Юлия Аксенова - Повелитель ветра

Шквалистый порыв ветра пригнул деревья, гулом прибоя ударил в бок машины, лизнул лицо, просочившись в щель приоткрытого окна. Еще минута, несколько крутых виражей – и шумное движение Кольцевой смешалось со звуками приближавшегося разгула стихии.

Опасный ветер, нехороший ветер! В такую погоду яхтсмены сворачивают паруса и стараются быстрее оказаться в тихой гавани. Ярослав благодаря Грише немного в этом разбирался. Во всяком случае, ветреная погода всегда вызывала у него воспоминания о походах по рекам, водохранилищам и финским озерам, о строительстве лодок, да много о чем приятном и дорогом.

Григорий Степанович Матвеев появился в их с сестрой жизни сразу после того, как свершились самые страшные в ней события.

Родители покоились в свинцовых гробах уже более года, только что скончался опекун. Тетя Варя, приемная мать, гонимая той же неодолимой силой, шла к могиле, и Ярослав забрал от нее Анастасию, чтобы уберечь девочку от вида приближающейся смерти. У дочери опекунов была своя маленькая квартира в Москве. Там временно приютили сирот. Больше податься им было совершенно некуда. Помог врач, который лечил и родных, и приемных родителей Ярослава. Он владел на правах наследства вместе с многочисленным кланом родственников огромной генеральской дачей на Тишковском водохранилище. Среди целого гектара густого леса, помимо громадного двухэтажного хозяйского дома, были во множестве разбросаны летние и гостевые домики, жилища для прислуги, сарайчики, бани. Потомки советского генерала жили довольно замкнуто, и все же некоторые строения сдавали надежным, проверенным и тихим дачникам. Врач не распространялся о том, каким образом уговорил свой клан взять в жильцы двоих безнадзорных детей. Он сделал достаточно прозрачные намеки об условиях проживания, и Ярослав активно, причем с удовольствием, помогал по хозяйству. Компаний не водил; Настя вела себя тихо и послушно – так что всех все устраивало.

Соседний с тем помещением, где жили брат и сестра, домик как раз и снимал Григорий Матвеев, которому тогда было тридцать с небольшим. Григорий жил затворником, с окружающими почти не общался, хотя если уж вступал в беседу, то вел ее легко и непринужденно. Изредка к нему приезжали один или двое друзей. Высокий, худощавый, Григорий Степанович слегка сутулился, и от этого на первый взгляд казался интеллигентным задохликом. Второй взгляд – когда сосед переодевался по-дачному в майку и шорты – выхватывал хорошо развитую мускулатуру рук и ног, выдававшую серьезную спортивную подготовку. Красивые пепельно-русые волосы были подвергнуты весьма искусной модельной стрижке. Серые глаза смотрели внимательно и холодно, даже когда сосед широко, приветливо улыбался. В целом его внешность и манеры можно было назвать аристократичными. Узкое лицо, длинный, слишком крупный прямой нос, короткие пшеничные усики и губы, часто сложенные в ироничную гримасу, делали Григория Степановича удивительно похожим на знаменитого пародиста Александра Иванова.

Он приезжал на выходные и ни минуты не сидел без дела: плотничал, занимался плаванием, бегом, ездил на соседние Пестовское, Пироговское водохранилища – тренироваться и участвовать в парусных регатах. Когда Матвеев плотничал на открытом воздухе или спешил куда-то по своим делам, его сосредоточенное, замкнутое лицо казалось Ярославу то ли мрачным, то ли брюзгливо-недовольным, и он первое время сторонился соседа, боясь вызвать раздражение и необоснованные жалобы платного жильца.

Однако Григорий сам пошел на контакт. Стал расспрашивать Ярослава о его прошлом и настоящем, причем довольно быстро вытащил все подробности нынешней жизни и трагического прошлого. Сев рядом и обняв за плечо, он однажды спокойно дал Ярославу выплакаться, когда разговор коснулся самой горькой темы. И вскоре превратился из Григория Степановича в дядю Гришу. Ярослав заметил, что дядя Гриша легко и радостно занимается с маленькой Настей: то приобщает девчонку к своим спортивным увлечениям, то распевает с ней дуэтом под гитару песенки из мультфильмов. Много времени он не проводил с ребенком: уставал от выполнения воспитательской функции. Но тихая девочка не докучала соседу, не выклянчивала внимание – только смотрела с обожанием и нетерпеливо ждала выходных.

Чем больше общались, тем чаще внимательный к мелочам Ярослав ловил на себе и на сестре взгляд дяди Гриши, далекий от его обычной улыбчивой маски. В такие моменты лицо молодого мужчины выражало боль и тоску, а порой он отворачивался, скрывая гримасу ненависти, и быстро уходил к себе в дом. Долгое время Ярослав наивно полагал, что Григорий так близко к сердцу принимает их с Настей беду.

Вскоре Ярославу исполнилось восемнадцать, и он сразу стал хлопотать об опеке над сестрой. Обычно в подобных случаях вопросы опеки решались мягко, но ему не повезло: чиновники не торопились доверять жизнь и воспитание ребенка мальчишке без кола и двора, без профессии, надежного заработка и жизненного опыта и, скорее всего, без царя в голове.

Григорий поддерживал Ярослава: какой может быть детский дом?! Узнав о возникших трудностях, он развил бурную активность. Оказалось, что у него обширные связи в различных министерствах и ведомствах, потому что прежде, до недавнего своего ухода в бизнес, он работал в престижной госконторе. Благодаря вмешательству Матвеева дело в конце концов уладилось.

Григорий пригласил юношу в свой домик, налил ему и себе коньяку – скромно отметить успех.

– Дядь Гриш, – спросил захмелевший с непривычки Ярослав, – почему вы с нами так возитесь? Разве вам интересно с Настюхой… да и со мной?

– Мне с тобой интересно, Ярослав. Я тебя уважаю! – ответил не менее хмельной от гораздо большей порции спиртного сосед. – Ты – сильный мужик, порядочный, бесстрашный! Мой сын таким же растет!.. Давай вот что… Пора нам на «ты».

Они незамедлительно выпили на брудершафт, и Ярослав принялся старательно следить за речью, чтобы в ней не проскочило больше словечко «дядя», потому что Григорий пообещал на это обидеться.

– Ты ведь знаешь, Ясь, что у меня сын есть?

– Нет, откуда?!

– И дочка. Но она еще маленькая совсем. Меньше Насти. Нет… Ну как же меньше?! – Он со стоном опустил голову на руки, будто бы мучительно соображая. А когда поднял голову, глаза его были мокрыми. – Она ровесница твоей доч… твоей сестре. Просто я ее давно не видел…

– А сыну сколько, дя… Гриш?

– Сыну тринадцать… Уже четырнадцать.

– Тебе что, встречаться с ними не дают?

– Они в Австралии живут. Жена… бывшая…

Григорий попытался что-то с силой выпихнуть из горла, но не сумел. Рот сжался, и глаза налились ненавистью. Он долго смотрел прямо перед собой, и шевелил губами, и сжимал кулаки. Когда лицо его немного смягчилось, Григорий обернулся к Ярославу: