Брэм Стокер - Дракула

— Вы переписали все это, миссис Харкер?

Я кивнула головой; он продолжал:

— Я не совсем понимаю цель этого; но вы все такие хорошие люди и работали так сердечно и энергично, что мне лишь остается с закрытыми глазами принять ваши выводы и постараться помочь вам. Я уже получил урок, и такой урок, который может сделать человека скромным до последнего часа его жизни. Кроме того, я знаю, что вы любили мою бедную Люси. — Он отвернулся и закрыл лицо руками. Я расслышала слезы в его голосе. М-р Моррис с инстинктивной деликатностью положил на минуту руку ему на плечо и затем спокойно вышел из комнаты.

Вероятно, в сердце каждой женщины живет чувство матери, потому что я, увидев слезы и горе этого большого, взрослого, сдержанного человека, не могла удержаться от того, чтобы не подойти к нему и не попытаться утешить. Мои слова о Люси вызвали сначала новый взрыв горя и слез, а потом мало-помалу он успокоился. Эта сцена и мне стоила слез, но она скрепила наши отношения, и расставаясь, мы обменялись обещаниями быть друг для друга братом и сестрой.

Проходя по коридору, я увидела м-ра Морриса, смотревшего в окно. Он обернулся, услышав шаги.

— Как Артур? — спросил он. Потом, заметив мои красные глаза, продолжил:

— А, я вижу, вы его утешали! Бедный малый, ему это нужно. Никто, кроме женщины, не может помочь мужчине, когда у него сердечное горе; а его некому утешить.

Свое собственное горе он переносил так мужественно, что мое сердце истекало кровью. Я видела рукопись в его руках и знала, что, прочитав ее, он поймет, как много я знала; поэтому я сказала:

— Я бы хотела иметь возможность утешить всех, кто страдает. Разрешите мне быть и вашим другом и приходите ко мне за утешением, когда вам это будет нужно. Вы узнаете потом, почему я так говорю.

Он увидел, что я говорю серьезно, и, подойдя ко мне, взял мою руку и поднес к своим губам; это показалось мне жалким утешением для такой мужественной и самолюбивой души; инстинктивно я наклонилась и поцеловала его. Слезы подступили к его глазам — но заговорил он совершенно спокойным голосом:

— Маленькая девочка, вы никогда не раскаетесь в этой чистосердечной доброте!

Затем он прошел в кабинет к своему товарищу. «Маленькая девочка»! — это те самые слова, с которыми он обращался к Люси, — ей он доказал свою дружбу!

30 сентября.

Я вернулся домой в 5 часов и узнал, что Годалминг и Моррис не только приехали, но уже успели проштудировать копии с различных дневников и писем, составленных и написанных Харкером и его женой. Харкер еще не вернулся из своей экспедиции. Миссис Харкер дала нам по чашке чая, и я откровенно признаюсь, что впервые с тех пор, как я живу в этом старом доме, он походил на домашний очаг. Когда мы закончили чаепитие, миссис Харкер обратилась ко мне:

— Доктор Сьюард, могу ли я попросить вас об одном одолжении? Я хочу видеть вашего пациента, м-ра Рэнфилда. Позвольте повидаться с ним. Написанное о нем в вашем дневнике страшно меня интересует!

Для отказа не было никакого основания; поэтому я взял ее с собой. Я вошел в комнату Рэнфилда и сказал ему, что его хочет видеть одна дама. Он ответил совершенно просто:

— Зачем?

— Она обходит весь дом и хочет видеть всех его обитателей, — ответил я.

— Прекрасно, — ответил он, — пустите ее; но подождите минутку, пока я приведу все в порядок.

У него был своеобразный способ уборки: он попросту проглотил всех мух и пауков, заключенных в коробках, прежде чем я смог остановить его. Было ясно, что он боялся или подозревал какое-то вмешательство. Окончив свое мерзкое занятие, он весело сказал:

— Пусть дама войдет, — и сел на краю постели, опустив голову, но поглядывая исподлобья так, чтобы видеть ее при входе. На минуту я подумал, что у него может быть какое-нибудь преступное намерение; я вспомнил, как он был спокоен как раз перед нападением на меня в моем кабинете, и я постарался встать так, чтобы сразу схватить его, если он сделает попытку броситься к ней. Она вошла в комнату с непринужденной грацией, подошла к нему с милой улыбкой и протянула руку.

— Добрый вечер, мистер Рэнфилд, — сказала она. — Как видите, я знаю вас по рассказам доктора Сьюарда.

Он долго ничего не отвечал, но глаза его внимательно оглядели ее с ног до головы, а лицо было сосредоточенно нахмурено. Постепенно это выражение сменилось удивлением, перешедшим в сомнение; затем, к моему великому изумлению, он сказал:

— Ведь вы не та девушка, на которой доктор хотел жениться? Впрочем, вы не можете быть ею, знаете ли, потому что она умерла.

Миссис Харкер ответила с прелестной улыбкой:

— О нет! У меня есть собственный муж, за которого я вышла замуж, прежде чем мы встретились с доктором Сьюардом. Я — миссис Харкер.

— Что же в таком случае вы делаете здесь?

— Мы с мужем гостим у доктора Сьюарда.

— Ну, так не оставайтесь тут больше.

— Почему же?

Я подумал, что разговор подобного рода так же мало приятен миссис Харкер, как и мне, поэтому я переменил тему:

— Откуда вы знаете, что я собирался на ком-то жениться?

Его ответ был дан после паузы, во время которой он на секунду перевел взгляд с миссис Харкер на меня, и сейчас же снова стал смотреть исключительно на нее:

— Что за ослиный вопрос!

— Я совершенно этого не нахожу, м-р Рэнфилд, — сказала миссис Харкер, желая помешать мне говорить с ним. Он ответил, высказывая ей столько же почтительности и вежливости, сколько презрения ко мне:

— Вы, конечно, понимаете, миссис Харкер, что когда человек так любим и уважаем, как наш хозяин, то все его касающееся интересует весь наш маленький круг. Д-р Сьюард любим не только своими домашними и друзьями, но также и своими пациентами, из которых некоторые почти лишены душевного равновесия и способны искажать причины и следствия.

Я положительно разинул рот, услышав это. Мне интересно было узнать, не затронуло ли присутствие миссис Харкер какую-нибудь струну в его памяти. Если эта фраза была самопроизвольной или вызвана бессознательным влиянием миссис Харкер, у нее должен быть какой-нибудь редкий дар и сила.

Мы продолжали некоторое время наш разговор. Рэнфилд еще больше поразил меня, рассказав миссис Харкер в связной форме историю своего покушения на меня и выразив сожаление о случившемся. Посмотрев на часы, я увидел, что пора ехать на вокзал встречать Ван Хелзинка, и сказал миссис Харкер, что пора уходить. Она сейчас же собралась, любезно сказав Рэнфилду:

— До свидания. Надеюсь видеться с вами часто при более благоприятных для вас обстоятельствах.

На это к моему глубокому удивлению он ответил:

— Прощайте, милая! Молю Бога, чтобы мне никогда больше не пришлось увидеть ваше прекрасное лицо. Благослови и храни Он вас.