Василий Кнежин - Игра в людей

Я огляделся по сторонам. Ноги в беспамятстве забросили меня на южную часть военного городка, впереди потянулись офицерские общежития. Где-то ближе к озеру должен быть воинский штаб, удивительные синие ели и памятник Ленину. В груди защемили воспоминания. Я перестал понимать, что делаю. Необходима разрядка, но вместо нее я получил еще больший заряд отвращения к самому себе. Вот о чем говорила Лена, сейчас самое время схватить холодную и тяжелую ручку пистолета и выстрелить себе в голову несколько раз.

Энтропия из-за неразрешенного гнева достигла предела. Я вот-вот окоченею, темнота… готова меня принять.

Я бросился к вокзалу. Нужно успеть на электричку, других путей из этого дрянного городка я не знаю. В моей руке замяукал котенок. Он мне показался таким теплым, почти горячим. Мне видится, что от него к моим пальцам идут тоненькие блестящие нити.

— Прости меня. Кыся, я искренне хотел тебя подарить матери. Наверно, чтобы хоть кто-нибудь понял, каково было мне, что за тварь меня воспитывала. Я хотел вовсе не то, что происходит сейчас. Когда встретимся еще раз, а я обязательно тебя отыщу, ты станешь моим питомцем. Обещаю.

Я поднял котенка перед собой на уровне пояса. Из головы вылетели всякие мысли, ощущения в пальцах от мяукающего комка шерсти стали невыносимыми. Котенок стал тяжелым и горячим, словно я поймал руками метеорит.

Гнев, эта жертва тебе.

Ладони с котенком медленно прислонились к моей груди. Его визг стал страшен, а может, это визжал тот, что внутри моей комнаты смутьяна. Я испугался, что крики услышат и сбежится с факелами весь город, но вокруг пусто, ни фонаря, ни прохожего. Я нажал пальцами. Визг стал тонким, под пальцами нащупались мягкие косточки. Они прошибли собственную плоть, которую должны были держать. Я нажал сильнее, сгорбился, стискивая котенка в умирающий комок. За своим рычанием я не услышал его хрипов, но они были, не могли не быть. Я вспомнил Веронику, как хрипела она, мне показалось, словно я сдавливаю ее нежную шейку, она хрустит, а прекрасные глаза до безобразия выпячиваются из черепа. Из моих глаз полились кислотные слезы, оставляя жгучие дорожки на лице.

Перед тем как расслабить мышцы котенка, смерть тряхнула его крупной дрожью. Нет, это затряслись мои пальцы. Я закрутил животное, как будто выжмаю белье. Раздался противный хруст. Шерсть свалялась под моими ладонями. Не в силах глядеть на котенка, я прижал его к груди и, подержав так несколько мгновений, отшвырнул от себя как глыбу льда. Через несколько секунд вдалеке послышался звук упавшего на ветви тела.

Я заглянул в себя. За дверьми соблазнителя и смутьяна пусто. Я осторожно снял замки и отпер двери. Оттуда засквозило льдом.

Руки мои поднялись к лицу, я вытер слезы. Ненависть, которую я питал к себе, ушла. Ставший за один вечер дорогим мне, котенок забрал всю мою боль. Раскалывающееся под волнами отчаяния — что творю! — сознание принялось делать привычные вещи. Я достал из кармана сотовый и посмотрел на экранчик, времени в обрез. Безмолвно прошептав проклятье, я убрал телефон. Стремглав ноги понесли меня к вокзалу, если не успею на последнюю электричку, придется куковать на вокзале, среди вонючих бомжей, угрюмых охранников и пьяных уродов. Может, так и надо, ведь сейчас я ничем от них не отличаюсь.

Я успел. Едва заполненная электричка окутала меня желтым светом и утомляющим дребезжанием стекол. По вагону ходили взад-вперед пассажиры, многие под хмельком. Я тут же погрузился в полудрему.

Моего плеча коснулась чья-то рука. Я приоткрыл глаза. Это оказалась рыжая девушка, лицо в крапинку, она что-то говорит. Девушка облачена в клетчатую мужскую рубашку, концы которой завязаны чуть выше пупка в узелок. Дальше по вагону ее ждет парень, одетый как ковбой из вестернов Клинта Иствуда, только вместо кольта в худой руке зажата свирель. Недоумевая, что от меня хотят, я спросил сонным голосом:

— Что случилось?

Девушка ответила:

— У вас телефон звонит. И скоро приедем к столице, пора просыпаться.

Я поблагодарил девушку, хотя обидно, что красного вина мне никто не предложил. Рыжая ушла, раскинув шикарную гриву по плечам. Ее друг уничтожающе посмотрел на меня, взял ее за талию и повел из этого вагона.

По телефону шестой раз подряд вызывает незнакомый номер. Туго соображая спросонья, я нажал зеленую кнопку. От раздавшегося в трубке баса я опешил.

— Это Кедр. Есть разговор.

— Кто? Кедр? Не думал, что в Гималаях есть телефонные вышки.

— В Тибете. — Грубо ответил Кедр на мою ошибку. — У тебя есть возможность сделать мне прощальный подарок. Дай обещание, что сделаешь.

Меня так разморило во время езды, что я согласился, лишь бы мучитель отстал. Кедр сказал довольным бескомпромиссным тоном:

— Завтра с утра жду тебя с учеником за городом, точные координаты высадки пришлю в сообщении.

Я очнулся, как от касания холодного стетоскопа.

— Ты не будешь принимать участие в моем деле. Я дал тебе обещание только чтобы спать дальше, ты не можешь меня так надуть!

— Сделай другу прощальный подарок, Ларион! Не ты ли мне говорил, что всегда доводишь дела до конца, и потому не даешь обещания направо и налево? Давай останемся друг о друге в хорошем мнении.

— Я должен справиться сам. Это же мое любимое дело, не твое! Пожалуйста, не заставляй меня. — Душевные переживания полностью истощили меня, единственное, что я хочу, это просто остаться в покое! Не в силах в таком состоянии противиться железной воле Кедра я сказал обреченно. — Я сделаю то, что ты просишь, но это мне навредит.

Слова Кедра утонули в шуме электрички. Мимо окна помахала шпилем Останкинская башня. Когда наплыв шума прошел, я попросил Кедра повторить.

— Ларион, то, что я собираюсь сделать, сможешь запросто и ты. Фактически ты уже это делаешь, но времени у тебя мало, к тому же твой начальник сам играет нечестно. Я всего лишь сокращу тебе время. Сделай мне приятное.

Меня затрясло, а руки вмерзли в лед. Этими руками я придушил того, за которого дрался, который мне стал дорог. Просто чтобы он не оказался в такой же безвыходной ситуации, как и я. Чтобы он не мучался. Жаль некому придушить меня, забитого в капкан. Кедр дает мне руку, которую нельзя брать, но инстинкт выживания заглушил совесть, и я согласился. Чтобы как-то оправдать свое согласие, я взамен взял обещание с Кедра написать мне, как его можно будет найти в Тибете. Он согласился.

Его уверенность в своих действиях подстраивает под себя реальность. Как ни противься, а все выходит, как он говорит. Что ж, посмотрим. Я позвонил Гошу, он упирался, говорил, что его обучение закончено, но я сумел убедить, сказал, что мне нужен последний день, надо закрепить результаты. Гош, чувствуя свою вину, согласился.