Джим Батчер - Продажная шкура

— Не могу, — с усилием выдохнула она. — Ключица.

Я чертыхнулся. Из всех простых травм сломанная ключица причиняет едва ли не больше всего боли. Боевых подвигов от Анастасии сегодня больше можно не ждать. Черт, да она и стоять-то не могла.

Пол у меня под ногами вдруг взорвался. Что-то вроде стального троса обвило меня за лодыжку, дернуло, и я полетел вниз, задыхаясь от чудовищной вони. Я врезался во что-то, замедлившее, но не остановившее мое падение, и продолжал падать. Грохот в ушах стоял ужасный. А потом падение резко прекратилось, хотя я плохо понимал, где верх, а где низ. В меня разом врезалась сотня разнообразных предметов, вышибив из меня дух.

Несколько секунд я лежал, оглушенно пытаясь вспомнить, что нужно делать, чтобы вздохнуть. Перекрытие. Перевертыш пробился ко мне сквозь перекрытие. Он сдернул меня вниз — только пол, на котором он стоял, должно быть, не выдержал веса нас обоих вместе с обломками.

Я провалился через два перекрытия и ухитрился остаться при этом в живых. Считайте меня счастливчиком.

И тут подо мной что-то пошевелилось.

Груда обломков осыпалась, и из-под нее послышался негромкий, но мощный, басовитый такой рык. Я ударился в панику и попытался заставить свое тело убраться оттуда, но прежде чем я успел вспомнить, как это делается, из-под груды обломков вынырнула длинная, поросшая желтой шерстью рука. Быстрее, чем вы успели бы произнести «бедняга Гарри Дрезден», ее длинные, похожие на клешню пальцы с жуткой силой сдавили мне горло и начали душить.

На случай, если кто не знает: даже когда вас душат в бессознательном состоянии, это чертовски больно.

Во-первых, это жуткая, сокрушительная боль в шее, и она сопровождается чудовищным давлением в черепной коробке, словно голова вот-вот взорвется, разлетевшись на крошечные кусочки. Это дает о себе знать кровь, оказавшаяся в мозгу взаперти. Боль накатывает волнами в ритме сердцебиения, хоть насчет сердца вы уже не знаете, работает оно еще или нет.

При этом совершенно безразлично, хрупкая ли вы супермодель или накачанный стероидами амбал, поскольку от силы мышц или воли здесь ничего не зависит — все сводится к простой физиологии. Если вы живой человек, которому необходимо дышать, вы лишаетесь сознания. Грамотный душитель доведет вас до такого состояния за четыре-пять секунд.

Но, конечно, если душителю хочется, чтобы его жертва помучилась как можно больше, процесс можно и растянуть.

Догадайтесь сами, какой вариант выбрал Перевертыш.

Я бился, но с таким же успехом мог бы сэкономить силы. Ослабить хватку на шее у меня не получалось. Груда обломков развалилась наконец, и из-под нее с легкостью полярного волка, выбирающегося из своего снежного логова, вынырнул Перевертыш. Неестественно длинные руки его свисали ниже колен, так что когда он встал и двинулся куда-то по коридору, таща меня за шею, мне удавалось время от времени отталкиваться от пола ногами и даже руками, не давая шее оборваться под моей же собственной тяжестью.

Где-то рядом загрохотали по паркету башмаки. Перевертыш издал негромкий звук — то ли зарычал, то ли усмехнулся — и небрежно двинул меня башкой о стену. На некоторое время все мои ощущения свелись к болевым и зрительным, если считать, конечно, звезды в глазах. Потом я почувствовал, что лечу, кувыркаясь, в воздухе и приземляюсь, запутавшись в собственных руках и ногах, которые каким-то странным образом еще оставались на своих местах.

Мне удалось сфокусировать взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть выходившего из-за угла охранника — того самого, из вестибюля. Миниатюрный автомат он вскинул к плечу и прижимался щекой к затворной коробке. Увидев не прикрытого завесой Перевертыша, он застыл на месте. Надо отдать ему должное, он не колебался и доли секунды, прежде чем открыть огонь.

Пули хлестали вдоль коридора — на расстоянии вытянутой руки от меня. Перевертыш размазанным желто-рыжим пятном бросился вбок, оттолкнулся от стены и, на лету меняя форму, устремился на стрелка. Где-то на половине расстояния он подпрыгнул еще раз, преобразился окончательно, и паук размером с микролитражку понесся по потолку дальше, к охраннику.

Тот удивил меня еще раз. Он повернулся и бросился бежать обратно за угол; Перевертыш преследовал его по пятам.

— Давай! — крикнул кто-то, и, стоило Перевертышу дойти до пересечения двух коридоров, как воздух наполнился грохотом. Пули летели откуда-то из-за угла, разнося в щепки паркет и панели облицовки.

Перевертыш издал оглушительный вопль, полный боли и бесконечной ярости. Стрельба усилилась, достигнув какого-то совершенно уже безумного крещендо.

Потом послышались вопли.

Я попытался подняться, но кто-то включил коридор на отжим, и я снова упал. Я повторил попытку. Кто бы ни сделал из коридора стиральную машину, он явно перестарался. Впрочем, опираясь на стену, мне все же удалось встать на колени.

За моей спиной послышался шорох. Я осторожно, чтобы не упасть, повернул голову и увидел, как из отверстия, проделанного в потолке Перевертышем, спрыгивают три сияющие металлическим блеском фигуры. Первой приземлилась Лара Рейт. Юбка ее была разодрана почти до пояса; в одной руке она держала меч, в другой — пистолет, и двигалась с угрожающей грацией пантеры.

Две другие тоже оказались вампирами — светлая кожа блестела серебром, глаза сияли как начищенные монеты — я решил, что это Ларины сестры, о которых говорила Жюстина. Судя по их виду, стояла уже глубокая ночь, самое вампирское время, и вся эта заваруха вытащила кое-кого из постели. Одежду первой составляли исключительно оружие и серебряные пирсинговые побрякушки на брови, в ноздре, на нижней губе и сосках. Темные волосы ее были острижены совсем коротко за исключением одной падавшей на глаза пряди; в руках она держала по мечу вроде Лариного.

Вторая отличалась от сестер ростом и сложением, подобающими скорее мужчине. Да и рубаха, которую она накинула на себя, застегнув на одну пуговицу, казалась мужской. Длинные волосы так и остались спутанными со сна; в руках она держала боевой топор со странной, вогнутой кромкой.

Не сговариваясь, они двинулись в сторону воплей — крадучись, бесшумно как кошки. Проходя мимо меня, Лара задержалась, и взгляд ее холодных серебряных глаз скользнул по моим травмам.

— Не вставайте, — прошипела она.

С удовольствием, тупо подумал я. Так проще.

Вопли стихли одновременно с выстрелами. Из-за угла, шатаясь, вышел все тот же охранник. Волосы его слиплись от крови, да и лицо было наполовину в крови. На левом боку в пиджаке зияла длинная прореха. Левая рука свисала плетью, но правой он продолжал сжимать автомат. При виде сестер-вампиров он пошатнулся и упал на колено.