Роберт Говард - Хозяин Судьбы

— Ты не сможешь увидеть черных даже мельком, — заявил мне Макбрайд.

Еще до полудня я выехал из деревни, направляясь на запад по старой дороге.

Густой лес сразу проглотил меня. Стены сосен встали слева и справа, изредка уступая место полям, окруженным шаткими изгородями. Возле таких полей частенько стояли бревенчатые срубы домов арендаторов или фермеров, вокруг которых носились растрепанные детишки и тощие псы.

Теперь же срубы оказались пусты. Их обитатели, если они были белыми, уже перебрались в Гримсвилль; если черными — ушли в болота или попрятались в тайные убежища городских ниггеров, как те того хотели. В любом случае, пустующие срубы заставляли строить самые зловещие предположения.

Напряженная тишина царила в сосновых лесах. Ее нарушал только редкий завывающий крик пахаря. Я не спешил, время от времени сворачивал с главной дороги, чтобы предупредить обитателей какой-нибудь одинокой хижины, спрятавшейся на берегу очередного ручья, густо заросшего кустами. Большинство из срубов находилось в стороне от дороги. Белые почти не селились так далеко на севере, потому что в той стороне находился ручей Туларус и заросшие джунглями болота, вытянувшиеся к югу бухточками, словно указующие пальцы.

Мое предупреждение было кратким. Не нужно спорить или что-то объяснять. Не вылезая из седла, я кричал:

— Уходите в город! Неприятности на Туларусе.

Лица бледнели, и люди бросали свою работу, что бы ни делали. Мужчины брали ружья и сгоняли мулов, чтобы запрячь их в фургоны. Женщины связывали в узлы самое необходимое и созывали детей. Пока я ехал, я слышал, как поселенцы трубили в бычьи рога, собирая тех, кто ушел вверх или вниз по ручьям, призывая людей с отдаленных полей… трубили так, как никогда не трубили для моего поколения. И я знал, так они предупреждали каждого белого в Канаане. Сельская местность у меня за спиной пустела. Тонкими, но непрекращающимися потоками стекались люди в Гримсвилль.

Солнце низко висело над верхушками ветвей сосен, когда я добрался до сруба Ричардсона — самого западного «белого» жилища в Канаане. Позади этого сруба лежал Нек — треугольный островок суши между Туларусом и Черной рекой, заросший джунглями участок, где были лишь негритянские хижины.

Миссис Ричардсон озабоченно позвала меня с крыльца своего жилища:

— Привет, Кирби. Рада видеть, что вы вернулись в Канаан. Мы весь вечер слышим, как трубят в рога. Что это значит? Это… это не…

— Вам и Джо лучше бы собрать ребятишек и до темноты перебраться в Гримсвилль, — ответил я. — Ничего пока не случилось, а может, и не случится, но лучше быть в безопасности. Все белые уже или на пути в Гримсвилль, или собираются туда отправиться.

— Мы поедем прямо сейчас! — воскликнула она, побледнев, и сорвала передник. — Боже! Мистер Кирби, вы считаете, что они могут прирезать нас раньше, чем мы доберемся до города?

Я покачал головой:

— Если черные вообще нападут, то сделают это ночью. Мы на всякий случай принимаем меры безопасности. Возможно, ничего и не случится.

— Могу поспорить, что тут-то вы ошибаетесь, — заметила она, торопливо собираясь. — Я слышала, как бьют в барабаны у сруба Саула Старка. Снова и снова бьют, вот уже неделю. Они призывают к Большому Восстанию. Мой отец много раз рассказывал мне о нем. Ниггеры тогда содрали кожу с его еще живого брата. Рога трубят вверх и вниз по ручью, а барабаны бьют еще громче… Вы поедете с нами, мистер Кирби?

— Нет. Я отправлюсь на разведку, проеду по тропинке чуть дальше.

— Не заезжайте слишком далеко. Вы можете попасть прямо в лапы Саула Старка и его дьяволов. Боже! Где этот человек? Джо! Джо!

Когда я поехал дальше по дорожке, ее пронзительные крики еще долго раздавались у меня за спиной.

За фермой Ричардсона сосны уступили место дубам. Подлесок стал гуще. Порывистый ветерок принес запах гниющих растений. Случайно заметил я негритянскую хижину, наполовину спрятавшуюся под деревьями. Но вокруг стояла тишина и было пустынно. Брошенный негритянский сруб означал только одно: черные собрались в Гошене, в нескольких милях к востоку от Туларуса. И это тоже что-то да значило.

Моей целью была хижина Саула Старка. Я решил добраться туда, когда услышал бессвязный рассказ Топа Сорлея. Без сомнения, Саул Старк являлся ключевой фигурой в паутине тайны. С ним-то мне и нужно было иметь дело. Я рисковал жизнью, но какой-то человек все равно должен был взять на себя лидерство.

Солнце светило сквозь нижние ветви кипарисов, когда я добрался до жилища Старка — низкого сруба среди сумрачных тропических джунглей. В нескольких шагах позади него начинались необитаемые болота, среди которых темный поток Туларуса впадал в Черную реку. В воздухе повис тяжелый, гнилостный запах. Деревья здесь обросли серым мхом, а ядовитый плющ разросся буйными зарослями.

Я позвал:

— Старк! Саул Старк! Выходи!

Никто мне не ответил. Первобытная тишина застыла над крошечной полянкой. Я спешился, привязал коня и подошел к грубой, тяжелой двери. Возможно, в этом срубе был ключ к тайне Саула Старка. По меньшей мере, в ней, без сомнения, содержались орудия и принадлежности его вредоносного колдовского искусства. Слабый ветерок неожиданно стих. Тишина стала такой напряженной, словно вот-вот должно было что-то произойти. Я остановился. Словно какой-то внутренний инстинкт предупредил меня о надвигающейся опасности.

Все мое тело задрожало, откликнувшись на предупреждение подсознания — мрачное, глубокое ощущение опасности. Точно так человек в темноте чувствует присутствие гремучей змеи или болотной пантеры, спрятавшейся в кустах. Я вытащил пистолет, оглядел деревья и кусты, но не заметил ни тени, ни подозрительного движения засевших в засаде врагов. Но мои инстинкты были безошибочны. Опасность, которую я почувствовал, не скрывалась в лесу. Она таилась внутри хижины — поджидая. Пытаясь отогнать это чувство и неопределенные подозрения, которые спрятались в дальних уголках моего разума, я заставил себя идти вперед. И снова остановился, ступив на крошечное крылечко и вытянув руку, чтобы открыть дверь. Холодная дрожь прошла по всему моему телу — ощущение, какое охватывает человека, который во вспышках молний видит черную бездну, куда угодил бы, если бы сделал еще один шаг. Впервые в жизни я почувствовал, что боюсь. Я знал, что черный ужас затаился в этом угрюмом срубе, спрятавшемся под кипарисами, обросшими мхом. Этот ужас пробудил во мне примитивные инстинкты, доставшиеся в наследство от предков. Я едва ли не кричал в панике.

И тут неожиданно во мне проснулись полузабытые воспоминания. Я вспомнил историю про то, как люди, поклонявшиеся вуду, оставляли свои хижины под охраной могущественного духа джи-джи, который мог свести с ума или убить любого незваного гостя. Белый человек приписывал такие смерти суеверным страхам и гипнотическому внушению. Но в этот миг я понял, откуда взялось ощущение затаившейся опасности. Я понял, что ужас, которым я дышал, словно невидимым туманом, исходил из отвратительного сруба. Я почувствовал, насколько реален джи-джи — гротескный лесной образ, который поклонники вуду символически помещали в своих хижинах.