. Никто не приближался, но мое облегчение было недолгим.

Из леса появились огни.

Я забежал в дом и поскорее запер дверь.

— Они идут и через лес.

Мидж оставалась в оцепенении.

— Он разделил свои силы: часть послал по дороге, а часть — вслед за нами через лес. Кажется, я был прав — он хочет поймать нас в коттедже.

До Мидж не сразу дошли мои слова; она кивнула и вдруг стала совершенно спокойной, ее дрожь прекратилась.

— Боже, передняя дверь! Мы не заперли ее! — Торопясь на кухню, я оступился на повороте лестницы и умудрился сохранить равновесие, лишь опершись руками о стену. Съехав по ступеням до самого низа, я вновь побежал. На кухне я запер дверь на все засовы и прижался к ней лбом, восстанавливая дыхание.

Прошло несколько секунд, прежде чем я набрался духу выглянуть в окно. Фары потухли, и за забором виднелась лишь блестящая в лунном свете крыша машины. Никого, никого из синерджистов. Насколько я мог судить.

— Мидж! — позвал я. — Найди телефон Сиксмита и позвони ему — на этот раз нам может повезти.

Я задернул занавески, не желая, чтобы они заглядывали внутрь, если были где-то поблизости. Проходя мимо стола к лестнице, я не удержался, чтобы не дотронуться до лежащего там пушистого тельца. Это был неосознанный жест, не более. Может быть, знак сожаления, что Румбо мертв. А может быть, тайное «прощай, друг».

Потом я полез вверх по лестнице, ожидая, что Мидж уже набирает номер или хотя бы листает телефонную книгу. Но в прихожей никого не было.

Мидж была в круглой комнате, ее силуэт бесцветно вырисовывался в лунном свете. Она наблюдала за собравшимися снаружи.

— Мидж, почему ты не позвонила?..

— Он нам не поможет, Майк.

— Сиксмит? Это наш единственный знакомый в округе.

— Он не знает, как помочь. И все равно слишком поздно.

Я проследил за ее взглядом, и мне не понравилось то, что я увидел. Нет, мне это совсем не понравилось.

Майкрофт и его разношерстная банда собрались на открытом месте, их черные фигуры четко выделялись на залитой лунным светом траве.

Они стояли каждый по отдельности, как каменные столбы, и так же неподвижно. Те, что пришли из леса, выключили свои фонари, и, хотя каждый был сам по себе, все они были одна свора, объединенная вожаком для какого-то таинственного общего дела, и это испугало меня.

Они смотрели на коттедж, а мы смотрели на них.

Я придвинулся к Мидж, и она тихо проговорила:

— Они хотят, чтобы мы умерли.

Так она это назвала. Не «они хотят нас убить», а «они хотят, чтобы мы умерли», словно они не собирались в этом участвовать, не хотели сами марать руки.

— Это, пожалуй, чересчур. — Если мое презрение и успокоило Мидж, то моих собственных опасений не облегчило. — Они не могут убивать людей только из-за того, что им приглянулся домик. Существует закон против такого рода вымогательства.

— Они хотели, чтобы Флора умерла, и она умерла. Очень смешно.

— У нее был сердечный приступ. Да, возможно, это они так напугали ее, что вызвали приступ, но она была старая женщина. А как они собираются напугать нас?

— Разве ты не испугался в Храме, в той жуткой комнате? Разве ты не боялся в лесу?

— Конечно. Но теперь мы у себя дома — посмотрим, что Майкрофт может здесь.

Знаете, иногда бравада — худшее средство для искушения судьбы. Что он мог? Многое, и нам предстояло это узнать.

Это не случилось сразу же. Секунды текли, но никто и ничто как будто бы не шевелилось — даже по небу не проплыло ни облачка. И стояла тишина, такая гробовая тишина. Даже половицы перестали стонать. Самым громким был стоящий в воздухе смрад.

Я хотел высунуться из окна — мы были не слишком близко, не настолько близко, чтобы синерджисты нас увидели, — но почему-то словно прирос к месту. Понимаете, я был зачарован, меня обуяло нездоровое любопытство: что происходит (или не происходит) снаружи. У меня даже слегка затруднилось дыхание, и кожа на груди словно натянулась. Мы смотрели наружу, они смотрели внутрь.

Потом ближайшая фигура подняла руку с длинной тростью.

И вот тогда начался ад.

Первым звуком был приглушенный рев, как будто подводный взрыв, глубокое «бум», рассыпавшееся в мелкую барабанную дробь. На мгновение луна пропала — я подумал, что проплыло облако, — но световой узор снова вернулся, когда чернота наверху распалась.

Летучие мыши разом взлетели и закружились над коттеджем темной массой, беспорядочным роем.

Они набрали высоту, заслонив луну, словно направлялись к звездам, и с бешеными взмахами крыльев уносились все дальше. Мы придвинулись к окну и вытянули шеи, глядя вверх, поскольку невероятное зрелище подавило даже страх.

Летучих мышей больше было не видно. И не слышно. Но всего несколько секунд.

Барабанная дробь вернулась дьявольскими хлопками, делаясь все громче, и уже словно само здание содрогнулось от ее приближения. Мы оторвались от окна и, затаив дыхание, не в состоянии вымолвить ни слова, уставились в потолок.

Оглушительный звук сконцентрировался, перешел в низкий грохот, и наши глаза переместились к камину.

Летучие мыши вылетели оттуда, как птицы в фильме Хичкока [7] Имеется в виду фильм Хичкока «Птицы». , и ворвались в комнату, наполнив ее своим писком и ужасающим хлопаньем крыльев. Крик Мидж (впрочем, Бог знает, может быть, и мой) заглох, как раздавленный стакан.

Мы быстро упали на пол, и вовремя: летучие мыши разбили стекло и соединились с другими, кружащими вдоль изогнутых стен.

Я почувствовал, как что-то село мне на спину, и крохотные лапки целеустремленно заскребли по ней. Когда я протянул руку сбросить тварь, другая села мне на шею и вонзила свои зубы.

Я перекатился, схватил одну и раздавил другую. Ощущение ломающихся под спиной косточек было отвратительно, но держать вырывающуюся тварь, открывшую кровавый счет в банке моего горла, было еще хуже. Надо мной кружилась неразбериха хлопающих крыльев, ветер от них шевелил мои волосы, движение в темной комнате было таким быстрым, что все превратилось в одно безумное пятно. Сквозь суматоху я расслышал крик Мидж.

Еще две летучие мыши опустились мне на грудь, и я ожесточенно сбил их, в то же время другой рукой сжимая тварь, все еще впивающуюся мне в шею. Поскольку она находилась рядом с моим ухом, я слышал пронзительный писк и еще крепче сжал руку, чтобы раздавить врага. Не чувствуя боли, я оторвал кровопийцу и швырнул слабо сопротивляющееся тело в сплошную массу других. Обеими руками я оторвал двоих от груди, их лапы и зубы превратили мою рубашку в лохмотья. Но как только я отбросил этих, другие сели мне на руки и ноги.