Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых

Да, это была та самая дверь, из-за которой на меня набросилось исчадье ада в обличье Черного Зверя.

Правда, ведьма и управляющий почему-то называли его вполне человеческим именем — Петер.

Мы стояли перед высокой дубовой дверью и думали, что делать дальше. Собственно говоря, что делать, было, в общем-то, ясно — надо всего-навсего открыть эту самую дверь, и тогда мы окажемся уже в замке, точнее, в его подвальной части, а если еще точнее, то в том самом зале, где я вчера едва не простился с жизнью.

Ян приложил ухо к двери и прислушался — судя по выражению его лица, там никого не было. Тогда он осторожно надавил плечом и… дверь неожиданно легко поддалась: с тихим скрипом она приоткрылась, и мы один за другим бесшумно скользнули в подвал.

Кругом царила кромешная тьма — плошки на стенах и огонь в треножнике зажигались, видимо, лишь в случаях отправления каких-либо колдовских ритуалов, и неяркий свет факела вырывал сейчас из темноты то кусок неровной пыльной стены, то фрагмент каменного, в мелких трещинах пола — и все.

Внезапно я увидел на полу невдалеке от нас смутные очертания человеческой фигуры и подошел поближе. Действительно, там лежал человек, вернее, то, что от него осталось: обугленный, в смолянисто-буром абрисе золы и пепла скелет. Еще в нескольких шагах лежал также дочерна обожженный труп большой собаки.

Я посмотрел на Яна, и, уловив мой вопросительный взгляд, он усмехнулся.

— Это… Дракул и Петер? — тихо спросил я.

— Да.

Однако задерживаться было некогда — факел догорал, и мы поспешили в тот коридор, которым накануне привела меня сюда Эрцебет. Слава богу, на этот раз нам не встретилось ни одной крысы, и нетопыри, кажется, хоть на время да оставили мою злополучную голову в покое.

Без каких-либо приключений добрались мы до лестницы, ведущей наверх, в замок, и поднялись по ветхим деревянным ступенькам. Не сговариваясь, мы со святым отцом как по команде вцепились в свои абордажные палаши: наконец-то у цели — осталась последняя дверь, которую Ян молниеносно высадил сильным ударом ноги…

Ян высадил дверь сильным ударом ноги, и, возможно, это спасло жизнь как минимум одному из нас. Раздался ужасный грохот, дикий, просто нечеловеческий вопль и стук упавшего тела — на полу, с раздробленным до неузнаваемости и мгновенно залившимся кровью лицом, бился в агонии человек огромного роста и мощного телосложения. Рука его все еще продолжала судорожно сжимать рукоятку длинной кривой сабли. Я вскрикнул:

— Но Ян, это же…

Однако договорить не успел, потому что увидел второго гайдука графа. С неописуемой быстротой вращая перед собой острым клинком, он угрожающе надвигался на Яна.

Я хотел было окликнуть его, объяснить, что это мы, образумить и остановить беднягу, но осекся, увидев вдруг желтое, восковое как у покойника лицо и пустые, бессмысленные серые бельма глаз, — на нас, медленно и неотвратимо, как сама Смерть, надвигался уже не человек, а живой мертвец, зомби, послушный отныне приказам одного хозяина — Сатаны.

Стальной клинок со стремительностью броска кобры просвистел над головой Яна. Я охнул, но в последний момент Ян успел пригнуться и… вдруг резко выставил вперед правую ногу. Удар пришелся гайдуку в живот, и он отлетел к противоположной стене, ловя ртом воздух, но не выпустив, однако, оружия из громадной ручищи. На время путь оказался свободен, и нам этих мгновений хватило, чтобы выскочить в коридор уже самого замка. Вдобавок еще Ян успел вырвать из руки распростертого на полу гайдука саблю.

Но товарищ его отнюдь не собирался оставлять нас в покое. Медленно отвалясь от стены, он зарычал как медведь и, грузно переступая, вновь двинулся на своего обидчика. И тут, к великому моему изумлению, Ян, по всем правилам фехтовального искусства, сделал молниеносный выпад, и левая щека гайдука мгновенно залилась кровью.

Однако это не остановило его, нет, он, кажется, даже и не заметил, что ранен, продолжая грозно, как скала, наступать на Яна. И вот клинки сшиблись, раздался лязг металла, затем воцарилась секундная тишина, в течение которой противники, казалось, в последний раз оценивали силу соперника, — и вдруг они, точно дровосеки, заработали саблями, обрушивая на врага шквал стремительных рубящих и колющих ударов.

Какое-то время они стояли как две горы — ни один не уступал другому ни шагу, но ни один и не рвался безрассудно вперед. Внезапно Ян резко нагнулся, перенося центр тяжести на левую ногу; сабля гайдука с визгом опустилась на то место, где только что находилась голова нашего предводителя, он по инерции подался слишком далеко вперед — и Ян, молниеносно перебросив клинок из правой руки в левую, что было силы вогнал его по самую рукоятку в незащищенный правый бок противника.

Гайдук, захрипев, замер. А Ян быстро выпрямился, с хрустом вырвал саблю из тела врага и тут же отпрянул назад.

От радости я едва не закричал, но увы, радость моя была преждевременной. Еще несколько томительно долгих мгновений гайдук стоял неподвижно, точно силясь осознать, что же все-таки произошло. Потом его огромное тело вздрогнуло словно от удара кнутом, он медленно опустил мутные глаза на залитый кровью бок и…

Сейчас, думал я, сейчас он упадет! Сабля Яна проткнула его насквозь, а потому не может, не может человек, получивший такую рану, остаться в живых… Не может!..

Но он не был уже человеком, а вселившаяся в тело верного слуги злая сила оказалась сильнее стали, сильнее смерти — гайдук вновь бросился на Яна, и сабля в его руке завертелась еще быстрее, чем прежде.

Пораженные и объятые ужасом, мы со священником оторопело взирали на происходящее. Гайдук рубил, колол, защищался и атаковал. Кровь лилась из разверстой пенящейся раны на одежду, каплями и струями стекала на пол, но он будто и не замечал этого, упорно и упрямо продвигаясь вперед и шаг за шагом тесня Яна обратно к открытой двери.

Я просто оцепенел, представив на миг, что будет со святым отцом и мною, если этому чудовищу удастся хотя бы столкнуть нашего защитника с лестницы; а то, что Ян начал уставать, было заметно уже даже и мне, человеку, не больно искушенному во всяких там премудростях фехтования. И хотя в течение последней минуты ему удалось ранить противника еще дважды, — в предплечье и бедро — это никак не повлияло на характер схватки: впечатление было такое, что Ян сражается с огородным чучелом или манекеном, которому, конечно же, не опасны и не страшны никакие сабельные удары.

И тут я поймал взгляд Яна… Нет-нет, то не была мольба о помощи, но что-то во мне вдруг вспыхнуло, заклокотало, забурлило… О дьявол! Два здоровых мужика стоят и разинув рты хладнокровно наблюдают, как безумный человекозверь расправляется с их другом!..