Стивен Кинг - Рок-н-рол никогда не умрет

«Иди, Кларк. Иди, пожалуйста. Я подожду здесь еще десять секунд и после этого побегу к машине. Если в этот момент ты не будешь сидеть в кресле водителя с ключом в замке зажигания, я чувствую, нам не удастся выбраться отсюда».

И в то же самое время где-то в глубине души другая Мэри робко говорила: «Но ведь все это сон, не правда ли? Я хочу сказать… это сон, верно?» Кларк внимательно смотрел на нее, его глаза наполнились слезами от причиненной ему боли, но он по крайней мере не жаловался. Затем его взгляд остановился на рыжеволосой официантке и поваре. Он увидел, что они все еще глубоко увлечены разговором (теперь, по-видимому, она рассказывала ему анекдот), и снова взглянул на Мэри.

— Он, должно быть, завалился под кресло, — сказала она своим слишком громким, слишком хрупким голосом, прежде чем он успел ответить. — Ты его помнишь, такой красный.

Наступил новый момент тишины — казалось, он будет длиться вечно, — и Кларк едва заметно кивнул.

— Окей, — сказал он, и Мэри с облегчением вздохнула, услышав его спокойный нормальный голос: — Но не пытайся съесть мой пирог, пока я хожу за твоим бумажником.

— Возвращайся обратно, прежде чем я съем свой, и с твоим пирогом ничего не случится, — ответила она и сунула в рот кусок, подцепив его вилкой. У него не было совершенно никакого вкуса, но она улыбнулась. Господи милостивый, улыбнулась. Словно Мисс Яблочная Королева Нью-Йорка, которой она когда-то была.

Кларк начал слезать со своего высокого табурета, и в этот момент откуда-то снаружи донеслись удары по струнам гитары, усиленные электронной аппаратурой, — не аккорды, а просто обычное треньканье по струнам. Кларк вздрогнул, и Мэри тут же вытянула руку, схватив его за плечо. Ее сердце, которое начало было биться спокойнее, снова сорвалось на отчаянный спринт.

Рыжеволосая официантка и повар — даже молодая официантка, которая, к счастью, не походила ни на какую знаменитость, — равнодушно взглянули в огромные стекла витрин «Рок и буги».

— Не пугайтесь, милая, — сказала рыжеволосая официантка. — Они всего лишь начинают настраивать инструменты и готовиться к вечернему концерту.

— Совершенно верно, — подтвердил повар. Он посмотрел на Мэри своими убийственно синими глазами. — В нашем городе почти каждый вечер проводится концерт.

Да, подумала Мэри. Конечно. Обязательно проводится.

Голос, одновременно монотонный и божественный, прокатился по городской площади, голос такой силы, что зазвенели стекла в окнах. Мэри, побывавшая на многих рок-концертах, сразу воссоздала в своем воображении и голос, и все, что его окружает. Возникли образы усталых длинноволосых механиков, сопровождающих группы рок-музыкантов, ходящих по сцене еще до того, как зажгутся прожекторы, без труда пробирающихся между лесами усилителей и микрофонов, наклоняясь то здесь, то там, чтобы подключить провода.

— Испытание! — снова зазвучал тот же голос. — Ис-пытание-один, испытание-один, испытание-один!

Еще разок тренькнула гитара, еще не аккорд, но уже близко к аккорду. Затем прозвучал барабанный бой, за которым последовала ритмическая фраза на трубах из музыкального сопровождения к «Мгновенной карме» и негромкие раскаты бонго. «Сегодня концерт» — объявление, исполненное в стиле Нормана Рокуэлла, над городской общинной площадью. Мэри, выросшая в Эльмире, штат Нью-Йорк, будучи ребенком, присутствовала на многих подобных бесплатных концертах. Тогда это были настоящие концерты, когда оркестр из парней, одетых в форму членов Добровольного общества пожарных за отсутствием другой формы, которую они не могли себе позволить, слегка фальшивя, исполнял программу, состоящую из маршей Сузы. А местный квартет парикмахеров (плюс пара приглашенных музыкантов) импровизировал на темы «Шенондоа» и «У меня есть девушка из Каламазу».

Ей пришла в голову мысль, что концерты в Царстве Рок-н-Ролла могут заметно отличаться от тех музыкальных представлений ее детства, где она и ее друзья бегали по лужайке, размахивая бенгальскими огнями, в то время как сумерки уступали место ночи.

Она подумала, что концерты здесь, на зеленой поляне, могут оказаться гораздо ближе к Гойе, чем к Рокуэллу.

— Я сейчас принесу твой бумажник, — сказал Кларк. — А ты пока наслаждайся пирогом.

— Спасибо, Кларк. — Она подцепила вилкой еще один безвкусный кусок пирога, отправила его в рот и следила за тем, как он направился к двери. Кларк шел не торопясь, словно прогуливаясь, и это показалось ей, сгорающей от лихорадки, абсурдным и почему-то ужасным. «Я не имею ни малейшего представления, что нахожусь в одной комнате с парой знаменитых трупов, — словно демонстрировал Кларк своей неспешной, прогуливающейся походкой. — С чего это мне беспокоиться?» «Быстрее! — хотелось крикнуть Мэри. — Забудь о самодовольной походке бандитов с Запада и поторопись!» Звякнул колокольчик, дверь открылась в тот момент, когда Кларк протянул к ней руку, и в ресторан вошли еще два мертвых техасца. Тот, в темных очках, был Рэем Орбисоном.

А второй, с очками в роговой оправе, — Бадди Холли.

«Все мои прежние любимцы из Техаса», — пронеслось в голове Мэри вместе с дикой мыслью, что вот сейчас они схватят ее мужа и втащат обратно.

— Извините меня, сэр, — вежливо произнес мужчина в темных очках и вместо того, чтобы схватить Кларка, сделал шаг в сторону. Кларк молча кивнул — Мэри внезапно поняла, что он не в состоянии говорить, — и вышел наружу, под лучи солнца.

Оставил ее наедине с мертвецами. И эта мысль привела, казалось, вполне естественно к другой, еще более ужасной: Кларк собирается уехать без нее. Внезапно она поверила в это. Не потому, что ему захотелось, и, уж конечно, не потому, что он был трусом, — эта ситуация выходила за пределы понятий храбрости и трусости. Мэри полагала, что единственная причина, по которой они оба не бились в истерике на полу, заключалась в том, что все происходило так быстро — просто он не в состоянии был сделать что-нибудь иное. Рептилия, что живет где-то в его мозгу и ведает инстинктом самосохранения, выскользнет тогда из своего гнезда в грязи и возьмет все в свои руки.

Тебе нужно уйти отсюда, Мэри, услышала она голос в собственном мозгу — тот, что принадлежал ее собственной рептилии, — и тон этого голоса напугал ее. Он звучал более здраво, чем следовало при такой ситуации, и она поняла, что этот спокойный разум в любой момент может уступить место воплям безумия.

Мэри сняла одну ногу с перекладины под стойкой и поставила ее на пол, пытаясь морально подготовить себя к побегу. И тут, прежде чем она собралась с силами, ей на плечо опустилась узкая рука, и она взглянула в улыбающееся знакомое лицо Бадди Холли.

Он погиб в 1959 году — она запомнила эту дату из кинофильма, в котором его играл Гэря Баси. 1959 год — более тридцати лет назад, но Бадди . Холли, все еще неотесанный двадцатитрехлетний парень, выглядел семнадцатилетним. Его глаза словно плавали за линзами очков, а адамово яблоко прыгало вверх и вниз, как игрушечная обезьянка на палке. На нем была безобразная куртка из шотландки и галстук-шнурок. Застежкой на галстуке служила большая хромированная оленья голова. На первый взгляд он выглядел деревенским недотепой, но в форме его рта было что-то мрачное, что-то темное. На мгновение его рука сжала ее плечо с такой силой, что она почувствовала жесткие подушечки мозолей на кончиках его пальцев — мозолей гитариста.