Юлия Аксенова - Повелитель ветра

Ярослав вернулся к остывшему чаю и усиленно налег на печенье: обычная его реакция на работу с тонкими уровнями – зверский аппетит. Ксения заметила, что специалист по нетрадиционной безопасности вышел из транса.

– Ярослав, удалось что-то выяснить?

– Забыть вас не может, мучается бедолага! – выпалил Ярослав, затолкав за щеку печенье, и густо покраснел. Он вовсе не собирался обсуждать с Царевой чувства ее избранника, тем более в таком небрежном тоне!

– И что же ему мешает вернуть меня, отношения? – усмехнулась собеседница с едкой горечью.

Ярослав совсем смутился:

– Ксения, извините, меня это не… я не выяснял.

– Жаль! Разбередили вы мне душу своим сообщением!

Ярослав сконфуженно жевал. Ксения опустила глаза и добавила шепотом, как бы позволяя собеседнику услышать собственные мысли:

– Не думала, что он тоже страдает!.. Его выбор, его зона активности. Как быть? Не хочу, чтоб ему было плохо. Ярослав! – добавила Царева громко, с нарочитой небрежностью. – Вы уж в следующий раз, если будете устраивать с ним сеанс связи, спросите, что я должна сделать, чтобы помочь ему поверить мне.

У женщины снова задрожали губы, и Ярослав обреченно подумал, что если однажды встретит ее на улице веселой и незареванной, то вряд ли узнает. Мгновение он размышлял, прилично ли в такой обстановке продолжать жевать, и решил: Ксении будет только легче, если почти посторонний человек отнесется к ее терзаниям как к естественному фону беседы.

– Испугался он вашей силищи, вот и смылся, – сказал Ярослав, запив большим глотком чая очередное печенье. – А мог бы постараться и стать сильнее: ресурс есть. Слабанулся, не выдержал испытания. Он не достоин вас!

Последние слова Ярослав нарочно бросил небрежно и безапелляционно. Он, правда, так думал и надеялся, что его авторитетное суждение поможет утешить Ксению Алексеевну. Лицо Царевой окаменело. Она долго размышляла, прежде чем ответить.

– Мало что можно сказать более оскорбительное женщине, чем назвать ее ребенка уродливым и глупым или ее избранника – недостойным! – И она замолчала, не имея намерения продолжать.

Ярослав от растерянности усилил нажим:

– Да что это за мужик, который столько времени болтается, как цветок в проруби, решение принять не может?!

– Не может?

Ярослав с опозданием прикусил язык. Про непринятое решение он считал, когда мысленно беседовал с возлюбленным Ксении. Но зачем же рассказывать ей об этом, зря обнадеживать?!

– Вы сами мне вчера говорили: мол, обещал подумать, стоит ли продолжать ваши отношения, да и сгинул.

– Разве я уже успела вам это рассказать? Странно!

Ярослав удивился самому себе: надо же, как точно угадал!

– Но я была уверена, что он принял решение. Просто ушел тихо, без выяснения отношений, чтобы причинить мне как можно меньше боли.

Ярослав с сомнением покачал головой, но продолжать тему не стал.

Царева вежливо поинтересовалась:

– Природу пробоя вы разгадали?

Ярослав кратко изложил то, что узнал.

– Я надеялся избежать расспросов, которые были бы для вас тягостными. Но не вышло, – подытожил он.

– Ярослав, я принесла кое-что. Не знаю, поможет ли вам это. Был момент, когда воспоминания почти задавили меня. Что бы ни происходило вокруг – проехала темно-вишневая машина, рядом упомянули знакомое имя, от прошедшего мимо мужчины повеяло знакомым одеколоном, любой шаг, любой чих, любое дуновение ветра, – все вызывало цепочки дорогих мне ассоциаций. Я каждое воспоминание прокручивала в голове миллион раз, чтобы сохранить, чтобы не утратить ни единой мельчайшей детали. Слезы – литрами, сопли – ведрами… В конце концов я буквально начала задыхаться от этих деталей, мелочей, чувств тогдашних, эмоций нынешних.

Ярослав сочувственно покивал.

– Настал момент, когда я поняла, что коллекцию воспоминаний необходимо срочно оформить и упорядочить. Я надеялась таким образом освободиться от них, чтобы начать жить с чистого листа.

– Давайте ваши записи!

Читать чужой дневник – все равно, что заглядывать в замочную скважину! Но так уж не хотелось снова любоваться, как льет слезы Царева-Несмеяна!.. У Ярослава перед глазами уже стояла толстая синяя тетрадь в клетку. После его требования она незамедлительно появилась из черной кожаной сумки владелицы. Ярослав перелистал страницы.

– Ого! Вы даете!

Тетрадь была исписана больше чем наполовину убористой скорописью. Каждый лист – с обеих сторон, и строчки – на каждой клеточке.

– Вы разберете мой почерк?

Неровные буквы, острые, летящие. Много исправлений, зачеркиваний, вставок.

– Есть люди, для которых это абсолютно не читаемо. Для других – наоборот. Любимый говорил: понятный почерк.

– Я согласен, – откликнулся Ярослав.

Сам он писал округло, убористо и очень ровно. Однако такой тип почерка, как у Ксении, хорошо знал и читал легко.

– Если позволите, я возьму с собой. Верну. Максимум три дня. – Ксения кивнула. – Не жаль опять оставаться без своей коллекции?

– Я сделала ксерокопию. – Ксения смущенно улыбнулась. – Она местами плохо читаема, поэтому вам – оригинал.

– Какая ж вы… предусмотрительная! – удивился Ярослав.

– Зануда редкостная, – кивнула Ксения.

Тетрадь хранила тонкий запах духов, и Ярослав размышлял, не будет ли его спортивная сумка теперь напоминать дамский ридикюль.

В холле летала бабочка. Крупная экзотическая бабочка с небесно-голубыми крыльями и черным мохнатым туловищем. Она то появлялась, то исчезала среди зелени. Ярослав остановился и откровенно, как мальчишка, глазел. Бабочка, будто польщенная его вниманием, присела на огромный алый цветок китайской розы, встряхнула крылышками и замерла. «Я не ошибся! Все же тут водятся бабочки!» – похвалил себя Ярослав и мысленно воздал должное главному психологу: надо же с такой легкостью пробивать столь странные и коммерчески абсолютно бесполезные идеи! Среди листвы мелькали еще два или три пестрокрылых насекомых, но тех Ярослав не сумел толком разглядеть. Открывал дубовые двери с особой осторожностью: как бы не выпустить на волю одну из жительниц райского уголка! Между прочим, совершенно непонятно, как они, правда, все до сих пор не разлетелись!

На улице уже темнело. Ярослав с удовольствием отметил зеленоватый оттенок неба над оврагом и белыми пятиэтажками, предвещавший долгие прозрачные сумерки. Еще один признак оформляющейся, крепнущей, набирающей силу весны!

После окончания второй пары она даже чуточку задержалась: было много вопросов – и веселых, и дельных. В коридоре ее поджидал Андрей. Сдержанно поздоровались. Андрей выглядел измочаленным. Заговорщицким полушепотом сказал:

– Верочка, я хочу тебя проводить! Поедешь со мной?