Крис Грин - Восход ночи

Когда с делами было покончено, Доун рухнула на диван в квартире Кико и задумалась — переехать в отцовский дом или нет? Даже теперь она сомневалась, что сможет там жить. Вряд ли ее хватит на большее, чем стащить майку из спальни Фрэнка и натянуть ее на себя. Доун была рада, что поддалась своему капризу: тело привыкло к едва ощутимой тяжести майки, и ткань превратилась во вторую кожу. В защитный талисман.

Внезапно ожил наушник.

— А вот, похоже, и наш приятель, — объявил Кико.

Нарочито небрежным жестом Доун отложила меню, заправила за ухо несуществующую непокорную прядку и повернулась ко входу во внутренний дворик кафе. Пять баллов, Доун.

В проеме появился Мэтт Лониган и неспешно пошел к ее столику. С каждым его шагом у девушки росло ощущение, что перед ней боксер, который приближается к центру ринга, присматриваясь исподлобья к сопернику. Голубые глаза детектива оценивали Доун, словно прикидывая, в каком она настроении, просчитывали каждую ее реакцию на много ходов вперед. На Лонигане были новенькие джинсы, тяжелые ботинки и белая футболка, на которую он накинул защитного цвета рубашку с короткими рукавами. Доун догадалась, что где-то под небрежно распахнутыми полами спрятан револьвер, и машинально придвинула ногу к сумке, в которой лежало ее собственное оружие.

Детектив приближался, и Доун чувствовала, как под кожей волнами разливается тепло, как покалывают тело иголочки возбуждения — крошечные, как брызги влаги, распыляемой системой охлаждения. Возможно, на девушку так подействовало самообладание Мэтта, а может быть, в очередной раз проснулся охотничий инстинкт: пришлось закусить губу, чтобы сдержать рвущуюся наружу призывную улыбку.

— Честно говоря, я до последней минуты сомневался, что ты покажешься, — заметил Лониган, подходя к столу и протягивая руку. Какой безупречный профессионализм.

Искушение было слишком велико. Доун коснулась кончиками пальцев протянутой ладони и медленно провела ими по его коже.

— И зря. Показывать я умею гораздо лучше, чем рассказывать.

В ухе раздалось насмешливое покашливание. Кико. Голос хранил суровое молчание, и Доун удовлетворенно усмехнулась. Ревнует?

Зря она его, конечно, дразнит. Ну да, босс ее здорово интриговал, но играть с ним в кошки-мышки было, во-первых, бесполезно, а во-вторых, некорректно. Хотя ничего не поделаешь, такая уж она уродилась.

Доун заставила себя думать не о всякой ерунде, а о деле — например, о том, что Мэтт Лониган никак не отреагировал на запах чеснока.

И на ее заигрывания, кстати, тоже. Как ни в чем не бывало, детектив уселся на стул, подвинув его с таким расчетом, чтобы оказаться спиной к стене, и раскрыл меню. Время от времени Мэтт внимательно оглядывал дворик, словно знал, что за ним наблюдают.

— Как продвигается твое расследование? — спросила Доун, решив, что пора всерьез заняться порученной ей миссией.

— Потихоньку. А твое? — Он отложил меню.

Ага, разбежался. Так она ему все и выложила!

— Сплошные, видишь ли, изысканные ужины, приемы в вечерних платьях и все такое. Разве не ты мне втолковывал про то, что профессия частного детектива — не самая гламурная?

Ответить Мэтт не успел: у столика появился официант, принял заказ и ретировался. Разговор зашел в тупик. Мэтт бросил цепкий взгляд на руку Доун — от ожогов не осталось и следа, — затем снова принялся изучать дворик.

— Значит, делиться информацией мы не хотим и сегодня. — Доун постаралась сесть так, чтобы взгляд детектива задерживался на ней, а не на окружающих — и прежде всего на Брейзи. Лониган то и дело поглядывал на бар, и Доун нервничала.

Уловка сработала. Глаза Мэтта приросли к ней и потемнели от волнения. Наконец-то. Чувствовать себя желанной было приятно. Доун едва успела начать ругать себя за это, как он заговорил:

— Послушай, Доун. Я бы с радостью рассказал тебе все, что знаю. Но ты никогда не узнаешь имя моего клиента. Так что не трать время зря.

Стараясь не показать своего разочарования, она подняла руку и неторопливо заправила за ухо выбившуюся прядку. Он проследил взглядом за ее жестом и заерзал на стуле. Ему явно было не по себе и не терпелось вернуться к цели их встречи.

Доун вдруг с удивлением подумала, что, возможно, он просто смущается. Или же он просто настолько повернут на работе, что и думать забыл о невинных развлечениях вроде того, к которому она открыто его приглашает?

Черт, она понятия не имела, как вести себя с подобными типами.

В эту минуту в кафе вошел Кико в темных очках и направился прямо к ней. Господи, она же просила его оставить идиотские стекла в машине.

— О, привет, — воскликнула она, изображая удивление.

— Салют, Доун, забыл вот тебе отдать… — Кико вручил ей кредитку, кивнул Мэтту. — Деньги на обед.

«Вошел в роль, — подумала Доун. — Теперь он в своей стихии».

— Приглашаю я, — заявил Мэтт.

Кико непринужденно протянул ему руку, и Доун затаила дыхание в ожидании результатов телепатической проверки. Ясновидец с безмятежным лицом повернулся к Доун.

— Подожду тебя в офисе. Сама знаешь, вечная бумажная волокита и все такое.

— Не хочешь к нам присоединиться? — спросил Мэтт.

— Нет мира нечестивым. — Кико помахал рукой и ушел, сыграв свою эпизодическую роль.

Доун сидела как на иголках — не терпелось узнать, что именно телепат прочел в мыслях детектива.

— Это мой коллега.

В наушнике раздался шепот Кико:

— Дело в шляпе. Все его мысли — о тебе, но держи ухо востро — мало ли что.

Она откинулась на спинку стула. На душе стало чуть легче.

— Знаешь, мне бы очень помогло, — продолжал Мэтт как ни в чем не бывало, словно Кико и не появлялся, — если ты рассказала бы мне о Фрэнке и о вашей семье. Могли у него быть какие-то мотивы, чтобы исчезнуть?

— То есть сбежать?

— Ну да.

Бедный Мэтт. Он был так далек от истины, что Доун стало его жалко. Естественно, она и мысли не допускала о том, что Фрэнк перепугался и сделал ноги, когда понял, что расследовать дело об исчезновении Робби — не то же самое, что махать кулаками в барах.

Доун решила, что можно и помочь коллеге — совсем чуть-чуть — и поделилась с Мэттом парой подробностей из личной жизни Фрэнка Мэдисона, которых не найдешь в газетах. Она рассказала ему о скоропалительной свадьбе родителей, об их удивительной любви, возникшей вслед за неожиданной беременностью Эвы, о горе Фрэнка после смерти жены, о том, как он растил дочь… О матери Доун решила не рассказывать — Мэтт наверняка вдоль и поперек изучил жизнь кинозвезды, о которой писали все газеты.

Стоило Доун упомянуть имя матери, на лице детектива появилось мечтательное выражение — точь-в-точь как у Кико, когда они разговаривали в машине в первый вечер их знакомства. От ревности застучало в висках, в рту появился горький привкус, с которым не мог справиться даже супердорогой чай.