Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых

…Я медленно поднялся. На поляне никого не было, оборотни и Лорелея исчезли, а я стоял и тупо смотрел на гроб и дворецкого, в левой стороне груди которого сантиметров на двадцать торчал осиновый кол.

И тут над головой послышались странные звуки, похожие на хлопанье гигантских крыльев. Я поднял глаза и увидел огромную черную тень, камнем падающую на меня с уже начавшего светлеть неба.

Закричав от ужаса и инстинктивно закрыв голову руками, я побежал напролом через кусты, но в тот же миг получил страшный удар, и в глазах моих вспыхнули тысячи маленьких ярких молний.

Я снова закричал и… проснулся.

…- Господи, как же вы нас всех напугали!..

Я лежал в своей собственной, то есть, не собственной, а уже третьей по счету отведенной мне в Волчьем замке комнате на кровати и изумленно таращился на склонившихся надо мной людей.

— Как вы нас напугали, — повторил граф, и я, все еще не осознавая до конца, что происходит, с трудом приподнялся на локте.

Граф смотрел на меня — он был хмур и очень бледен; откуда-то сбоку вынырнула добродушная физиономия доктора Шварценберга, которую тотчас сменило угрюмое худое лицо полицейского инспектора. И вдруг я встретился взглядом с серыми, почти белесыми глазами Карла — и будто яркая вспышка пронзила мозг, — я моментально вспомнил свой странный сон… А может, то был не сон?

В голове и сейчас четко, как наяву, звучали леденящие кровь вопли оборотней и громкое хлопанье ужасных крыльев…

Смятенный и обессиленный, я вновь откинулся на подушки и, закрыв глаза, услышал, будто издалека, встревоженный голос доктора Шварценберга:

— Господа, господа, больному нужен покой… Господа, ну господа же! Я немедленно требую, чтобы все вышли вон!

Раздались поспешные шумные шаги, и через минуту в комнате стало тихо.

— Молодой человек… — Доктор говорил почти шепотом. — Вам все еще плохо? Вы в состоянии разговаривать?

Я снова разомкнул веки — доктор сидел на стуле у моего изголовья — и кивнул:

— Д-да…

— Вот и хорошо, вот и замечательно, — засуетился он, и я невольно улыбнулся, хотя боюсь, что улыбка эта напоминала скорее судорожную гримасу.

— Что со мной было, господин доктор? — с трудом разлепив спекшиеся губы, еле слышно проговорил я.

Но он меня услышал. Он как ужаленный вскочил со стула и быстро заходил по комнате.

— Что было… что было… Как вам сказать?..

Я ободрил его взглядом:

— Говорите все как есть, доктор. Не бойтесь, я уже достаточно хорошо себя чувствую.

Он фыркнул:

— Хорошо вы чувствуете себя или нет, решать мне, молодой человек! Что же касается ответа на ваш вопрос… По правде, я не знаю, что с вами было. На рассвете вас нашел садовник; вы лежали на берегу пруда, весь мокрый и почти без признаков жизни. Садовник позвал слуг, а те перенесли вас в замок и разбудили господина графа и всех нас.

Губы мои невольно дрогнули, а сердце учащенно забилось, однако я ничего не сказал.

Тем временем доктор взял с пола и поставил себе на колени черный кожаный саквояж и, раскрыв, начал озабоченно в нем копаться. Вдруг он поднял голову:

— Вчера вечером вы жаловались на плохое самочувствие, головокружение, слабость, отсутствие аппетита, помните?

— Да.

— А вы, извиняюсь, никогда не страдали падучей, потерей памяти или лунатизмом? Быть может, не сейчас — в детстве?

Я изумился:

— Что вы хотите этим сказать?

Доктор Шварценберг вздохнул:

— Ничего, просто все косвенные симптомы и признаки говорят за то, что вы ночью, в бессознательном состоянии, вышли из замка и, очевидно, плутали по парку, пока не свалились в пруд. Но вот как вы из него выбрались — ума не приложу.

По-моему, следовало хоть немного подпустить туману, и я наивно спросил:

— А я был одет, господин доктор?

Он сокрушенно поскреб свою аккуратную лысину.

— В том-то и дело — на башмаках даже завязаны шнурки. Так значит, вы не страдаете лунатизмом, сударь?

Я пожал плечами:

— Господи, конечно же, нет.

Доктор покачал головой:

— Не спешите с ответом, мой друг, не спешите с ответом… Понимаете, это такой недуг, что зачастую человек, страдающий им, сам не знает, что болен.

— Да нет же! — От волнения я даже вспотел. — Нет! Ну неужели вы полагаете, что можно дожить до тридцати лет и не знать, что ты — лунатик?

Доктор Шварценберг снова озабоченно покачал большой круглой головой:

— Кто знает… кто знает… Медицине известны и не такие случаи. — Он вдруг пристально посмотрел мне в глазa: — Скажите, а может быть, вы увидели сон?

— Сон?!

— Ну да, обыкновенный сон. То есть, конечно же, не обыкновенный, а наоборот — какой-то необычный, странный сон, который подействовал на несколько ослабленный организм — ведь накануне у вас было недомогание — и мозг настолько, что заставил, в бессознательном состоянии, встать с постели, одеться и выйти из замка.

С о н! — билось в моей голове. С о н!..

И тут я почувствовал вдруг, что готов, более того — просто обязан поделиться наконец с этим славным человеком, да к тому же врачом, всем тем, что как тесный ошейник который уже день не дает мне покоя, буравит мозг и выматывает душу… Но ч т о ему сказать? И к а к сказать? Как объяснить этому милому чудаку доктору, что я, так же близко, как его сейчас, видел оборотней и ведьм, странных, страшных, сверхъестественных тварей, которых, исходя из нормальной человеческой логики, на свете просто быть не могло, потому что, если бы они были, всякое существование людей на Земле становилось бы бессмысленным и в лучшем случае жалким, низведенным до прозябания бессильной и беззащитной дичи, которую свирепый охотник-зверь бездушно и методично забивает по мере своей надобности в питье и пище. Как рассказать ему, наконец, о Лорелее?..

— Лорелея… — едва слышно прошептал я, и доктор Шварценберг мгновенно склонился над моей головой:

— Что вы сказали?

И тут меня будто пронзил удар тока, а в глазах снова зарябили тысячи маленьких солнц. До крови закусив губы, я изогнулся в мучительной судороге и застонал.

— Что, что вы сказали?..

И вдруг боль внезапно исчезла; более того, неожиданно я почувствовал, что тело начинает наливаться какой-то новой, доселе не ведомой мне энергией и силой. Слепящая пелена спала с глаз так же моментально, как появилась, и уже в следующий миг я увидел над головой доктора Шварценберга л и ц о. Е ё лицо…

— Вам плохо? — воскликнул маленький доктор. — Повторите, что вы сказали?

Еще миг — и видение исчезло, а я продолжал неподвижно лежать, упиваясь сменившим боль и муку блаженством, хотя, к удивлению своему, не мог, как ни старался, вымолвить ни единого слова.

Доктор озабоченно потер переносицу.

— Вам плохо, — вздохнул он и снова полез в саквояж. — Да-да, вам действительно очень плохо. Ну ничего, не беда, кажется, я знаю, что нужно сделать.