Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых

Итак — осторожно, чтобы не подвернуть ногу, ступая по выщербленным каменным плитам подземелья, я шел и думал еще и о том, что, вполне возможно, это мои последние шаги не только по коридорам и подвалам Волчьего замка, а и земли вообще. Ну а уж сколь веселы такие мысли — можете представить, хотя, странное дело: я словно бы перешел уже в своем измученном бедном сознании некий рубеж, отделяющий страхи и чаяния человека, пребывающего в обыкновенном мире, от помыслов и желаний — я даже не скажу — человека, а просто — существа, вышедшего, может быть даже — выпавшего, и физически, и духовно з а грань сущего, — точнее, обыденной и всем привычной земной доли этого сущего, так как — теперь я в этом уже не сомневался ни капли — наша повседневная, такая обыкновенная и рутинная жизнь в мире, где дважды два всегда равняется четырем, а объем тела, погруженного в жидкость, обязательно равен объему этой самой вытесненной им из сосуда жидкости, — эта жизнь является лишь частью, крохотной, ничтожно, микроскопически малой толикой Бытия и, на счастье или беду свою, я — Я! — эту грань преступил… Я преступил ее и теперь думал о том, что если это действительно последние мои шаги в э т о й жизни, то, возможно, и первые — в т о й, где — самое главное — я смогу — Вечно! Вовеки! Всегда! — видеть е е, такую нечеловечески прекрасную и такую недосягаемую для меня нынешнего Лорелею…

Наверное, тогда я был уже в некотором роде полупомешанным, но, честное слово, друзья, дай вам бог пережить хоть однажды, хоть раз подобное помешательство, и дай вам бог пусть однажды хотя б на мизинец приблизиться к тому состоянию духа и плоти, которое овладело всем моим существом в те мучительные и одновременно сладостные минуты.

…А Карл неожиданно свернул направо, затем влево, потом снова направо, а потом я перестал запоминать дорогу, потому что совершенно запутался в бесчисленных закоулках и переходах мрачного лабиринта.

Наконец где-то впереди забрезжил голубоватый неяркий свет, и вскоре уже мы вошли в темный, угрюмый зал, на каменных стенах которого, прикрепленные длинными тонкими цепями, висели плошки с едва тлеющими, но зато очень здорово чадящими маленькими лампадами.

Карл вдруг остановился. Я последовал его примеру и принялся озираться по сторонам, однако свет от лампад был слабым, и я сумел разглядеть только дверь, расположенную левее конца коридора, по которому мы сюда пришли, и далее, у противоположной стены, какую-то огромную, черную, как мне показалось, каменную глыбу, водруженную на метровой высоты постамент. А в нескольких шагах от нас стоял темный закопченный раскоряченный треножник, и в венчавшем его покрытом налетом зеленоватой окиси и непонятными выпуклыми значками круглом сосуде тоже еле тлел слабый фиолетовый огонек.

Я вопросительно поглядел на Карла, ожидая каких-либо дальнейших указаний, но он словно вообще позабыл о моем существовании. Лицо его еще более заострилось, беспокойный взгляд затуманился — теперь он, казалось, смотрел куда-то прямо перед собой — и ничего не видел, настолько пустыми и отрешенными стали вдруг его светлые, стальные глаза. Карл будто впал в гипнотический транс: тонкие руки мелко дрожали, на белом лбу выступили капли пота — и неожиданно он резко повернулся к треножнику и швырнул в зеленый горшок горсть какого-то серого, мелкого как пудра порошка.

В следующий миг я подумал, что наступил конец если уж не света, то мой наверняка — под темные своды вихрем взметнулся ослепительный огненный столб, и все вокруг моментально заволокло клубами удушливого густого дыма. Из глаз ручьем хлынули слезы, горло словно сдавили безжалостные железные пальцы — я закашлялся и отчаянно замахал руками, почувствовав себя слепым и совершенно беззащитным посреди этой зловонной, непроницаемой, смрадной бурой завесы.

Но, видимо, в планы Карла не входило убивать меня столь эффектным и экстравагантным способом, потому что уже через несколько секунд проклятый туман начал рассеиваться, дышать стало легче, а вскоре я уже различал все вокруг так же ясно, как и вначале, даже еще отчетливее, потому что огонь в плошках на стенах и в сосуде на треножнике разгорелся ярче, масло шипело, искрилось и с треском брызгало во все стороны, так что, когда ко мне окончательно вернулась способность нормально дышать и соображать, я увидел прислонившуюся к низкой двери в стене Эрцебет, Карла, все так же стоящего возле треножника с нелепо вскинутыми вверх руками, и… то, на что он сейчас так внимательно и напряженно смотрел.

Проследив за направлением его взгляда, я застыл как вкопанный. Управляющий глядел в глубь зала, на ту бесформенную, лишенную каких-либо четких очертаний, как мне показалось сперва, глыбу, высившуюся на своем пьедестале в правой, затемненной стороне подземелья. Однако глыбой это нечто мне показалось, повторяю, вначале, а теперь… теперь я видел какую-то аморфную, шевелящуюся и вздрагивающую массу, наглухо задрапированную большим куском тяжелого серого полотна.

Карл продолжал пребывать все в той же скорченной, неестественной позе, но вдобавок начал еще и громко и бессвязно бормотать что-то себе под нос. Вскоре бормотание его перешло в крик, и я вдруг подумал, что слышал уже подобные звуки — в ту жуткую и незабываемую ночь, когда сидел с Лорелеей в кустах, ожидая ее сигнала, чтобы вонзить острый осиновый кол в сердце старого оборотня. Тогда еще несколько омерзительных черных клобуков пели у гроба дворецкого в такт ударам бубна обнаженной женщины в звериной маске…

Стоп! — я оглянулся. Ну конечно, и как только раньше не догадался — это же была она, Эрцебет… Эрцебет, которая стояла сейчас у стены и, бессильно уронив голову на грудь, медленно и монотонно раскачивалась под леденящие сердце гортанные вопли Карла.

И вдруг, оборвав свой ужасный вокал, управляющий стремительно обернулся ко мне, и его искаженное мучительной судорогой бледное лицо было настолько зловещим, что я невольно попятился.

— Ни с места! — закричал Карл и протянул свои худые скрюченные руки так, словно собрался вцепиться мне в горло.

Я замер.

Дыхание Карла было прерывистым, я видел, что ему тяжело говорить, но он все-таки превозмог себя и, медленно указав тонким и острым как коготь коршуна ногтем в направлении странной фигуры на постаменте, натужно и хрипло произнес:

— Это посланец… Скоро, совсем скоро он будет здесь, и ты… ты возьмешь у него то, что он тебе даст…

— Но кто — он? — потрясенно прошептал я.

— Молчи! — Карл злобно скрипнул зубами. — Молчи… Он… он… — И управляющий вдруг снова издал звериный, нечеловеческий вопль: — Влад! Влад!.. Ты уже здесь?.. Так дай ему то, ради чего я пришел!..