Чарльз Уильямс - Тени восторга

— Ему-то что может угрожать? — начал было сэр Бернард, но священник его перебил.

— Он явно считает, что владеет какой-то адской силой, — продолжал Кейтнесс, — и если… если по какой-то невероятной случайности он замешан в этом африканском кошмаре — должны ли мы оставлять одного из обращенных под его властью? Он уже причинил немало вреда. Бог знает, что он может с ним сделать. А если он загипнотизирует его?

— Буквально, — спросил сэр Бернард, — или метафорически?

— Какая разница? — отмахнулся Кейтнесс. — Ты полагаешь, одно лучше другого? Нам что, так нужен мученик-христианин?

— Конечно, нет, — сказал сэр Бернард. — Святой Яго! Вперед, Испания! Куда?

Но Кейтнесс не обратил на его иронию никакого внимания. Он застыл посреди комнаты, и сэр Бернард понял, что он молится. Что ж, — размышлял он, — Иэн всегда склонен был призывать на помощь высшие силы под предлогом поиска пути, хотя и был достаточно осторожен, чтобы держать бразды правления в собственных руках. Сэр Бернард не мог припомнить, чтобы Господь когда-нибудь не согласился с Иэном, во всяком случае, в церковных делах. Поэтому он с удовлетворением, подтверждавшим его догадку, услышал слова друга:

— В общем, мне надо там быть.

— Что, прямо сейчас? — с любопытством спросил он.

— Конечно, — ответил Кейтнесс. — И если этот зулус все еще там, я буду настаивать на встрече с ним.

— А если мистер Консидайн не захочет? — спросил сэр Бернард.

Кейтнесс рассеянно посмотрел на него.

— Ну, почему не захочет? — сказал он. — Ему должно быть все равно, а не пустить меня он не посмеет. Может быть, ты сходишь со мной, покажешь его дом?

— Все что угодно ради твоего спокойствия, — ответил сэр Бернард. — Даже препроводить христианского льва к зулусской жертве. Что за мир! А бедняга Розенберг решил, что он неинтересный. По-моему, он плохо знал христиан. Иэн, предупреждаю, — сказал он, когда они уже вышли из комнаты, — если Консидайн там, я притворюсь, что знать тебя не знаю, и вернулся за портсигаром, подаренным мне благодарными пациентами. Потому что если Верховный Исполнитель не он…

— А если он? — тут же спросил Кейтнесс.

— Это будет единственным оправданием нашего похода. Нет уж, уволь, никаких такси. Если мне придется быть соучастником похищения короля, я сделаю это на своей машине. Потом повешу золотую табличку: «В этой машине его величество король зулусов однажды избежал победы над смертью». Почему тебе так не нравится победа над смертью, Иэн?

— Это уже было сделано, — сказал Кейтнесс.

— Если верить Консидайну, то нет, — возразил сэр Бернард. — Ты просто перепутал. Мне кажется, Консидайн тебе понравился бы, доведись вам познакомиться поближе. Садись, поедем.

Вскоре после полуночи они проехали Хэмпстед. Сэр Бернард оставил машину на углу, и они пошли к дому. Из-за налета в домах горело больше окон, чем обычно, но дом Консидайна стоял темный. Они поднялись на крыльцо, и Кейтнесс позвонил. Через минуту он позвонил еще раз, потом еще.

— Наверняка управляет налетом, — сказал сэр Бернард. — Или полетел встречать самолеты. Кажется, это называется левитацией, некоторые твои святые, бывало, ею пользовались.

— Надо найти окно, — сказал Кейтнесс.

Сэр Бернард вздохнул.

— Какая ночь! — сказал он, следуя за другом. — Нет, Иэн, не это, оно слишком близко к дороге. Где-нибудь подальше, поближе к черному ходу. Надо снять пальто и прижать его к стеклу, а потом резко ударить посередине. Жалко, не захватили мед и оберточную бумагу. Может, подождешь, пока я схожу, постучусь к ближайшему бакалейщику и попрошу патоки? А остаток можно использовать как извинение за непрошеный визит. Вдруг Консидайн любит патоку? Интересно, может ли Консидайн в его возрасте есть патоку, не перемазавшись с ног до головы? Вот для этого стоит жить.

На задней стороне дома одно окно было чуть приоткрыто, поэтому им не пришлось прибегать к более сомнительным методам. Они тихонько открыли его и забрались в дом. Протискиваясь внутрь, сэр Бернард вспомнил Роджера: «„Тьму вечную я встречу, как невесту“, хм, надеюсь, я ей понравлюсь». Внутри все было тихо. Побродив по дому, они в конце концов добрались до зала, и сэр Бернард сориентировался. Или дом сейчас пуст, или все спят. Впрочем, второе было настолько невероятно, что они приняли на веру первое.

Однако напряжение не отпускало их до тех пор, пока наконец не нашлась комната, где они слушали музыку. Сэр Бернард считал, что они крались не настолько осторожно, чтобы совсем не шуметь. В полумраке ему показалось, что вдалеке он видит Консидайна, повернувшего голову на звук, и задумался о возможных вариантах развития событий. Однако ничего не происходило, а в кресле сидел вовсе не Консидайн, а Инкамаси — в том же самом кресле и в той же самой позе.

Кейтнесс тихо пересек комнату и подошел к зулусу, а сэр Бернард остался у двери, вслушиваясь в тишину и наблюдая за происходящим. Священник встал возле кресла на колени и несколько минут изучал лицо африканца, а потом низким энергичным голосом спросил:

— Инкамаси, что ты здесь делаешь?

Под его взглядом зулус пошевелился и ответил:

— Инкамаси ждет того, кто погрузил его в сон.

Сэр Бернард вздрогнул, ибо голос короля больше походил на голос Консидайна, разве что был немного слабее. Кейтнесс продолжал:

— Ты спишь по своей воле?

— Я бодрствую по воле того, кто мною правит, — монотонно отвечал король. — Инкамаси сокрыт во мне. Сплю я и все же не я.

— Во имя Создателя, Инкамаси, — с глубокой внутренней убежденностью произнес Кейтнесс, — во Имя Вечного и Всемогущего, во Имя Еммануила [26] Еммануил (с нами Бог) — имя Господа Иисуса (Ис 7:14). я требую, чтобы ты пробудился.

— Я их не знаю, — ответил спящий, — и я утаю их имена от Инкамаси, чтобы он не услышал.

— Благодатью, создавшей жизнь, союзом Человека с Господом, Божьей Матерью в мире и душе я приказываю тебе проснуться, — настаивал Кейтнесс.

— Я их не знаю, и я утаю их имена от Инкамаси, чтобы он не услышал, — снова ответил спящий.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа замолчи и выйди из него, — воскликнул Кейтнесс, осеняя зулуса крестом. — Инкамаси, Инкамаси, верой, что в тебе, крещением и Телом Христовым я приказываю тебе проснуться.

Спящий не ответил и не пошевелился. Он молча лежал, как будто какие-то скрытые внешние или внутренние силы сдерживали его. Сэр Бернард вспомнил, как совсем недавно он видел Консидайна стоящим перед лазурным занавесом, как будто на фоне безбрежной вселенной. Ему показалось, что от этой фигуры в его памяти и коленопреклоненного священника исходят два разных потока воли и сталкиваются над королем, но в момент встречи их силы нейтрализуют друг друга. Сердце зулуса билось вне этих соперничающих потоков, возможно, по доброй воле предав забвению этот мир. Он ждал, что еще надумает Кейтнесс. Но хотя священник, видимо, еще более сосредоточил свою волю, хотя он еще раз или два попробовал заговорить, ответом ему была тишина. Того, кто говорил вместо Инкамаси, ему удалось утихомирить, но, видимо, это было непросто, потому что замолчал и сам Иэн. Он пытался передать зулусу свою решимость, но не смог пройти дальше ворот, не смог призвать короля вернуться через них. Он стоял на коленях у кресла и молился, а время шло.