Кристина Кашор - Проклятый Дар

Катса знала, что за ее спиной стоял лионидец, и решила не обращать на него внимания, но замедлила движения, напоказ прицеливаясь в бедро или колено, прежде чем пустить стрелу. Она вдруг почувствовала грязь под ногами и вспомнила, что стоит босая, с рассыпавшимися по плечам волосами, а туфли ее валяются где-то возле арсенала. Он наверняка заметил даже их — едва ли бывает что-то, чего эти глаза не замечают. Ну, он бы и сам не стал носить такую дурацкую обувь или втыкать в волосы булавки, которые словно впиваются в несчастную голову. Хотя, может, и стал бы. Кажется, он ничего не имеет против всех этих драгоценностей в ушах и на пальцах. Тщеславные, наверное, люди, эти лионидцы.

— Вы можете убить из лука? Или только ранить?

Этот хрипловатый голос напомнил ей о той ночи в замке Мергона и теперь дразнил так же, как тогда. Она даже не стала к нему оборачиваться, просто вынула из колчана две стрелы, вложила их вместе, натянула и отпустила тетиву. Одна стрела воткнулась а голову болвана, другая — в грудь. Они вошли в мишень с убедительным глухим звуком и теперь белели в мерцающем свете факелов.

— Было бы большой глупостью вызвать вас на состязание в стрельбе.

В его голосе звенел смех. По-прежнему не оборачиваясь, Катса потянулась за новой стрелой.

— От нашего прошлого состязания вы отказались не так легко, — заметила она.

— Да, но это потому, что боевые навыки у меня тоже имеются. А вот в стрельбе из лука мастерства не хватает.

Катса не удержалась. Ей стало любопытно. Она обернулась — его лицо оказалось скрыто в тени.

— Это правда?

— Мой Дар — умение сражаться врукопашную, — сказал он, — или с мечом. Стрелять из лука не помогает.

Он непринужденно оперся о массивную каменную плиту, которая служила лучникам столом для амуниции, и сложил руки на груди. Катса начала уже привыкать к тому, что он выглядит так, словно в любой момент может задремать, но ее этот томный вид одурачить не мог. Ей пришло в голову, что, подумай она вдруг напасть, он бы среагировал молниеносно.

— Значит, чтобы иметь преимущество, вам нужно контактировать с противником.

Он кивнул.

— Может быть, я скорее, чем простой воин, увернусь от стрелы. Но при нападении все зависит от моей цели.

— Хм…

Катса верила, что он говорил правду. Дар — штука очень странная, двух совершенно одинаковых на свете не найти.

— А нож вы бросаете так же хорошо, как стреляете ил лука? — спросил он.

— Да.

— Вы непобедимы, леди Катса.

В его голосе снова зазвучал смех. Она помедлила мгновение, потом отвернулась и направилась к мишеням, остановилась у одного из «поверженных» болванов и стала вытаскивать стрелы из его бедер, груди и головы.

Принц искал своего деда, и Катса знала, где он. Но он просто не казался ей надежным. Ему трудно было довериться.

Она переходила от мишени к мишени, выдергивая стрелы и чувствуя, что он наблюдает, и взгляд, прожигающий спину, следил за ней, пока она не дошла до дальней линии, где один за другим потушила факелы. Когда погасло последнее пламя, мрак окутал ее, и она почувствовала себя невидимой.

Тогда Катса повернулась к принцу с намерением незаметно изучить его в отблесках света из арсенала, но оказалось, что он, ссутулившись и сложив руки, смотрит прямо на нее. Он не мог ее видеть, это было просто не возможно… но он смотрел уверенно, и она отвела взгляд, хотя понимала, что он не может видеть ее глаз.

Пройдя через зал, Катса вступила в пятно света, и его взгляд изменился, на губах мелькнула улыбка. Отблески пламени играли с золотом и серебром его глаз, кошачьих горящих глаз ночного хищника.

— Ваш Дар помогает видеть в темноте? — спросила она.

— Едва ли, — усмехнулся он. — А что?

Она ничего не ответила. Мгновение они просто смотрели друг на друга. Шею Катсы снова начал заливать румянец, а вместе с ним внутри поднялось раздражение. Она слишком привыкла к тому, что все избегают встречаться с ней взглядом. Ему не смутить ее этим, ни за что.

— Я намерена уйти в свои покои, — сказала она.

— Миледи, — принц выпрямился, — у меня есть вопросы.

Что ж, она ведь знала, что этому разговору быть, и пусть уж лучше он пройдет в темноте, где эти глаза не смогут ее смутить. Катса сняла колчан и положила на каменный стол, а потом и лук рядом с ним.

— Задавайте.

Он снова оперся о камень.

— Что вы украли у короля Мергона, миледи, четыре ночи тому назад?

— Ничего, что король Мергон сам не украл.

— Украл у вас?

— Да, у меня или у моих друзей.

— Вот как? — он снова сложил руки на груди, одна бровь взлетела вверх в свете факелов. — Не удивятся ли ваши друзья, назови вы их этим словом?

— Почему они должны удивляться? Они считают себя моими врагами?

— А, — сказал он, — вот оно что. Но я думал, что у Миддландов нет ни друзей, ни врагов, что король Ранда не вмешивается в дела соседей.

— Видимо, вы ошибаетесь.

— Нет, не ошибаюсь. — Он пристально посмотрел на нее, но, к счастью, тень скрывала ее лицо. — Вы знаете, почему я здесь, миледи?

— Мне сказали, вы сын короля Лионида, — ответила она. — И ищете своего исчезнувшего деда. Но почему вы приехали в наш замок, не знаю. Едва ли вашего деда похитил Ранда.

Несколько секунд он смотрел на нее задумчиво, потом на лице его мелькнула улыбка. Катса не лгала, но это неважно. Что бы он ни думал, она не собирается это подтверждать.

— Король Мергон был твердо убежден, что я замешан в краже, — произнес он. — И что я знаю, что именно у него украли.

— Естественно, — отозвалась Катса. — Стражники видели Одаренного воина, а вы такой и есть.

— Нет, Мергон думал, что я замешан, не потому, что у меня Дар, а потому, что я из Лионида. Можете объяснить почему?

Конечно, она не станет отвечать этому ухмыляющемуся лионидцу. Ей бросилось вдруг в глаза, что ворот его рубашки теперь плотно застегнут.

— Вижу, вы все-таки застегиваете рубашку хотя бы на государственных приемах, — услышала она собственный голос, хоть ей и неясно было, откуда взялся этот бессмысленный комментарий.

Он скривил губы, а в голосе зазвучал неприкрытый смех.

— Не знал, что вы так заинтересованы в состоянии моих рубашек, миледи.

Лицо Катсы вспыхнуло, его смех приводил ее в бешенство. Это все просто сумасшествие, и терпеть его она больше не намерена.

— Я ухожу к себе, сейчас же.

Она повернулась к выходу, но он в мгновение ока преградил ей путь.

— Мои дедушка у вас.

— Я ухожу к себе.

Катса попыталась его обойти, но он снова встал на пути и на этот раз предупреждающе поднял руку.

Что ж, по крайней мере, теперь они общались на том языке, к которому она привыкла. Катса задрала голову и посмотрела ему прямо в глада.

— Я ухожу к себе, и если для этого мне придется сбить вас с ног, так тому и быть.