Чарльз Уильямс - Тени восторга

— Рифма существует до тех пор, — послышался другой, странно глубокий голос, — пока смысл не раскрыт.

— Вот именно!

Роджер спрыгнул со стола, когда Изабелла широко распахнула дверь и вошла в комнату. После того как подносу подыскали место на столе, последовало знакомство, по крайней мере Ингрэм начал говорить:

— Розамунда, позволь представить тебе… — и внезапно осекся. — Ей-богу, — сказал он, — я же не знаю, как вас зовут.

Незнакомец, великолепный высокий молодой человек с темно-бронзовой кожей, поклонился Розамунде.

— Меня зовут Инкамаси, — сказал он. — По крайней мере, — добавил он чуть насмешливо, как показалось сэру Бернарду, — это самая простая форма моего имени.

— Отлично, — облегченно улыбаясь, сказал Роджер. — Мисс Мерчисон, мистер Трэверс — привет, сэр Бернард, не знал, что вы здесь, — сэр Бернард Трэверс, Король Желудка.

Это было прозвище, которым близкие дразнили сэра Бернарда в те времена, когда он оперировал. Филипп слегка нахмурился. Он как-то не рвался знакомиться с чернокожим красавцем — но что поделаешь, если события последних часов связали его с Ингрэмами. Розамунда старалась держаться поближе к Филиппу. Роджер опять уселся на край стола и взял у Филиппа кофе.

— Мы говорили… — начал он.

— Да, дорогой, мы слышали, — остановила его Изабелла. — Можно не повторять. Вы меня извините, — добавила она, обращаясь к незнакомцу, — но когда у Роджера больше двух слушателей, он всегда начинает читать лекцию.

— Мне давно следовало уйти, — покаянным тоном произнес Инкамаси. — Но ваш муж поднял очень интересную тему о песенной поэзии и принципах бытия.

— Вот и хорошо, — сказала Изабелла, — куда вы сейчас пойдете? Да и стоит ли? — Она посмотрела на Роджера.

— О, вполне, — сказал африканец. — Полиция сделала свою работу, а я живу неподалеку.

Роджер взглянул на часы.

— Без четверти десять, — сказал он, — лучше немного подождать. Я не совсем уловил вашу мысль о Гомере. Поговорим еще, а потом я пройдусь с вами. Сэру Бернарду, надеюсь, тоже будет интересно. Эпиграфом для своей книги он поставил строчку из Гомера, как раз напротив особенно мерзкого рисунка на титуле.

— О, а я и не знал, что ты так далеко в нее углубился, — усмехнулся сэр Бернард.

— Обычно после обложки я все-таки даю шанс титульному листу, — сказал Роджер. — Это книга о желудке, — объяснил он Инкамаси, — с девятью большими фотографиями и примерно пятьюдесятью иллюстрациями одна другой хуже. Когда ее издали, сэр Бернард раздал по экземпляру друзьям. Он, конечно, понимал, что они не станут ее читать, но хотел услышать, почему. По-моему, никто не сознался.

— Мне было бы интересно, — сказал гость. — Я немного занимался медициной, прежде чем стать юристом.

— Ну, в настоящее время она погребена под Рабле, Свифтом и Улиссом, — Ингрэм ухмыльнулся сэру Бернарду, — но я отрою ее к вашему следующему приходу. «Не дам и не продам, а одолжу лет на полсотни». [18] У. Шекспир. «Кориолан», I, 4 (пер. О. Сороки с незначительными изменениями). Но не подарю. Оставлю себе усмирения ради.

— Думаю, мне пора идти, — сказал Инкамаси, отставляя чашку. — Спасибо, миссис Ингрэм, вы были так добры.

— Ну, как хотите, — сказал Роджер. — Филипп, ты составишь нам компанию?

— Да, конечно, — ответил Филипп, хотя до последнего момента надеялся, что ему не придется защищать этого неприятного чернокожего от неприятных белых.

— Филипп, — шепнула ему Розамунда, вцепившись в него, — пожалуйста, не ходи. Мне он не нравится.

— Надо, — шепнул он в ответ. — Я ненадолго, дорогая.

— Мы все пойдем, — сказал сэр Бернард. — На улицах неспокойно. Я не уверен, мистер Инкамаси, что в такое время надо отказываться от предложения правительства вывезти дружественных союзников. Если вы живете один…

Африканец размышлял.

— Не стоит беспокоиться, я прекрасно доберусь сам, — сказал он. — Они не нападут во второй раз.

— Ну как же! — саркастически воскликнул Роджер, — кто же не знаком с кодексом уличных шаек — никогда не нападать на одного человека дважды! Ерунда, дружище, никогда не знаешь, кто болтается поблизости. Я бы вообще на вашем месте остался у нас. Мы же предлагали.

— Пожалуйста, оставайтесь, — попросила Изабелла.

Казалось, Инкамаси колеблется, но через мгновение он принял решение:

— Нет, извините, мне надо идти. У меня есть причины…

— Они действительно были такие злобные, Роджер? — спросил сэр Бернард.

— Обычная шпана, — пренебрежительно ответил Роджер. — Мистер Инкамаси их и сам бы разогнал. Я только помог немного.

— Я знаю таких, — сказал африканец с презрением. — У меня на родине они как гиены, но стоит появиться льву, и они с визгом улепетывают.

— Вот так, да? От одного только льва? — серьезно спросил Роджер. — Боже правый, сколько раз я гонял львов с Хэверсток-Хилл, стоило только прикрикнуть… Как вы, когда мы к вам вышли. Кстати, а что вы кричали?

Африканец выпрямился, и его великолепная фигура, казалось, выросла в глазах Роджера.

— Они спросили, как меня зовут, и я ответил. Я — Инкамаси, глава сыновей Чаки, предводитель армии, я — король Инкамаси, вождь зулусов.

Наступила мертвая тишина, а затем Роджер внезапно, как будто вызов в голосе африканца побудил его к движению и речи, ответил голосом, которым обычно читал стихи. Он вскинул правую руку в приветственном салюте и выкрикнул: «Виват!» Зулус застыл от неожиданности. Затем кто-то шевельнулся, Роджер опустил руку, усмехнулся и сказал:

— Райдер Хаггард. [19] Генри Райдер Хаггард (1856–1925) — английский писатель, публицист и путешественник. Служил колони-альным чиновником в Южной Африке. Наиболее известные произведения: «Копи царя Соломона» (1885). «Дочь Монтесумы» (1893), «Перстень царицы Савской» (1910). Вы и вправду король?

— Правда, — кивнул африканец. — Откуда вы знаете, как отдается королевский салют? Я сам слышал его только два раза в жизни. Я думал, вы в Англии забыли монархию.

— Ну, у нас все-таки есть что-то такое наподобие, — сказал Роджер. — А я вот не знал, что в Африке сохраняется династическая королевская власть.

— На Западе многие хотели бы, чтобы и мы об этом забыли, — с горечью ответил зулус. — Но забыть короля Чаку не так легко. Вы же не забыли Цезаря?

Не дожидаясь ответа, он повернулся к Изабелле, и на этот раз голос его звучал истинно по-королевски.

— Спокойной ночи, миссис Ингрэм, — сказал он. — Ваш муж скоро вернется. Здесь совсем недалеко. Спокойной ночи, мисс Мерчисон.

В дверях африканец пророкотал, обращаясь к старому хирургу:

— Сэр Бернард, вы не проконсультируете меня по одной желудочной проблеме?

Изабелла, провожавшая гостя, вернулась к Розамунде с озадаченным видом.