Наталия Кочелаева - Когда глаза привыкнут к темноте

Началось все с большого детского праздника, на который Марина пригласила маленькую соседку. Ольга бесстрашно отпустила дочку с соседкой, ей было не до девочки, она стряпала парадный обед в честь дня рождения мужа. Готовила она виртуозно, содержала дом в образцовом порядке, умела шить и за ночь способна была связать Лере свитерок, но в остальном… К своим неполным семи годам Валерия не знала букв, не умела читать, не знала на память ни одного стихотворения, ни одного литературного героя, кроме тех, что увековечены в мультипликационных фильмах! Да и книг в доме почти не водилось, как заметила Марина. В антикварном книжном шкафу теснились справочники и словари Владимира Александровича, кулинарные и рукодельные фолианты Ольги, а вся остальная литература была представлена макулатурными Дрюоном, Дюма и сиамскими близнецами Анн и Серж Голон. Из детской литературы были только годовая подшивка журнала «Мурзилка» за какой-то далекий год да роскошно изданная книга сказок «Волшебный сундучок». Чудесные сказки подобрались в этом тяжелом томе, но сопровождались они такими яркими, подробными картинками, что именно на них концентрировалось детское внимание. Еще бы: целая деревня уместилась на спине Чудо-юдо-рыбы, и даже лесок рядом с домами, и девки идут по грибы посреди «море-окияна». Глядеть и не оторваться! До текста ли?

На празднике в библиотеке всегда такая бойкая Валерия приуныла, притихла. Внимательно рассматривала детей, которые участвовали в викторинах, получали в подарок книги. Они читали наизусть стихи – и тоже получали подарки! Да какие длинные, серьезные стихи они знали! Одна девочка прочитала: «Люблю тебя, Петра творенье». Ее слушали не вполне внимательно, потому что стихи были очень трудными для понимания, но хлопали громко и старательно.

– Ты же научи меня читать, – попросила Лера Марину. – А то мне осенью в первый класс, неловко будет перед учительницей.

Марина без улыбки пообещала приготовить девочку к будущей школьной жизни. Валерия стала частым гостем в маленькой соседской квартире. Ей нравилось заниматься именно там, словно ходить в настоящую школу, нравилось то, что Марина устроила для нее «настоящий класс» – купила в «Детском мире» маленькую классную доску, набор разноцветных мелков. Они быстро освоили букварь, начали читать сказки Пушкина, детские рассказы Толстого. Марина читала девочке вслух «Трех толстяков», вспоминая, как ей самой эту книжку читала в детстве мама. С тех пор прошло много лет, но история про куклу наследника Тутти так и осталась для Марины окрашенной в интонации маминого голоса.

Только упражняться в игре на фортепьяно приходилось у Валерии дома. Марину умиляло и смешило, когда маленькая девочка залезала на высокий крутящийся табурет и с видимым усилием приподнимала тяжелую крышку. Лероч-ка была музыкальна, родители надеялись вырастить знаменитую пианистку. Кто бы знал…

Они решали задачки из учебника первого класса, старательно выводили прописи, лепили из пластилина и вместе учились рисовать человечков. Находилось время и для игр. Немецкие куклы в красивых платьях скучали в комнате Валерии. Их хозяйка играла с Мариной в спички, презрев правило «спички детям не игрушка». Тонкая палочка с серной коричневой головкой превращалась в куклу, стоило обмотать ее фольгой, а на «голову» нацепить паричок из клочка ваты. Воображение довершало остальное. Спички жили в обувной коробке, где все было как настоящее, склеенное из спичечных коробков – и кровати, и шкафы, и комоды. Меняя туалеты, куклы вертелись перед карманным зеркальцем, а потом ехали на бал в настоящей карете – точнее, в старинной солонке, сделанной в виде кареты. Солонка была красивая, должно быть, бронзовая. В тяжелые времена Марина собиралась отнести ее в антикварный магазин, но пожалела, и теперь была рада этому. В солонке графиня Эсмеральда и баронесса Агриппина приезжали на бал, а там их встречали кавалеры во фраках из копирки. Копирка пачкала руки, но как весело было парам кружиться в вальсе! Танцевались и современные танцы, после полагался ужин. Правда, куклы-спички ужинали вприглядку, а Валерия и Марина съедали по пирожному.

В первый класс Валерию повела Марина. Владимир Александрович был занят на работе, а Ольга с удовольствием уступила эту честь соседке. Она сама решила испечь в честь радостного события торт «Наполеон» и теперь не могла отойти от плиты, где пеклись коржи.

– Вы мама Валерии? – сразу же спросила у Марины пожилая учительница. И сама себе ответила: – Нет, маму ее я видела. Но и вас видела тоже. Вспомнила – вы работаете в Пушкинской библиотеке. Очень хорошо.

Она заболтала саму себя и не спросила, кем Марина приходится девочке, словно ее служба в библиотеке все объясняла и оправдывала.

Уроки Валерия тоже предпочитала делать у соседки. Мама пыталась помочь первокласснице, но она сама не помнила заветного правила «жи», «ши» пиши с буквой «и», ошибалась, раздражалась и опускала руки, уверяя дочь, что наука – это для мужчин, а девочка должна быть красивой и хорошей хозяйкой! У Марины терпения было больше. Она знала забавные способы выучить исключения.

– Цыган на цыпочках сказал цыпленку «цыц», – сообщала она Лере, и обе прыскали по-девчачьи. – Хороша ушица из жирной щуки! – восклицала Марина. Как не запомнить!

Занятия могли быть отменены только по чрезвычайным причинам, и такое случилось дважды. Первый раз – когда у Марины умерла мама. Как-то поздно вечером, в воскресенье, Лера услышала крики из соседней квартиры, мама пошла узнать, в чем дело, а вернувшись, сказала, что Анна Игнатьевна умерла. Лере ужасно хотелось к Марине, но мама не пустила, сказала, что не надо докучать человеку в такую минуту. Марина сама позвала Леру к себе, это было вечером понедельника, когда на лестничной клетке уже стояла, прислоненная к стене, страшная крышка гроба. Марина выглянула из дверей – бледная, с опухшими глазами, в незнакомой мешковатой кофте – и сказала:

– Лерчик, что ж ты не зайдешь? Не бойся, малыш…

Но Лера все равно боялась, не захотела даже взглянуть в ту сторону, где стоял гроб и виднелись багровые медузы георгинов. Она немножко поплакала вместе с Мариной и ушла домой, готовить уроки на завтра. Проверить задачки ей на этот раз было некому, Марина горевала, а мама, подвязавшись передником, вдохновенно стряпала поминальный обед. На следующий день Лера получила двойку за домашнее задание по математике.

Через полгода после мамы умерла Катерина Семеновна. Пережив дочь, она вдруг присмирела, перестала ворчать, но стала необычайно религиозна. Попросила Марину развесить на стенах иконки и каждое утро, каждый вечер старательно крестилась на них, хотя не знала, что это за иконы и исполнила ли внучка ее просьбу.