Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых

— Ха! — только и смог произнести я. — Шутите?

— Шучу, — сказал он. — Разумеется, шучу. Конечно же, вы правы — должно быть, это был ужасный, нелепый трагический случай, и псы, увы, по не известной нам причине, загрызли бедного отца Иоахима.

В голове моей роились сейчас сонмы запутанных и самых противоречивых мыслей. К чему он все это говорил? Сначала вроде бы изо всех сил пытался убедить меня в подлинности того, о чем было сказано в документе, а потом вдруг резко пошел на попятную. Почему?

И чем дольше я думал, тем все отчетливее приходил к выводу, что этот человек преследует вполне определенную цель и вообще никогда ничего не говорит случайно. Но что это за цель? Испугать меня? Смутить мою душу? Но ради чего? Ради чего? Этого я не знал.

Я встал и отнес книгу на место.

— Уже уходите? — поинтересовался управляющий.

— Да, пойду отдохну немного. — Мной была предпринята героическая попытка беззаботно улыбнуться, но сомневаюсь, чтобы из этого вышло что-либо приличное.

Я был уже у двери, когда Карл вдруг спросил:

— А как по-вашему, кто же все-таки убил турок?

— А по-вашему?

Карл немного помолчал и тихо сказал:

— Волки.

— Волки?!

Он утвердительно кивнул:

— Больше некому. Уверен, это была огромная стая голодных волков…

И я позорно бежал.

Пройдя в очередной раз несколькими коридорами, в переплетениях которых начал уже относительно неплохо ориентироваться, я подошел к двери своей, опять новой, спальни и достал из кармана ключ.

Отперев замок, слегка толкнул дверь, но она почему-то не поддалась. Тогда я нажал сильнее, но и это не принесло ожидаемого результата — дверь словно кто-то крепко держал изнутри.

Я вспомнил французский — студенческая привычка — и, уже как следует, надавил плечом. Мне удалось приоткрыть дверь сантиметров на двадцать, и, просунув (довольно неосмотрительно) голову в образовавшуюся щель, я увидел, что на полу, прислонившись спиной к двери, сидит человек.

Это был дворецкий.

— Эй! — позвал я, но он даже не пошевелился.

— Послушайте!..

И опять тишина.

— Вам плохо? — воскликнул я, протискиваясь через порог, и вдруг осекся — мутные глаза дворецкого были широко открыты, а на месте горла зияла огромная рваная рана, и кровь старика, капая из нее на грудь, медленно, но верно окрашивала его светло-голубую с золотыми позументами ливрею в ровный, неяркий темно-вишневый цвет.

Когда полицейские уехали, я направился в гостиную, где, откинувшись на спинку кресла, живописно восседал мой приятель и угрюмо смотрел в ажурный лепной потолок.

Услыхав стук двери, он перевел мрачный взгляд с потолка на меня и буркнул:

— Ушли?

Я вздохнул:

— Ушли.

— Бедный старик… И что они у вас спрашивали?

Я вздохнул еще раз:

— Наверное, то же самое, что и у вас, только еще дотошнее — ведь именно я обнаружил труп, да к тому же в своей комнате. По-моему, единственное, чем инспектор не поинтересовался, так это фасоном и цветом моих носков.

Теперь вздохнул он.

— Простите, бога ради, дорогой друг, что по моей вине вы, ко всему прочему, оказались замешаны еще и в это. Я понимаю идиотизм, даже бредовость ситуации и моего положения в том числе — вызвал вас, поплакался в жилетку, а потом озадачил неизвестно чем. Но поверьте, большего, чем уже сказал, сообщить я не в состоянии — просто потому, что не знаю сам.

Я неопределенно покрутил головой и потянулся к резному ящичку с сигарами.

— Помилуйте, — сказал, выпустив изо рта клуб белого плотного дыма. — Я вас ни в чем не виню, поскольку выбор у меня был и сделал я его сам, добровольно. Так что давайте прекратим все эти взаимные реверансы и извинения, а попробуем лучше действительно разобраться в том, что происходит в замке. Хорошо?

— Давайте! — повеселел граф и тоже потянулся к сигарам. — Но скажите сначала, к какому же все-таки выводу пришел инспектор.

— По-моему, он сам еще толком этого не знает — странно все, очень странно. Но его помощник сказал, что одно можно утверждать почти наверняка: дворецкий был загрызен крупным зверем из семейства псовых.

Граф поморщился:

— Похоже, за час, проведенный в обществе полиции, вы, дорогой, уже неплохо усвоили ее лексикон.

Я улыбнулся:

— Это профессиональный лексикон, ваша светлость. Если хотите, в каком-то смысле даже научный.

Он махнул рукой:

— Да ладно! А выражаясь ненаучно, — дворецкого убила собака, так?

— Так. Собака… или волк.

— Волк?! — Граф нервно рассмеялся. — Но помилуйте, откуда же в замке взяться волку? Собака еще куда ни шло…

— Знаете, — сказал я, — с собаками тоже не все так просто, как кажется на первый взгляд. Случайно я оказался свидетелем разговора инспектора с подчиненным, и тот сообщил, что между крепко стиснутых пальцев правой руки покойного были обнаружены несколько шерстинок, простите, животного из семейства псовых. Их отдадут на экспертизу, и тогда что-то, возможно, прояснится. Да к тому же характер раны… Ведь у старика прямо-таки выдрано полгорла, а это характерно разве лишь для специально натасканных собак-убийц. Ваши такие?

— Господь с вами! — воскликнул граф. — Злые, конечно, но не до такой же степени.

— Ну вот видите. Нет, с собаками, повторяю, все далеко не просто…

(Мне в голову пришел вдруг старинный документ, который я прочел сегодня в библиотеке, и священник, погибший от собачьих клыков четыреста лет назад.)

— Ладно, можете не продолжать, — буркнул граф. — Я не хуже вас понимаю, что нормальный пес ни с того ни с сего не бросится на хорошо знакомого человека. Уж во всяком случае не задерет его насмерть.

— Вот именно, — сказал я. — К тому же ваши собаки, по-моему, — насколько я успел их узнать, — отлично выдрессированы и обучены, — настолько выдрессированы и обучены, что полицейские с помощью слуг самым тщательным образом осмотрели их и те даже не зарычали. Да, кстати, мнение инспектора однозначно: на шерсти ни одной из семи живущих в замке собак нет ни малейшего следа крови.

Граф какое-то время молчал, а потом словно выдавил из себя через силу:

— Я так и думал. Не верил, что это они. Но в таком случае, кто же?

Ответом были лишь мои разведенные до предела руки.

— Здесь вообще много неясного, — подумав, словами добавил я. — Крови из убитого вытекло ужас сколько, но пол в спальне абсолютно чистый за исключением нескольких капель у двери. А ведь несчастный должен был рваться, метаться, кататься по полу и наследить кровью где только можно.

— Это сказал вам инспектор?

— Нет, я додумался сам, но безусловно и его первая мысль была такой же — недаром он сидел чернее тучи. К тому же есть еще масса вопросов, ответов на которые, увы, пока нет. Это, конечно, плохо — что нет, я имею в виду, — но хорошо хоть, что есть сами вопросы, — раз они есть, можно надеяться, что рано или поздно ответы появятся тоже.